Михаил Белозеров - Месть самураев Страница 13

Сверху уже тянулись руки. Он даже разглядел встревоженные глаза Юки. А когда его голова появилась из люка, учитель Акинобу, Язаки и боцман Дзидзо подхватили и потащили его на палубу. Они старались целую кокой и не могли справиться. От боли Натабура искусал себе все губы. Вслед за Натабурой появился не хирака и не кантё Гампэй, которого все ожидали увидеть, а странное существо – ганива. Грубая, бесформенная голова с мощными челюстями молча и беспощадно жевала ногу Натабуры. Акинобу ударил посохом что есть силы – по глазам, по носу. Но это было все равно, что клинком дробить камень. Всего лишь три песчинки упали на палубу и всего лишь три искры улетели за борт. Запахло серой. Ганива же завилял хвостом, как настоящая собака. Должно быть, ему было щекотно, а потом, довольный, зарычал, показывая в углах пасти каменные губы.

– Берегись! – взвизгнул Язаки и забегал, и забегал вдоль борта, прижимая руки к груди.

Обычно он так кричал, когда не знал, что ему делать, а бегал, потому что было страшно. Все это Натабура заметил как бы мимоходом, потому что его внимание, как и всех, было приковано к ганива.

Из люка показалась голова хирака в коническом шлеме, на котором даже кисточка была каменной. Плоское, скуластое лицо воина с редкими усиками ничего не выражало. Оно было неподвижным, как маска, – мертвые глаза, мертвые губы. Только там, в глубине зрачков шевелилось что-то живое. Боцман Дзидзо подскочил и ударил что есть силы тяжелым китайским мечом. Будь на месте хирака человек из плоти и крови, его бы голова покатилась по палубе. Однако с хирака ничего не случилось. Только верхушка шлема вместе с кисточкой отлетела к борту. Это не произвело на хирака никакого впечатления – он все так же равномерно и неумолимо, как смерть, лез на палубу, протискиваясь в люк, который для него оказался слишком узким. В одной руке он держал длинное копье, с конским волосом возле наконечника, в другой – прямой китайский меч.

О Натабуре тотчас забыли. Все забегали. Закричали. Боцман Дзидзо бросился в кладовку за масакири и другим тяжелым оружием. Натабура ударил ногой ганива в морду, понимая, что это ни к чему не приведет, – только сделал себе так больно, что на какой-то момент потерял связь с реальностью. Спас его Афра. Он вырвался из рук Юки и прыгнул. Этого ганива вынести не мог. Должно быть, он любил сородичей из плоти и крови больше, чем людей. Разомкнув челюсти, он прыгнул на Афра. Натабура пнул его что есть силы здоровой ногой в бок и не дал вцепиться в Афра. Да и сам Афра оказался не так прост. Он обладал такой ловкостью, о которой ганива не имел понятия. Его огромные челюсти щелкнули в воздухе, потому что Афра взлетел, а потом атаковал сверху. Если бы это была настоящая собака, то ее шансы были бы минимальны, ибо Афра в таких случаях перекусывал шею. Но в данном случае его клыки всего лишь поцарапали камень. Зато Натабура успел вскочить, и они с учителем Акинобу схватили ганива: один за холку и уши, чтобы ганива никого не укусил, второй за задние лапы. Хирака почти вылез из люка. Язаки бегал и кричал, бегал и кричал:

– Натабура!… Натабура!…

Юка подбежала и ударила тем, что осталось от тяжелого китайского меча. Во все стороны брызнули искры и крошки камня. Хирака, ни на что не обращая внимания, выпрямился и приготовился встать. На нем поблескивали старомодные доспехи времен Тан, а меч был проржавевшим и кривым. Все это Натабура увидел в тот момент, когда они с учителем Акинобу приподняли ганива, который весил, как откормленная свинья, и, перевалив через борт, бросили в море. Натабура повернулся, чтобы защитить Юку, но откуда-то сбоку, как демон, налетел боцман Дзидзо с масакири и решил все дело, отколов одним ударом хирака голову. Она с гулким стуком покатилась по палубе, и тогда все заметили, глаза у головы мигают, как у настоящего человека. Должно быть, хирака все же испытывал боль. Он поднялся с колен и даже сделал размашистое движение копьем, задев мачту, но сразу стало понятно, что каменный самурай ничего не видит, поэтому удар пришелся в никуда. Акинобу же, схватив второй топор, который принес боцман Дзидзо, подкрался, нанес удар от плеча сзади и отколол руку с копьем, а боцман – руку с мечом. Все замерли, наблюдая, что будет дальше, лишь боцман ухватился за штурвал и в очередной раз поставил джонку носом к волне. Повар Бугэй вместе с матросами боролся с гиком. Хирака сделал пару неуверенных шагов. Внутри его родился странный звук – так зовут сородичей на помощь, и только тогда Натабура сообразил захлопнуть люк и накинуть дужку. Тотчас снизу ударили – раз, другой, но безуспешно, как в плиту гробницы.

После этого он вспомнил о ноге, захромал, все и поплыло перед глазами. Юка, вглядываясь в него тревожными глазами, тотчас оказалась рядом, подставила плечо, и, он, споткнувшись, как-то неловко плюхнулся на палубу и оперся спиной о борт джонки. Рана казалась пустяковой. Однако крови было, как из борова: забрызгал весь мостик, Юку напугал. Натабура хотел сказать, что ничего – выпутывались и не из таких положений, но все куда-то пропали, и он увидел цветистый сон, из тех, что называется вещим, но только не понял ничего, словно он находился в цветущей долине, такой яркой, что в жизни таких не бывает, ручей под ногами, бегущий весело среди мшистых камней, и голубое небо. Надо было что-то сделать, но он никак не мог сосредоточиться и понять, что именно, словно его звали со всех сторон, а он не решался определить направление. Потом откуда-то из выси родился звенящий звук, переросший в нечто, что не имело смысла, и Натабура пришел в себя оттого, что ногу ему поливали теплым сакэ, а Юка, обливаясь слезами, держала наготове чистое полотно.

– Не… – с трудом разлепил он зубы, – не… – сел, подтянул ногу и окончательно пришел в себя. – Не надо. Я сам… – наложил ладони и прочитал молитву Богу Дзюродзин – одному из семи Богов удачи. Хоп! Перевел дух.

Главное не забыть молитву. Конечно, учитель Акинобу лечил даже лучше, но он был занят тем, что расправлялся с хирака. Боль отпустила. Натабура сумел выровнять дыхание, стараясь не смотреть на ногу, под которой образовалась лужа крови. После этого опустил руки на лодыжку и прочитал молитву Богу долголетия – Фукурокудзин. Стало совсем легко, и он даже осторожно попробовал шевельнут ступней. В ней еще жила едва заметная боль, больше похожая на отголоски воспоминания. Тогда он разрешил Юке и Афра заняться ногой. Афра вылизал раны, пока Юка обрезала штанину над коленом. Не пожалев сакэ, она наложила моксу и завязала рану чистой тканью. Впрочем, Натабура знал, что это излишне. Просто не хотел больше ее волновать. Затем встал, и Юка протянул ему пиалу с сакэ.

В крышку люка снова ударили так, что выгнулись петли. Но Учитель Акинобу и Язаки уже притащили ящик с бронзовыми гвоздями и взгромоздили его сверху. Удары стали глухими, а затем вообще прекратились.