Наталья Игнатова - Причастие мёртвых Страница 13

— А ты что представляешь? — Заноза повернулся к Лэа.

— Я место представляю, куда хочу прийти, и дверь туда. Открываю дверь — открывается портал.

— А если ты этого места не видела?

— Тогда Мартин портал открывает.

— Угу, — сказал Мартин и начал открывать портал в зал музея.

Когда на полу в центре кабинета засветился неяркий круг, диаметром примерно в метр, Лэа сказала:

— Это и есть портал. Встанешь в круг и окажешься в точке выхода. Жалко, что нельзя так делать, чтоб на той стороне тоже портал был. И держится он недолго, шесть секунд, так что пойдем.

Она шагнула в круг, Заноза тоже, и оба исчезли.

У Мартина было примерно шесть секунд, чтобы еще раз подумать над тем, что же все-таки Эрте хочет от этого упыря. И что за странное задание они в этот раз получили? Как-то слишком все просто, а у Эрте просто никогда не бывает.

В полутемном зале горели лишь матовые дежурные светильники. Хороший человек миссис Клюгер, разумно экономит на освещении. Заноза огляделся, потир увидел сразу, показал на него Лэа. Та кивнула и прошла к чаше. В точности как на фотографиях, потир стоял на резной подставке — тоже, кстати, одном из экспонатов музея. Во вводной к заданию было сказано, что своей сигнализации у потира нет, но Лэа на всякий случай осмотрела подставку. Пожала плечами, взяла чашу и вернулась к Занозе:

— На, — она сунула потир ему в руки, — я портал открываю.

— Он не настоящий, — Заноза покачал медную чашу в ладонях, — это не та штука, которая нужна лорду Алакрану.

— С фига ли?

— Настоящий я бы не смог взять.

До него дошло. Имел ли в виду лорд Алакран именно это, или, может быть, это просто совпадение, но сейчас Заноза знал, в чем смысл его участия в операции. Чаша для причастий, пусть даже и не использовавшаяся несколько столетий, оставалась предметом церковной утвари, была должным образом освящена, и взять ее он не смог бы даже в перчатках.

Чтобы окончательно удостовериться, Заноза стянул одну перчатку и тронул потир пальцем, потом провел по полированной меди ладонью. Ничего. А должен быть ожог, который, к тому же, сразу бы не зажил, донимал несколько дней, как у живого. 

— Какая-то чухня, — сказала Лэа, забрала потир и начала разглядывать его со всех сторон. Потом вытащила из одного кармана крошечный фонарик, из другого — складную лупу, уселась на пол и принялась изучать чашу уже всерьез.

Мартин ждал на Тарвуде и, наверное, уже начал беспокоиться. Интересно, у него есть связь с Лэа? Межмировой роуминг? Заноза попытался представить, как обеспечивается связь между разными… планетами — понятие «разные миры» в воображение не укладывалось. Представил почему-то целую орбитальную станцию, полый шар, внутри которого ярусами располагались бесчисленные телефонные коммутаторы, ручные телефонные коммутаторы и юные мисс в перманенте на вертящихся креслицах. Мисс безостановочно переподключали провода в гнезда контактов, без умолку разговаривали с абонентами и между собой, успевали при этом красить ногти, пить чай и листать каталоги мод. Мисс были очень даже ничего, но в остальном картинка получилась угнетающая и Заноза решил пока не думать о телефонии во вселенских масштабах. Если при открытии портала можно задавать координаты по шкале времени, то они вернутся на Тарвуд через шесть секунд после того, как ушли оттуда. Мартин ничего и не заметит.

— Потир настоящий, — Лэа встала. — Настоящий, подлинный, одиннадцатый век. Или такая качественная подделка, что она должна стоить дороже подлинника.

— И ты это определила с помощью лупы и фонарика?

— Заноза, — Лэа рассовывала по карманам упомянутые фонарик и лупу, — у меня кроме них есть еще опыт и магия. Потиру девятьсот семьдесят пять лет. Да какого фига?! Я тебе могу сказать его возраст с точностью до часа, тебе надо?

— Нет. Не надо.

Снова магия. Он-то думал, что хотя бы на Земле про нее не услышит. Ясно теперь, почему Лэа спрашивала, не сбежит ли он, едва окажется за пределами Тарвуда. Сейчас как раз сбежать и захотелось. Только некуда. Оказалось, что фантасмагория Тарвуда дотягивается и сюда.

Заноза почувствовал, как по защищающей его разум хрупкой скорлупе пробежала еще одна трещина, и в панике начал искать, о чем бы подумать хорошем. Он достаточно видел тех, чья скорлупа раскололась. Счастливые создания, но на хрен такое счастье. А хорошее… ну, хорошее всегда найдется. Лэа вот, например. Красивая и резкая, и вся светится, думает, что сердится, думает, что выглядит серьезно, а на самом деле девочка-подсолнух. Наверняка не разрешает Мартину себя защищать. И наверняка часто влезает в драки. Заноза знал этот тип женщин, только Лэа была нетипичной. Необычной. Она и правда светилась.

— Никакого смысла нет эту чашку подделывать, — Лэа покачала потиром, — это у тебя настройки сбоят.

— А какой смысл лорду Алакрану ее похищать?

— Да долбанутый он!

Аргумент был не слишком убедительным. Лэа это и сама поняла, и, вместо того, чтобы снова предположить сбой настроек, задумалась.

— Про настоящую чашу мог еще кто-то узнать, что она особенная… Если господин Эрте знает, то и еще кто-нибудь знает наверняка. Может, поэтому ее убрали и выложили кучу денег за подделку? 

— Думаю, надо поговорить с миссис Клюгер.

— Значит, все-таки понадобятся оружие и документы.

— И то, и другое? — Заноза не понял. — Чисто теоретически либо документы, либо оружие. Не будем же мы одной рукой показывать миссис Клюгер мандат, а другой угрожать ей пистолетом. А практически…

— А практически мы не знаем, что может понадобиться. Пистолет и доброе слово всегда лучше, чем одно доброе слово.

— Нет, — Заноза мотнул головой, — это просто bon mot[10]. Миссис Клюгер живет здесь же, в круглой башне у ворот. Пойдем и поговорим с ней.

— Что, просто так? Ну ладно. Но это нифига не работает, никто не будет с тобой разговаривать, пока не напугаешь. Особенно, — Лэа многозначительно кивнула в сторону окна, — в одиннадцать часов вечера. И, кстати, я не говорю по-французски.

— Я говорю. А миссис Клюгер говорит по-английски. 

— Блин, — Лэа закатила глаза, — ты только что сказал мне что-то по-французски, я об этом. Здесь не Тарвуд, здесь нет микробов, которые все языки переводят. Что ты сказал? Про пистолет и доброе слово.

— Bon mot? Это «доброе слово» и есть. Такой… термин. Означает словцо, остроту. Фраза про пистолет, она просто для красоты придумана, на самом деле это не работает вместе.

— Да? Ну офигеть, — Лэа равнодушно пожала плечами. — Держи потир и пойдем отсюда. Пешком пойдем. Может, на охранника нарвемся, а то у меня что-то настроение не очень.