Пол Андерсон - Операция Хаос Страница 13

Они ехали дальше, В этом не подверженном изменениям свечении, время, наоборот, казалось текучим и неустойчивым. Быть может, они ехали минуты. Быть может, столетия. Нереальные пейзажи проплывали вокруг, а они ехали, ехали… Вдруг лебедица пулей ринулась вниз, шумя крыльями, встала на земле и обернулась Алианорой. На лице ее был написан страх.

— Я видела рыцаря, он скачет в нашу сторону, — сказала девушка, пытаясь отдышаться. — Рыцарь Фаэра. Бог знает, какие у него намерения.

Сердце Хольгера заколотилось, как молот, но выглядел он совершенно спокойным:

— Ну что ж, скоро узнаем.

Чужак выехал из-за холма. Он сидел на рослом, снежно-белом коне, с гордо выгнутой шеей и развевавшейся гривой. Было в этом животном что-то неправильное — слишком длинные ноги, слишком маленькая голова. Всадник с ног до головы закован в латы, лицо скрыто опущенным забралом. Пук белых перьев колыхался над его шлемом, щит был черным, без герба, а доспехи посверкивали вечерней голубизной. Чужак придержал коня и ждал, когда Хольгер подъедет ближе.

Когда датчанин оказался совсем близко, рыцарь наклонил копье:

— Остановись и отвечай! — его голос как-то странно вибрировал, словно бы металлически позвякивал и казался не вполне человеческим.

Хольгер натянул вожжи. Папиллон вызывающе заржал.

— Меня сюда прислала Мамаша Герда с вестями для герцога Альфрика.

— Сначала я хочу увидеть твой герб, — ответил отливающий бронзой голос. — Никто сюда не въезжает неопознанным.

Хольгер пожал плечами, чтобы скрыть беспокойство. Снял с седла щит, надел его на левую руку. Гуги стянул со щита полотняный чехол. Хольгер сказал:

— Смотри.

Рыцарь пришпорил копя и ринулся на него.

— Защищайся! — закричал Гуги. — Он твоей смерти ищет!

Папиллон прянул в сторону, а Хольгер все еще колебался. Глухой топот копыт — всадник пронесся совсем рядом, повернул коня и вновь ринулся на Хольгера, целя острием копья прямехонько ему в горло.

Дальше Хольгер действовал инстинктивно. Наклонил копье, заслонился щитом и тронул шпорами бока Папиллона. Вороной гигант ринулся вперед, с устрашающей скоростью сближаясь с врагом — острие копья чужака склонилось ниже и целило теперь в живот Хольгеру. Датчанин опустил пониже щит, крепче просунул ноги в стремена.

Они сшиблись с грохотом, эхом отозвавшимся в холмах. Чужое копье притиснуло Хольгеру щит к животу. Датчанин едва не выпустил свое, когда его острие вонзилось в щит противника. Но у того сломалось древко, сам он зашатался в седле. Папиллон ударил грудью чужого коня. Враг покатился по земле.

Но тут же вскочил — удивительно резво, хотя был в полном вооружении. Свистнул в воздухе его выхваченный из ножен меч. Думать было некогда. Хольгер позволил своему телу действовать самому — казалось, оно знает, что ему делать. Выхватил меч и нанес удар спешенному врагу. Клинки скрестились со звоном. Чужак целил ему в ногу, датчанин отбил удар и обрушил сверху меч на шлем врага. Громко скрежетнул металл о металл, противник пошатнулся.

Позиция Хольгера была невыгодной, и потому он спрыгнул на землю. Нога запуталась в стремени, датчанин рухнул навзничь. Подбежал враг, Хольгер ударил его свободной ногой. Снова грохот металла — противник упал. Оба вскочили одновременно. Меч чужака со звоном отскочил от щита Хольгера. Он ударил, целя в шею, стараясь найти щель меж сочленениями доспехов. Враг пытался поразить мечом не защищенные броней ноги Хольгера. Тот отпрыгнул. Враг бросился на него, нанес сильный удар сверху, но клинок Хольгера остановил меч врага на полпути. Удар был так силен, что отдался во всем теле Хольгера — но датчанин выбил меч из руки рыцаря Фаэра. Тот выхватил кинжал.

Широкий меч Хольгера не годился для колющих ударов, но датчанин все же заметил щель над нашейником, ухитрился воткнуть туда конец клинка. Посыпались искры. Закованная в латы фигура закачалась, рухнула на колени, повалилась в траву и недвижимо застыла.

Хольгер, чуть ли не теряя сознание, огляделся. В голове шумело. Белый конь галопом уносился на восток. «Помчался рассказать все герцогу», — подумал Хольгер. Гуги выплясывал вокруг него, вопя от радости. Алианора повисла у него на шее, шмыгая носом, уверяя, что справился он прекрасно.

«Я справился? — подумал Хольгер, — Я? Нет, это был не я. Я понятия не имею, как управляться с копьем и мечом».

Но кто же был тот победитель?

Алианора склонилась над неподвижным рыцарем Фаэра.

— Ни капли крови, — сказала она хрипло. — Но он убит. Ни один Фарисей не выживет после раны, нанесенной кованым железом.

Хольгер глубоко дышал. Голова вновь стала ясной. Он понял свою ошибку: нужно было оставаться в седле, использовать коня как дополнительное оружие. Что ж, в следующий раз он будет умнее.

Он подумал: «А что же жители Фаэра — Фарисеи, как их именуют (потому, несомненно, что неграмотный здешний мир исказил и запутал историю подлинных библейских фарисеев), что Фарисеи используют вместо железа? Сплавы, содержащие алюминий? Скорее всего, они с помощью магии добывают алюминий из бокситов. Может быть применяют еще бериллий, магний, медь, никель, хром, марганец…»

Наверняка так оно и есть, но образ чернокнижника — эльфа со спектроскопом был достаточно забавен, чтобы вернуть Хольгеру бодрое расположение духа. Он громко расхохотался, чем удивил друзей.

— Ну что ж, — сказал он, сам слегка удивленный оттого, что не чувствовал враждебности к поврежденному противнику, — посмотрим, что у нас тут…

Нагнулся и поднял забрало рыцаря Фаэра. Ему открылась пустота. Доспехи были пусты. Несомненно, с самого начала.

7

Фаэр выглядел безлюдным куском дикой природы — горы, леса, невозделанные долины. Хольгер спросил гнома, ставшего с той поры, как они пересекли рубежи Фаэра, удивительно тихим, чем же живут здешние жители. В ответ услышал, что часть еды и напитков они попросту создают из ничего чарами, часть получают в качестве дани из подвластных нм областей Срединного Мира, а иногда охотятся на диких животных, населяющих эти места. Здешние жители — поголовно чародеи и воины, так что вся тяжелая работа ложится на плечи рабов из кобольтов, гоблинов и других рас, считающихся второсортными. Хольгер узнал еще, что Фарисеи не знают ни старости, ни болезней; говорят еще, что и души у них нет. Словом. Хольгеру они не показались друзьями, о которых стоит мечтать.

Стараясь занять мысли чем-то воистину серьезным и забыть о пустых доспехах, оставшихся лежать в траве среди асфоделий, Хольгер решил обосновать кое-что теоретически. Он отдавал себе отчет, что его познания в математике и физике довольно поверхностны, но надеялся все же, что с логикой дело у него обстоит не так уж плохо. Должно же быть какое-то объяснение этому миру!