Журнал «Если» - «Если», 2001 № 10 Страница 13

И вдруг он почти перестает кивать.

— Заклятие не для меня есть. Заклятие не может для меня быть, — говорит он. — Заклятие для тебя, и для тебя одного.

Я захохотал.

— Я думаю, у тебя поджилки трясутся, вот что я думаю. — Я решил, что уж это-то его разозлит. Если человек трус, ему хуже всего, коли кто-то еще придет и скажет ему, что он трус, верно?

По-моему, это сработало. Даже слишком хорошо сработало, на мой вкус. Потому что старикан Регин Фафнирсбрудер подскочил да и пихнул меня — прямо в чертово пламя.

Я завопил. Завопил, как резаный, если на то пошло. Но я не загорелся — ничего такого, тут он правду сказал. Огонь был жарким — но как солнечные лучи, а не как огонь. Куда больнее, когда я от его толчка хлопнулся на задницу.

— Чего это ты, идиот чертов? — взвыл я и шагнул, чтобы выйти из огня назад.

Теперь он не грел, как солнечные лучи, а спалил носок моего ботинка и спалил бы все остальное, будь я таким дураком, что дал бы ему хоть шанс.

Старикан Регин Фафнирсбрудер обхохотался, глядя, как я смотрю на мой поджаренный ботинок.

— Ты должен делать, что я говорю, — сообщил он. — Тогда ты будешь получать то, что хочешь получать. Когда ты с Брунгильдой выйдешь, сможешь опять сквозь огонь пройти. А до тех пор там оставаться будешь.

— Ты грязный, поганый, вонючий идиот, — сказал я. — Чтоб тебе утонуть в чертовом Рейне!

А он как будто и не услышал, паршивый сукин сын. У старины Регина Фафнирсбрудера такта и в помине не было. Ну, никакого. Я опять пошел к огню, но ногу в него на этот раз совать не стал, нет уж! А сел на землю. Чувствовал я себя до чертиков паршиво — вы и вообразить не можете, до чего паршиво я себя чувствовал.

Но потом я поднялся на ноги. Что можно сделать, рассиживая на своей заднице? Я подумал, что надо встать и осмотреться, что тут и как. Так я и сделал и дошел до двери. И открыл ее — а чего? Во всяком случае старикан Регин Фафнирсбрудер не сможет больше пялиться на меня сквозь огонь. А когда я вошел, то и хлопнул дурацкой дверью так, что чертям тошно стало. Правду сказать, я надеялся, что она слетит с петель, но не повезло.

Я думал, что попаду в большую залу, полную здоровенных типов, которые жрут, как свиньи, напиваются и щиплют служанок за задницы — ну, как у них было заведено в средние века, — да только черта с два. Я вошел в эту, ну, спальню, что ли. Только в ней не было кровати, а девушка эта лежала вроде как на узкой кушетке или как там еще.

Она была очень даже ничего, если вам нравятся крупные блондинки. Очень крупные. Но я никогда еще не видел девушек в кольчугах. Правду сказать, я вообще никогда никого ни в каких кольчугах не видел, а уж тем более, черт дери, спящими на кушетках. Наверняка неудобно до чертиков.

И еще на ней был шлем, а еще меч, пристегнутый к поясу на талии. а щит был прислонен к этой кроватке, кушетке или как она еще называется. Я стоял, будто самый распоследний паршивый идиот. В сказках полагается целовать принцессу с ходу, и она просыпается, и вы с ней начинаете счастливо жить-поживать до конца своих дней. И старикан Регин Фафнирсбрудер вроде бы мне это самое и сказал, но только распоследний идиот не понял бы, что затеял он эту игру ради себя самого, а не кого-нибудь еще. А если я поцелую эту девицу, а ей вдруг не понравится или она решит, что я распускаю руки, так она же и убить меня может, это и последнему дураку ясно.

Если бы я мог придумать другой способ выбраться отсюда! Ненавижу делать то, что мне велит кто-то другой. Больше всего на свете ненавижу, нет, правда. Даже если это для моей же пользы и прочее, все равно. Никого, кроме меня, черт их дери, не касается, что я делаю. Конечно, на меня-то им было наплевать. Думаете, старикан Регин Фафнирсбрудер поинтересовался, что я-то думаю? Держи карман шире!

Но я застрял в этом чертовом замке. И еще как застрял! Кто, кроме этой самой Брунгильды, может вытащить меня отсюда? Да никто. Никто — и все тут. Ну, я и наклонился и влепил ей крохотный такой, маленький поцелуйчик.

Ее глаза открылись. Я ожидал, что они будут голубыми, а они оказались карими. Она поглядела на меня так, будто я мусор на полу, а метлы еще не изобрели. И сказала:

— Но ты же не Зигфрид. Где Зигфрид?

Говорила она на том же языке, что и старикан Регин Фафнирсбрудер, какой бы он там ни был, этот дурацкий язык.

— А я почем знаю! — говорю я. На спор, я это здорово ляпнул. Ляпнул, как чертов идиот, и не поспоришь. — А кто этот Зигфрид?

Лицо у нее вдруг помягчело. Вы бы в жизни не подумали, что кто-нибудь в броне может так раскиснуть, а вот старуха Брунгильда смогла.

— Он — моя любовь, мой будущий муж, — сказала она, а потом вроде как нахмурилась, будто забыла, что я тут, а потом вдруг вспомнила и не очень уж обрадовалась.

— Он должен был стать моим будущим мужем. Тот, кто прошел сквозь пламя, может потребовать моей руки, если пожелает.

С девчонками у меня никогда не ладилось. Вот она почти прямо говорит, что можно переходить к делу. А я что — хочу этого? Ни фига. Только перетрусил до чертиков. И говорю:

— Да не хочу я ни на ком жениться, нет, правда. Просто хочу выбраться отсюда, понятно?

Брунгильда задумалась на пару секунд. Потом села на своей кушетке. А кольчуга чуть позвякивает — облегает ее фигуру, понимаете? А фигура у нее та еще, ничего не скажешь. В полном наборе все, что требуется.

— Как твое имя? — спрашивает. Ну, я ей и ответил. А у нее, как у старикана Регина Фафнирсбрудера, глаза стали круглыми. — Хаген Кримхильд!

Правду сказать, мне это уже здорово надоело. Я повторил еще раз правильно, погромче, членораздельно, ну, как говорят с дураками.

Но это пролетело у нее мимо ушей, я сразу заметил. Старуха Брунгильда была не сильна в интеллектуальных разговорах.

— Как ты пришел сюда, Хаген Кримхильд?

Вопрос в самую точку.

Я объяснил, как сумел. Даже мне самому чудилось, что это фигня, каких мало, а ведь я-то все на себе испытал. А она, уж конечно, подумает, будто я совсем спятил.

Но только так она не подумала. Когда я договорил, старуха Брунгильда сказала:

— Регин Фафнирсбрудер злодей. Да и как может быть иначе, когда Фафнир, его брат, злой змей. Но я с ним разделаюсь, можешь не сомневаться.

Она встала и оказалась почти такой же высокой, как я. Меня это удивило, потому что мой рост тот еще. А она девушка и все такое прочее. Но она была очень высокой, ну, жутко высокой.

Она вытащила свой меч. Он взвизгнул, выскальзывая из ножен, и лезвие вроде как засветилось.

— И чего ты думаешь делать с этой штукой? — сказал я, и вопрос этот был самым дурацким, самым идиотским вопросом всех времен. Иногда я просто пугаюсь себя, нет, правда. Я что — такой же чертов идиот, как все другие прочие?