Пол Андерсон - Чёлн на миллион лет Страница 13

Грузчиками были рабы. Несмотря на прохладное утро, тела их лоснились, исходя паром. Разбившись попарно, они таскали через причал и по сходням на корабль тяжеленные амфоры. Ветерок с реки мешался с ароматами свежей смолы и их липкого пота. Надсмотрщик держался неподалеку, и Луго не мешкая направился к нему с расспросами.

— «Нереида», — отвечал тот, — направляется в Британию. Груз — вина, стекло, шелка и одни боги ведают, что еще. Капитан хочет успеть выйти в море с завтрашним приливом. Эй, ты! — Кнут впился в голую спину. Простой однохвостый кнут, даже без грузика на конце, но между лопатками и набедренной повязкой раба все же остался алый рубец. — Давай пошевеливайся!.. — Раб бросил на надсмотрщика безнадежный взгляд и засеменил за следующей ношей чуть побыстрее. — То и дело приходится их подгонять. Совсем обленились, все бы им сидеть да бездельничать. Еле-еле добьешься, чтобы делали самое необходимое. — Надсмотрщик вздохнул. — В наши никудышные времена можно положиться лишь на свободных людей, обратиться к ним в час нужды. Но не могут же все быть свободными…

— Удивительно, что это судно ходит по морю, — заметил Луго. — Разве оно не привлекает пиратов, как дохлятина — мух? Я слышал, саксонцы и скотты обратили побережье Арморики[8] в пустыню.

— Род Келия всегда был склонен к рискованным предприятиям, а сейчас, когда в море выходят считанные одиночки, плавание сулит огромную выгоду.

Луго кивнул, потрогал подбородок и пробормотал:

— Нынче морские разбойники предпочитают предаваться грабежам на суше. А на «Нереиде», конечно, кроме экипажа, будут воины. Если она и наткнется на несколько пиратских суденышек, скотты, скорее всего, не смогут забраться со своих обтянутых шкурами лодчонок на столь высокий борт. А будет добрый ветер — она саксонцам лишь кормой вильнет.

— Ты говоришь, как моряк. Но обличьем что-то на него не похож…

Глаза надсмотрщика недобро блеснули. Подозрительность стала в эти дни нормой. Перед ним стоял стройный молодой человек; узкое скуластое лицо, орлиный нос, чуть раскосые карие глаза; черные волосы, аккуратная бородка, подстриженная по моде; чистая белая туника, синий плащ с откинутым наголовником, добротные сандалии; в руках посох, хотя походка у незнакомца легкая и пружинистая.

— Да уж всякого повидал, — пожал плечами Луго. — Люблю потолковать с людьми, с тобой, например. — Он улыбнулся. — Спасибо, что удовлетворил мое любопытство, доброго тебе дня.

— Ступай с Богом, — отозвался обезоруженный надсмотрщик и вновь сосредоточил свое внимание на грузчиках.

Луго неторопливо двинулся прочь. У следующего причала остановился, просто чтобы полюбоваться видом. Солнечные зайчики путались у него в ресницах, окрашивая мир в радужные тона.

Перед ним текла Гарумна, чуть подальше сливающаяся с Дюранием[9] в общем эстуарии. Совсем вблизи и чуть подальше на блистающей водной глади покачивались лодки, рыболовная барка с добычей, возвращающаяся с моря на веслах, стройная яхта с цветастым парусом. Низкий противоположный берег радовал яркой зеленью; виднелись бежевые стены и розовая черепица двух поместий в окружении виноградников; над более бедными соломенными кровлями поднимался рваными клочьями дым. Повсюду порхали птицы — малиновки, воробьи, журавли, утки, в высоте кружил ястреб; зимородок сразу бросался в глаза синевой своего оперения. Веселый щебет казался под стать плеску и журчанию реки. Невозможно было и представить себе, что германские язычники неистовствуют у врат Лугдунума[10], что главный город Центральной Галлии, быть может, уже пал под их натиском — а ведь до него меньше трех сотен миль.

А может, представить себе это совсем нетрудно, даже слишком легко. Губы Луго плотно сжались, он жестко велел себе не валять дурака. Что-то в последнее время он слишком склонен уноситься мыслями далеко-далеко — разве нынче такое похвально? До этой округи язычники пока не добрались, но, как сказали бы знакомые евреи, с каждым годом надпись на стене проступает все четче. Он решительно повернулся и двинулся обратно к крепостному валу с башенками и бойницами, четырехугольником окружающему Бурдигалу[11].

В город он вошел через второстепенные ворота — собственно, просто через калитку. Стражник у ворот дремал вполглаза, опершись о копье и о прогретые солнцем камни. Германец, из числа новобранцев. Легионы либо ушли обратно в Италию, либо отправились к границам; здесь остались лишь жалкие остатки того, что было прежде. Тем временем варвары вроде этого выжали у императоров дозволение селиться в римских землях. В обмен они должны были слушаться законов и пополнять ряды армии; но вот в Лугдуненсисе[12] они, например, этому воспротивились…

Луго миновал ворота, пересек площадь и пошел по улице Виндомариев Путь. Она вилась среди домиков, стоявших вплотную друг к другу, — над головой оставалась лишь узенькая полоска неба; булыжная мостовая была скользкой от зловонных помоев. Словом, не улица, а полутемный переулок, вероятно, ничуть не изменившийся с той поры, как тут теснились одни кельты-битуриги. Однако Луго с течением времени изучил весь город, как старый, так и новый.

Народу попадалось не так уж много, по большей части люди были в лохмотьях. Женщины болтали, стайками направляясь к реке на стирку, неся домой от акведука ведра с водой или возвращаясь с рынка с корзинами овощей. Прошел носильщик, сгибаясь под ношей, почти не уступающей той, что была нагружена на встречную тележку с впряженным в нее осликом. Стараясь разойтись на тесной улочке, носильщик и возница осыпали друг друга заковыристой бранью. Подмастерье, несший своему хозяину тюк шерсти, остановился перекинуться парой слов с девицей. Два деревенских жителя в стареньких плащах и таких же штанах — наверное, гуртовщики — обменивались впечатлениями, обильно пересыпая речь галльскими словечками, да еще с таким выговором, что Луго не разбирал почти ни слова. Пьяница, — судя по рукам, разнорабочий, а судя по состоянию, безработный — слонялся взад-вперед в поисках развлечений либо драки; за последнее бурное десятилетие, нанесшее удар и без того хиреющей коммерции, безработица стала для города сущим наказанием. Блудница в жалостных, некогда блистательных обносках, отыскивающая клиентов даже в столь ранний час, оперлась о Луго плечом. Он не обратил на нее никакого внимания, лишь прикрыл ладонью висевший у пояса кошель. Горбатый нищий ноющим голосом просил ради Христа, но когда Луго не обратил внимания и на него, вспомнил Юпитера, Митру, Изиду, Великую Мать и кельтскую Эпону; кончился перечень выкрикиванием в спину Луго проклятий. Ребятишки со спутанными волосами, в грязных отрепьях бегали по своим маленьким делам и играли в свои маленькие игры. Вот о них Луго подумал с теплым чувством.