Александр Тюрин - Цикл "НФ-хокку" Страница 13

У всех в этой долине есть цель. Главврач Бонсманн хочет, чтобы на него пахал Павлов, тогда он сможет спокойно проводить время с двумя-тремя негритянками на своей вилле, менеджеры-крестьяне хотят выжать все соки из этих благодатных склонов, братья желают поскорее продать Ясмин и заработать на мерседес, ее бородатый женишок хочет добыть из ее неиспорченного лона кучу таких же бородатых ребятишек, которые рано или поздно отнимут эти склоны у очкастых австрийских крестьян...

Только у Павлова нет цели. Есть одиночество и бессмысленность как у былинки, которую крестьяне старательно поливают ядом, чтобы не мешала расти их деньгам.

Чтобы их всех забрала чума, татаро-монголов на них нет...

Неожиданно Павлов удивился, что так до сих и не вышел на федеральную автотрассу B53. Уже видны прибрежные ивы, а трассы нет. Вот только что-то похожее на грунтовку. Как он ее раньше-то не замечал? Или это не грунтовка?

У этой дороги твердая каменная основа, но сверху она покрыта землей. Он как раз намедни читал, что автобан B53 имеет фундаментом дорогу, проложенную римлянам при императоре Траяне. Так может это и есть B53, только со снятыми слоями щебня и асфальта?

Что тут черт возьми происходит – ремонтные работы, археологические раскопки? Почему об этом ничего не чиркнули в местной газете, которую он читает во время ночных дежурств, чтобы не заснуть.

И тут до него донесся шум. Странный, ни на что не похожий. Из-за поворота который проделала дорога, следуя за изгибами реки, появился ряд всадников, потом еще ряд. Их было невероятно много. Нет, это не съемки фильма. Павлов никогда не видел таких лиц, такой одежды, таких лошадей, никогда еще не чувствовал такой вони, не предполагал, что она может исходить от людей...

У всадников – странные изогнутые мечи с зубцами, кони с хищными большими зубами и роговыми наростами на лбу.

Это не были татаро-монголы далекого прошлого, это были варвары настоящего времени.

И он, Павлов, лично выпустил этих гогов-магогов из запечатанных тайников своей злобой, своим одиночеством...

С секунду он пытался разобраться, что же он не смог защитить, родовой замок Трабен-Трарбахов, домик в Киришах, а затем понял, что разницы нет.

И, подняв какую-то палку с земли, доктор Павлов замахнулся на переднего всадника. Уж ты-то у меня не отвертишься.

Всадник умело и с показной ленцой увернулся от удара, словно нехотя потащил из ножен саблю, но рубанул ею уже без всякой лени. Конь его на мгновение остановился и коснулся уха у рассеченного почти напополам человека.

...

Доктор Бонсманн шел по коридору своей клиники уверенным шагом, но пройдя холл, где в ненавязчивых клетках сновали тропические птицы, столь приятные глазам пациентов, он остановился. Остановился и заглянул в глазок ближайшей двери.

Пациент неотрывно смотрел сквозь зарешеченное окно на развалины замка Трабен-Трарбахов.

Недееспособен. Он выйдет отсюда не раньше чем через двадцать лет. Тогда далекому потомку Трабен-Трарбахов уже не придет в голову сутяжничать из-за земли.

И русский доктор Павлов больше не будет тут шпионить в пользу советской разведки. Ему правда повезло меньше. Погиб при невыясненных обстоятельствах неподалеку от бензоколонки, практически перерублен пополам.

Полицейский комиссар был в клинике сегодня утром и поделился недоумением. Человека убили холодным оружием, но сила удара какова! Наверное, вопрос "как" останется без ответа, потому что наверняка тут поучаствовала русская мафия, казаки какие-нибудь. Так думает комиссар, хотя могут быть и другие мнения. Никто ведь не объяснит, каким образом у некоторых нервных католичек образуются кровавые стигматы на теле.

Доктор Бонсманн удовлетворенно улыбнулся. Столько интересных происшествий и всего понадобилось два милиграмма модельного наркотика, активизирующего психику.

Ему стало весело. И чего он боялся, просто двое господ попили кофе у него в кабинете. Вот и все...

– До свиданья, госпожа Кляйн.

– Приятного вечера, господин доктор.

Бонсманн прошел мимо дежурной медсестры, преданно и ответственно глядящей на него. Надо прибавить ей жалование. Ведь дела идут в гору.

За небольшим садиком в слегка углубленном естественном гроте находилась его машина, приятный в управлении "БМВ".

Сидение, приняв его тело, откликнулось вращением массажных шариков, бортовая система сообщила об уровне топлива и масла, преданно отозвалась автоматическая коробка передач. Машина незаметно тронулась с места и поехала в долину. Доктор пел арию из оперы Верди и ел мороженое, сделанное в виде обнаженной черной девушки...

При повороте на автобан B53 тормоз не послушался управляющую систему и машина улетела в заросли ежевики.

– Бывает и хуже, много хуже, как например с Павловым,– сказал себе Бонсманн и попытался дать задний ход. Но мотор заглох.

– Я был лучшего мнения о БМВ.

Он вышел из машины и его поразил ее неопрятный внешний вид, будто она была не из автосалона, а со свалки, вся поцарапанная помятая, откуда-то даже ржавчина взялась.

Бонсманн с трудом выбрался из ежевики, вымазавшись с головы чуть ли не до трусов... и не увидел федеральной трассы. Только камни, прикрытые землей и песком – то, что сделали еше римляне или их рабы .

Он не стал думать, что это ремонт, он понял все сразу. Бонсманн кинул взгляд наверх, так и есть... руины замка Трабен-Трарбахов, но от клиники нет и помину. Теперь поворот татаро-монголов на юг от Лигницы (вместо возврата на восток) стал историей. Сотни миллионов людей исчезли, потому что никогда и не родились. Не отведена была кара от Европы в 1243 году, а лишь отсрочена. И упала она сегодня, когда превышена была мера всякой мерзости и переполнен были сосуды греха. Он, Бонсманн, стал катализатором, спусковым крючком Небесного Возмездия.

..

Непривычный шум послышался с востока и из-за поворота показалась шеренга всадников, первая вторая третья. У них – странные изогнутые мечи с зубцами, а кони с хищными большими зубами и толстыми роговыми наростами на лбу.

Эти всадники – монголы. Только не 1243 года, а дня сегодняшнего, завоеватели и владельцы Европы уже на протяжении восьмисот лет.

У него не было сил бежать и даже сил упасть. Он закрыл глаза

и ждал, пока сталь не раскроит его жизнь пополам.

– О великий хан, да сгорим мы в могиле, если чем-то прогневали тебя.

Он открыл глаза – все всадники из первой шеренги спрыгнули с коней и пали ниц к его ногам.

Бонсманн посмотрел на великое синее небо. Единственное что было выше его, хана желтых, белых и зеленых тартар, которому спустя восемьсот лет после Чингиса и Бату принадлежит Европа и Азия, которому подвластны души и судьбы бесчисленных подданных.