Виктор Кувшинов - Пирамиды астрала Страница 13

— Ташенька?! — Перед ней, слегка покачиваясь под звуки тяжелого рока, стоял взлохмаченный Ярослав, на лице у которого расплылась удивленная улыбка.

Переступив порог, Наташа поморщилась от пивного перегара, которым несло от ее научного руководителя. Прикрыв дверь за собой, она набрала побольше воздуха в легкие и начала заготовленную тираду:

— Ярослав Иванович! Я пришла высказать все, что о вас думаю. Вы обманом воспользовались моей слабостью в больнице и заставили врать моему руководителю по аспирантуре и директору института. Вы пользуетесь людьми, как марионетками, а я не собираюсь плясать ни под чью-либо дудку! Я всегда сама отвечаю за свои поступки, и не надо меня прикрывать из ложного героизма. Короче, я написала заявление с просьбой об отчислении из аспирантуры… — Бойко начав, она все медленнее выговаривала припасенные фразы, смотря, как они бьют по беззащитному взгляду. С каждой фразой его глаза становились все грустней и виноватей, пока Ярослав совсем не стал похож на побитую собаку. «Что-то здесь не так! Кажется, я действительно застала его врасплох!» Она вдруг заметила, что Слава все это время держит ее за руку. Потом он накрыл ее пальцы ладонью, поднес ко рту и прикоснулся к ним губами.

— Ташенька, здравствуй! — еще раз, уже шепотом, произнес Слава.

Наташа долго молчала, вглядываясь в немного пьяные, извиняющиеся глаза, и вдруг все встало на свои места, как пазл вдруг выстраивается в ясную картину с последним кусочком мозаики: он был самим собой не все это время в институте, а в больнице, когда успокаивал Наташу. И сейчас, здесь — он настоящий! Она вдруг все поняла, и ничего больше не надо было объяснять. И шла она сюда не ругаться, а за последней призрачной надеждой на счастье, спрятавшейся где-то в подсознании. Шла, ожидая где-то глубоко внутри себя, что он все-таки не обманул ее тогда, в больничной палате.

И тут Славка выкинул, наверное спьяну (трезвый бы он, конечно, не решился), трюк, который окончательно изменил ситуацию. Он вдруг грохнулся перед Ташей на колени, обнял ее ноги и, уткнувшись в живот, промычал:

— Ташенька! Прости меня! Я хотел тебя спасти! Нам нельзя было общаться, чтобы не заподозрили сговор. — Славку вдруг понесло. Его нутро само сообразило, что он обнимает прекрасное девичье тело, и совсем не по-дружески. Под стиснутыми руками оказались как раз наиболее соблазнительные места, туго обтянутые джинсами и упруго поддающиеся ладоням.

Наташа напряглась. Внизу живота что-то свернулось в тугой клубок и рвануло вверх, обдавая жаром грудь и голову. Ноги стали подкашиваться. Она запустила руки во всклокоченные Славины волосы и, задыхаясь, взмолилась слабым голосом:

— Сла… Славочка, миленький, я сейчас упаду!

— Что ты! Ласточка моя, я не дам тебе упасть! — Славка быстро среагировал, исправляя положение: подхватил Ташу на руки и осторожно понес в свою комнату — подальше от музыки и разбросанных в гостиной пивных банок. Ногой открыл дверь и неуклюже, боком, внес девушку внутрь. Наташа, уже совсем плывя в тумане, обняла Славу за шею и прижалась к его плечу.

Он усадил ее на диван, сам, стоя перед ней на коленях, потянулся обнять ее, но уперся животом в ее ноги. Она сначала судорожно их сжала, как будто стесняясь, но вдруг, решившись, раздвинула колени и притянула его за шею к себе. Так они и слились в странном сумбурном объятии, боясь шелохнуться и сказать что-либо, словно два аккумулятора, заряжающиеся друг от друга мощным потоком энергии. Вокруг стояла тишина — музыка в гостиной сама прекратилась, — видимо, треки в списке песен кончились.

Он, уткнувшись ей в плечо, плыл в тонком аромате каких-то незнакомых духов и прислушивался к частому биению милого сердца. Она, прижавшись щекой к лохматой голове и закрыв глаза, впитывала в себя ставший вдруг таким родным легкий запах его пота, смешанный с остатками утреннего дезодоранта. Она чувствовала, что этот запах, становясь близким, записывается куда-то в самую глубину ее подсознания, намертво привязывая ее душу к нему на уровне первобытных инстинктов. Постепенно, как бы слегка насытившись энергией любви, они стали робко ласкать друг друга: он водил рукой по ее стройному телу, то лаская упругую грудь, то гладя длинные ноги, а она теребила его волосы и целовала лохматую голову. Наконец он шепотом спросил:

— От меня, наверное, как от пивной бочки разит. И поцеловать тебя даже боюсь.

— Смешной! Мне теперь этот перегар на всю жизнь запомнится лучше запаха самых прекрасных цветов. — Она решительно подняла своими узкими ладошками его голову, повернула к себе и жадно потянулась к губам.

Он только успел окунуться в озера ее глаз и найти горячие, слегка шершавые, мягкие губы, и им снова долго было не до слов…

Потом они сидели, перешептываясь:

— Ты знаешь, у меня такое чувство, что щелкнул какой-то тумблер и выключил старую жизнь, а вместо нее включил новую и что все в этой жизни уже будет по-другому, даже имя у меня будет другое: Таша. Мне так нравится, когда ты меня так называешь.

— Я только сегодня, перед твоим приходом понял, как я тебя люблю! Представляешь, я собрался топить горе в вине, а вместо этого размечтался о тебе. И вдруг мои мечты материализовались прямо у меня в коридоре.

— Сколько же мы с тобой сопротивлялись природе? Нам, наверное, где-то наверху предписано быть вместе, а мы, как упрямые быки, почти полгода шли против судьбы.

— У меня такое чувство, что вся моя жизнь была только путем к этому мигу. Мне кажется, я буду всю жизнь помнить этот момент.

Неизвестно, сколько они так сидели, но в комнате стало темнеть. Вдруг Ташин взгляд стал напряженным и остановился на Славином лице. Ее глаза потемнели и стали глубже. Она решилась и тихонько запустила руку за ворот его рубахи, начиная ласкать его тело. Он немного напрягся, заглянул ей в глаза:

— А не спешим ли мы — без ухаживаний, без цветов, без ресторанов? Я ведь уже не могу сопротивляться…

— Я чувствую, что мне абсолютно никакого дела нет до ресторанов и ухаживаний. Считай, что ты уже ухаживал за мной все эти месяцы. Сейчас и здесь лучший момент моей жизни, и я хочу прожить его до конца, а свадьбы, как и похороны, устраиваются не для нас, а для людей. И прошу тебя, мой милый: будь смелей, возьми меня, только осторожней — я немного боюсь.

— Ты что, еще девочка? — Слава ошарашенно уставился на Ташу.

Она кивнула, покраснев и зажмурив глаза.

— Солнышко мое! Такая красавица и умница! Да за что же мне такое счастье-то? — запричитал Слава, вскочив и засуетившись.

— Не мельтеши! — немного хрипло сказала Таша, взяв Славу за руку, а сама легла на спину, потянув его на себя.