Павел Молитвин - Город Желтой Черепахи Страница 13

— Довольно болтать! Завтра на восходе солнца предайте тело моего отца земле. Да смотрите, чтобы все было сделано как следует! — Она повернулась и поманила меня пальцем: — Пойдем, нам надо поговорить.

Я бросил последний взгляд на укрытые пурпурным полотнищем останки Чанси и последовал за госпожой Сихэ.

Взяв в нижнем зале толстую свечу, она неторопливо поднялась на второй этаж, где располагались личные апартаменты хозяев дома, и, пройдя анфиладу роскошно обставленных комнат, остановилась в небольшом квадратном зале, задрапированном темной бархатистой материей. Поставила свечу на крохотный столик и безучастным голосом предложила:

— Усаживайся и расскажи, о чем говорил тебе мой отец в свои последние минуты.

Я примостился на низенькой, обтянутой темной материей скамеечке и начал довольно бессвязно пересказывать предсмертный монолог Чанси.

Госпожа Сихэ слушала молча, не прерывая меня и не поторапливая, когда я делал паузы, чтобы собраться с мыслями. Несмотря на то что я старался слово в слово передать речь покойного, очень скоро рассказ мой был завершен, и я вздохнул с облегчением. Мне не терпелось поскорее покинуть этот мрачный дом и его странную хозяйку, смотревшую на меня неподвижным взглядом мерцающих глаз. Я готов был поклясться, что она не слышала ни единого моего слова, занятая какими-то своими думами.

— Ну что ж, благодарю за рассказ, — прервала наконец госпожа Сихэ затянувшееся молчание. Грациозно поднялась, отошла в дальний угол комнаты, терявшийся в темноте, и, вернувшись, поставила на стол две крохотные чашечки из тончайшего фарфора, наполненные темной, остро пахнущей жидкостью.

— Этот напиток не опьянит, но придаст тебе силы и поможет забыть о минувших неприятностях, — проговорила она и придвинула мне чашечку. — Выпей, я сейчас приду, и мы продолжим разговор. Мне хочется задать тебе несколько вопросов.

Госпожа Сихэ внимательно проследила за тем, как я выпил психостимулятор, ободряюще улыбнулась и покинула комнату.

Странная женщина. Она нисколько не удивилась, узнав, что ее отец покончил с собой, словно ожидала этого. Не зарыдала, не заплакала, не проронила ни единой слезинки. Слуги, кажется, были больше потрясены смертью Чанси, чем она. Но зачем тогда ей понадобилось слушать мой лепет? И какие еще вопросы она собирается мне задать?

Я поднялся, решив, что лучше поскорее покинуть этот дом и вернуться к Се. Завтра утром я могу снова прийти сюда и продолжить свои изыскания. А пока лучше вернуться к Се — для начала впечатлений хватит. Я представил, как обрадуется моему возвращению девушка, и сделал несколько шагов к выходу, но в эту секунду в комнату вошла госпожа Сихэ.

В первый момент я ее не узнал. Будто еще тоньше стала, еще выше. Припухшие губы ее маленького рта багровой раной выделялись на матово-белом лице, изгиб тонких бровей из надменного превратился в волнующе-капризный, узкий высокий лоб и длинный с горбинкой нос напоминали что-то врубелевско-демоническое, глаза засияли еще таинственней.

— Ночь катится под гору. — Бархатно-черный голос госпожи Сихэ, казалось, утонул в темных углах комнаты.

Не обращая на меня внимания, она взяла свечу и перенесла на высокий столик, стоящий в нише стены. Поднесла к ней какой-то прутик, и тут же по комнате поплыл легкий голубоватый дымок, наполняя ее густым терпким ароматом.

Госпожа Сихэ обернулась ко мне, и полы ее темного платья разлетелись от резкого движения, обнажив стройные длинные ноги, оплетенные до колен тонкими ремешками сандалий.

— Ну! — В глазах ее металось зеленое пламя, губы влажно блестели. Я почувствовал, как что-то подкатило к горлу, и шагнул навстречу женщине, которая вдруг перестала быть госпожой Сихэ из Города Желтой Черепахи, превратившись в девушку, некогда безнадежно и бесконечно долго любимую мною. Я протянул руки, чтобы обнять ее, но она быстро отстранилась, снова став прежней госпожой Сихэ. Лицо ее выражало презрение, поднятые брови, казалось, спрашивали: «Это что еще за новости?»

Богиня. Это, конечно же, богиня, божество, которое я желал, которым я должен был обладать. Немедленно.

Она смотрела на меня презрительно, вожделенно, смотрела, как удав на кролика, она ненавидела и хотела меня, хотела моего унижения и моей власти… Впрочем, черт знает, чего она хотела!

Я опустился на колени и уткнулся лицом в ее платье. Легкая рука легла мне на голову, пробежала по плечам, мой плащ упал на пол.

Я целовал ее ноги, ее сандалии, маленькие пальчики и длинные голени, поджарые мальчишеские бедра… А она, запустив пальцы в мои волосы, расчесывала их и гладила меня, как ручного пса. Мне хотелось проклинать ее, молиться на нее, кусать ее и целовать, рычать и выть от восторга. Голова шла кругом, терпкий медовый аромат становился все гуще и гуще…

— Проснись, уже утро! — произнес над моим ухом глуховатый женский голос. Я открыл глаза. На широкой низкой тахте возле моих ног сидела госпожа Сихэ.

В помещении царил сумрак, свет наступившего дня едва пробивался откуда-то из-за ширм, затянутых темной материей.

У госпожи Сихэ было лицо постаревшей девочки, и мне не верилось, что всего несколько часов назад я любил ее, а она змеей извивалась в моих объятиях, оглашая анфиладу комнат протяжными звериными стонами. Интересно, она тоже пила эту возбуждающую дрянь или у нее все это от страсти?

— Привет, — сказал я, закинув руки за голову и бесцеремонно разглядывая женщину, сидящую на тахте.

Длинное желтоватое лицо ее имело нездоровый вид: нижние веки опухли, от глаз разбежались морщины, резкие складки легли по углам неестественно ярких губ. Белая полупрозрачная накидка не могла скрыть худобу тела, ее выпирающих ключиц.

— Ах ты мой… ягненочек! — Госпожа Сихэ приникла ко мне, губы ее раздвинулись, приоткрыв мелкие белые зубы. — Ну обними же меня, не стесняйся! Не лежи, как чурбан!

Я невольно потянул простыню на себя, и тогда госпожа Сихэ, улыбнувшись еще «ослепительнее», перехватила мою руку и положила себе на грудь. «Вот уж истинно — бодливой корове…» — подумал я, пытаясь подавить отвращение, которое вызывала во мне эта женщина. Ее жадный взгляд, плотоядно приоткрытый рот и обвисшие бледные груди.

Я рывком соскочил с кровати и принялся натягивать штаны, судорожно соображая, как бы поделикатнее избавиться от этой похотливой самки.

— Извини, но я не привык заниматься любовью по утрам, — наконец выдавил я первое, что пришло в голову. Лишь бы она сейчас отстала, а там выкручусь.

— Да? Любовью хорошо заниматься в любое время суток, — помедлив, сообщила госпожа Сихэ, чуть растягивая слова. — Но раз у тебя на этот счет есть свои правила, будем ждать вечера. — Она выскользнула из комнаты, бросив напоследок: — Завтрак будет внизу, в зале приемов.