Яцек Пекара - Танец Чёрных мантий Страница 13

— Я отыскал заклинание, способное вернуть мне Паулину, — ответил он. — Было только одно условие…

— Жизнь её убийцы, — я прервал его.

— Именно!

— Поэтому вы не позволяли умереть Захарию. — Я покачал головой. — Вы хотели в подходящий момент принести его в жертву. Мучили его, но, всё же, следили, чтобы мука не обернулась смертью.

— Именно так! И сейчас я вам кое-что скажу, господин Маддердин. — Он посмотрел на меня горящим взглядом. — Позвольте мне провести обряд. Что вам жизнь сына какого-то купчишки?! Сколько он вам предложил? Я перебью его предложение десятикратно! Стократно, если хотите. Отдам вам всё имущество. Все, чем обладаю. Одни эти книги стоят состояние, а у меня есть ещё и золото, и недвижимость… Если потребуется, отец…

Я прервал его, подняв руку.

— Это только отрава, — сказал я. — Ничего не стоит, как и ваша жизнь. Черные мантии не предают, господин Фрагенштайн.

Должен, однако, признать, я восхищался глубиной его чувств. Он хотел отдать мне всё, что имел, в обмен на воскрешение любимой. Вот только это «всё», в данный момент, стоило слишком, слишком мало. Но это уже была не его вина.

Многие ли инквизиторы на моём месте воспользовались бы столь щедрым предложением? Не знаю и надеюсь, что немногие или никто. Но, в конце концов, и среди нас попадались черные овцы, выше ценящие бренные утехи, чем святые устои веры. Но разве я мог заключить сделку с чернокнижником, а потом восхвалять Господа теми же устами, что согласились на такой низменный торг?

Гриффо потянулся к голенищу сапога. Недостаточно быстро. Точным пинком я выбил у него кинжал одновременно с тем, как он направил его в собственную грудь.

— Даже умереть мне не даёте! — прорычал он и снова забился в угол.

— Дадим, — пообещал я спокойно. — Но только тогда, когда сами этого пожелаем.

— Мордимер Маддердин, инквизитор? — Человек в черном преградил мне путь.

— А кто спрашивает?

Он молча вытащил из-за пазухи документы и подал мне. Я внимательно просмотрел бумаги. У этого мужчины были, не больше ни меньше, охранные грамоты, подписанные настоятелем монастыря Амшилас, человеком, о котором некоторые говорили, что он могущественнее как папы римского, так и всех кардиналов и епископов вместе взятых. Именно в подземельях Амшилас допрашивали самых закоренелых и опасных отступников, это там собрали и изучали тысячи запрещенных свитков. Я проверил печати и подписи. Они производили впечатление подлинных, а поскольку прославленная Академия Инквизиции натаскивала питомцев в умении распознавать фальшивки, я мог быть почти уверен в правильности своего вывода. Я отдал документы собеседнику.

— Чем могу служить?

— Я забираю твоего обвиняемого, Мордимер, — сказал он. — А ты держи язык за зубами.

— Как вы, собственно, себе это представляете? — спросил я со злостью. — Что я должен сказать начальнику Инквизиции? Что птичка от меня упорхнула?

— Генрих Поммел будет обо всём извещён, — ответил человек в черном. — Еще какие-нибудь вопросы?

Конечно, — заявил я жёстким тоном, и он посмотрел на меня. В его взгляде я ничего не прочитал, кроме равнодушного безразличия, но я был уверен, что на самом деле он удивлён, что я, не колеблясь, его задержал. — У меня есть основания подозревать, что граф Фрагенштайнн знал, кем является его любовница, и знал, что от этой связи вылупилось дьявольское отродье.

Человек в черном приблизился ко мне.

— Опасно обвинять аристократа и императорского посланника, — сказал он.

В его голосе не было угрозы. Только, и исключительно, констатация факта.

— Опасно искажать правду, будто она была лишь прокаженной шлюхой, — парировал я.

К моему удивлению, он улыбнулся одними уголками рта. В его пустых глазах также блеснуло веселье.

— Граф Фрагенштайн уже не в нашей власти, — произнёс он. — Вчера с ним произошёл несчастный случай. Утонул в реке.

— Тело не найдено, не так ли? — спросил я спустя минуту.

— Это река с быстрым течением и илистым дном, — прояснил он. — Что-то еще?

Даже не ожидая ответа, он быстрым шагом направился в сторону арестантской. Из тени вышли двое других мужчин (как я мог не заметить их раньше?!) и двинулись за ним. Они также были одеты в черные кафтаны и черные мантии. Были ли они инквизиторами? Я не видел на ткани серебряного, надломленного креста — знака нашей профессии. Но ведь и я нечасто надевал официальный наряд служащего Святой Службы.

Я мог быть уверен в одном. В монастыре Амшилас благочестивые монахи выжмут из Гриффо Фрагенштайна каждую мысль и каждый клочок знаний. Превратят его в открытую книгу со страницами, заполненными гимнами во славу Господа. Будет умирать, зная, что тёмное знание, которое изучал, поможет Слугам Божьим в отыскании, распознании и покарании отступников, таких как он сам.

Минула неделя с тех пор, как я прибыл в Регенвалде. И вот, пришло время прощаться. Я получил оплату от благодарного Матиаса Клингбайла и приготовился к отъезду. Когда я выводил коня из конюшни, то почувствовал тошнотворный смрад, будто несло от гниющего тела. Я обернулся и увидел плетущегося в мою сторону Захария. Выглядел он ужасно, не только с учётом того факта, что часть лица была изборождена старыми шрамами (работа прекрасной Паулины), но прежде всего из-за длинного, морщинистого рубца, тянущегося от угла глаза до подбородка и уродующего всю щеку. Я знал, что всегда, как вспомню его, буду помнить о копошащихся в ране личинках, выгрызающих мертвую плоть из его тела. Тем не менее, я был поражен тем, что он так быстро встал на ноги. Двигался он ещё с явным трудом, однако было видно, что обладал действительно железным организмом.

— Ну, чего, парень? — заговорил я.

— Поеду с тобой, — ответил он.

— Зачем? Он пожал плечами.

— А зачем мне тут оставаться? — ответил вопросом на вопрос. — Я тебе пригожусь…

Действительно, в Равенсбурге мало хорошего могло ожидать Захария.

— А отец?

— Я только наврежу ему, — буркнул он. — Пусть лучше люди обо мне забудут. Я попросил у него двух коней, немного наличности, саблю, — хлопнул по бедру, — и одежду. Это всё…

— Раз так? — пожал я плечами. — Будь у ворот, когда пробьют к вечерне.

И когда поедем, держись с подветренной стороны, добавил я про себя.

— Спасибо, Мордимер, — вымолвил он, и в его взгляде я увидел искреннюю признательность. — Ты не пожалеешь об этом.

Ветер подул в мою сторону, и вонь от Клингбайла едва не парализовала мой нос. Я отшатнулся.

— Уже жалею, — пробурчал я, но так тихо, что, наверное, он не услышал моих слов.