Гори, гори ясно - Карина Вран Страница 14

— Ой, — обнаружила она незамеченную подробность. — Роял флэш.

Старшая версия пяти карт одной масти и по порядку, от десятки до туза — вот, что с третьей попытки отыскала у себя Верба.

— Рояль! — заорал игрок с левого края стола. — Тут рояль!

К столу заспешили Антон и Ненад. Событие нерядовое, выплата существенная. Это, если «рояль» — просторечное обзывание роял флэша — и сыграл у игрока. Дилер же просто соберет со стола все проигравшие ставки.

Мужчина с четвертого стула по-прежнему не сбросил карты. Сидел он прямо. Костяшки пальцев, вцепившихся в край стола, побелели.

Марго перевернула его карты. Выложила по порядку.

— При своих, — проговорила глухо.

Пять карт центрального бокса были: десять, валет, дама, король, туз. Все червы.

— Тут ДВА рояля! — совсем разошелся в эмоциях и воплях крикун. — Два! Рояля! Разом!

Я подумал, что быть ему — крикуну — битым, так посерел и ощерился обладатель роял флэша на червах.

— На чай, — когда дилер собрала все карты, игрок с «при своих» поднял фишки, швырнул их через стол.

До самого конца нашей смены стол играл в пять боксов из шести. Место «рояля» никто не занимал.

С утра моросило. Не полноценный дождь, так, мелкая взвесь в воздухе. Многих такая погода бесит, но не меня. Мне свежо и хорошо, а всякие Шпалы, то и дело встряхивающиеся с недовольной миной, могут идти лесом.

Или полем — Марсовым. Мы решили пройтись с утречка через него, рассудив, что в новолуние да в компании меня должны нормально пропустить.

Тот же Литейный мост штатно преодолевался с того раза, когда чугунные русалки пытались утянуть меня за ограждение. Без озорства водных духов.

Проходя мимо Михайловского замка, остановились, помолчали.

— Доброго дня, Ваше Императорское Величество, — сказал я вполголоса.

И, беспечно вышагивая, потопал дальше.

Туман обступил, облепил нас, стоило сделать дюжину шагов от набережной реки Мойки. Только что была приличная видимость, под ногами шуршала щебенка, а через миг — у ног молочные клубы по пояс, повыше — рыхлые клочья. Влажные, мутные.

— Дымная кровь пусть останется тут, — донесся из тумана заунывный девичий напев.

— Тогда перевертыш с опойцей пройдут, — вторил невидимой девице сиплый мужской голос.

— Нет, — ответил-отрезал Шпала.

— Не пойдет, — поддержал его Джо, добавил куда тише, для нас. — Зря я предложил срезать. После рассвета у них не должно быть силы...

— Вода с неба, — запоздало догадался я. — Погода играет на них.

Муть колыхнулась, сложилась в когтистые лапы.

— Имя его назовите! — заныла девица.

— А после — идите, идите... — просипел мужик.

— Нет! — в один голос рявкнули мои приятели.

— Называйте меня Шифоньер, — предложил я тварям из тумана.

Удачная у нас все-таки традиция с прозвищами. К парням тоже по ним буду обращаться, пока мы не выберемся с поля Потешного.

Вспомнил уже наказы нечистиков не соваться на Пустой луг. Правда, парадник с овинником тоже напирали на опасность его в полнолуние, до которого еще долго. Возможно, они, как и Джо, заблуждались. И тинные девки с утопцами резвятся не только под луной.

— Пусть зверь растерзает, немертвый возьмет себе кровь, — взвыла дева из тумана.

— Оставите тело лишь вы между трех берегов, — добавил мужской сип.

Волчий рык слился с отстраненным, даже потусторонним: «Третий раз — нет», — вурдалака.

Я не видел Шпалу. Что там, мне дальше кончика носа почти ничего видно не было. Но уверен, он вовсю готовился к фазе, логично следующей за провальными переговорами — к бою. Скорее всего, Джо занимался тем же.

А мне именно в ту минуту приспичило задуматься: о каких трех берегах речь? Берег Невы, берег Фонтанки и берег Мойки? А Лебяжья канавка за берег считается? Или же речь о чем-нибудь другом, мифологическом?

— В детстве я сильно простыл, — заговорил, стряхивая несвоевременные мысли, как Находько стряхивал капельки влаги с волос. — Охрип, осип — вот как вы примерно. Вы, кто про три берега и тело озвучил. Так мне тогда прописали курс прогревания. Может, и мне для вас такой курс прописать?!

К концу обращения я повысил голос. Вспылил, разозлился.

— Стой, — одернул меня Макс. — Не обостряй. Огня на все поле у тебя хватит?

Я скрипнул зубами.

— Найду.

Сам сдохну, но устрою тут крематорий для старых косточек. Как там говорил парадник? От коровьих до людских тут их валом навалено? Так давно пора выжечь дочиста.

— У огня есть неприятное свойство: он не отделяет чужих от своих, — остудил мой порыв Женька. — Не горячись. Попугали, трижды проверили. Теперь обязаны отпустить, если нет за ними права мести.

— Не долж... — не договорил.

— Право! Право! Право! Право! — зашумело, заплескалось молочное море.

Расступилось прямо передо мной. Из белесой пелены выдвинулся тощий пацан в серых тренировочных штанах и черной толстовке с капюшоном.

— Меня подарил, — из раскрытого рта тонкой струйкой полилась вода. — А я подарю тебя.

Тут-то я и порадовался, что обмотку на руку накрутил перед выходом. Не поленился.

Пообещал себе: если доживу до отпуска, то никакие курорты, пляжи и загорелые красотки в бикини не встанут между мной и деревенькой со чудным названием Журавлев конец. И уже там непременно дойду до дядиной могилы, принесу ему чарку водки и теплое благодарственное слово.

— Я помню предысторию, — озвучил Находько. — Сопляка-топляка можно обернуть против тебя, да. Он не слишком силен, меньше луны под водой. Мы вмешаться не можем, но и он будет без пособников. Это один на один, как в Бойцовском клубе. Только насмерть.

— Осторожно с огнем, — предупредил Митин. — Против этого ты вправе действовать всеми силами. Заденешь хоть кого-то кроме него — и один на один превратится в трое против всех. Искры хватит.

Не стал переспрашивать, почему именно трое против всех. Трое, не один я. Они не бросят меня перед лицом опасности или причина в тройной проверке, в трех отказах?

Вот выживу, унесу ноги с Пустого луга, можно будет уточнить. А здесь и сейчас не до того.

Шпала прав: как в клубе, только насмерть. В схватке участвует только двое. Новичок обязан принять бой.

Я размял шею, поманил дохляка приглашающим жестом.

Туман растянулся по краям, образовав почти открытое пространство два на три. Два метра