Воспитанник орков 1 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 14

— Ну, здесь я.

Кажется, появление Данута удивило и, даже слегка напугало малолетних бандитов. Но хозяевам улицы надо было держать фасон. Да и поквитаться хотелось за прежнее унижение. Первым, как и положено, вперед выдвинулся атаман:

— Ну что, дикарь, смелый говоришь, да? Силушка, говоришь, так из тебя и прет!

— Ничего, мы ее сейчас всю выпустим! — хохотнул еще один бандит, вытаскивая нож.

Кажется, у всех было оружие. Данут, который в этот момент вовсе не жаждал крови, а любил всех на свете, миролюбиво прокрутил палку, на краткий миг превратив деревяшку в крылышки стрекозы. Прекращая вращение, доброжелательно предложил:

— Парни, мне от вас ничего не нужно. Идите—ка вы ...

Он бы сказал, куда именно им идти, но произносить вслух это слово, после встречи с прекрасной девушкой, язык не поворачивался. Благо, парни сами догадались.

Луна, когда она нужна, обязательно прячется в тучки и юные бандиты не смогли, как следует, оценить искусство намеченной жертвы, но по звуку догадались, что жертвой—то станут сами. Они уже приготовились тихонько раствориться в сумерках, но тут на Данута вместо доброжелательности накатила злость. Не то на самого себя — ишь ты, распустился из—за какой—то смазливой девчонки, не то на гоблина — мог бы и во второй раз предложить пообедать.

— Э, ножи—то свои мне оставьте. Что, не хотите?

Визг рассекаемого воздуха смешался с глухими ударами и визгом тех, кто не успел побросать оружие. Крики и стоны отрезвили парня и он невольно попридержал палку, не стал бить ни по голове, ни по другим уязвимым местам. Ну, не убивать же дураков из—за собственного плохого настроения?

Тех же, кто догадался скинуть клинки на землю, Данут трогать не стал. Пусть бегут. Провожая взглядом бывших бандитов, превращающихся в ревущих подростков, парень собрал «трофеи» и, насколько позволяла луна, вынырнувшая так же внезапно — хоть такая от нее, от крутобокой, польза — осмотрел добычу. А ножи—то дрянь. Выкинуть, что ли? Подумав, Данут решил прихватить их с собой — лежат, хлеба не просят...

Немного повеселев, юноша выбрался из руин и быстрым шагом отправился домой. Он уже почти дошел, когда услышал свист распоротого воздуха, но уже не успел ни присесть, ни увернуться от арбалетного болта. Единственное, что смог — немного уклониться и, короткая деревянная стрела с увесистым наконечником пробила плечо, а не сердце. Еще не замечая боли, Данут выхватил один из прихваченных ножей и запустил его в человека, ловко орудующего «козьей ножкой». С такого расстояния — шагов двадцать пять — нечего и стараться попасть. Злодей лишь повел рукой, отбивая клинок, потерявший скорость. Но хотя бы отвлекся. Выхватывая второй нож, парень побежал навстречу, надеясь, что тот не успеет взвести. Как же... Неизвестный не только успел натянуть тугую тетиву, но даже вскинул оружие, направляя его прямо в лоб Данута.

Юноша понимал, что уже не успеет стереть ухмылку с лица мерзавца, едва различимую при бледном свете луны (опять появившейся некстати!) как вдруг, улыбка сменилась недоумением. Арбалетный болт, вместо того, чтобы продырявить тело парня, улетел прочь, а несостоявшийся убийца повалился на колени, давясь беззвучным криком. А за его спиной возник человек невысокого роста, в сером плаще, хладнокровно вытирающий об одежду арбалетчика — уже мертвого! — короткий меч.

— Можешь спрятать, — сказал незнакомец, кивая на нож, зажатый в руке Данута.

Но парень, дважды за один вечер, встретившийся со смертью, не торопился. Как знать, а что сейчас выкинет спаситель? Хотя, если бы тот собирался убить, разве не проще ему было дождаться выстрела?

— Впрочем, можешь оставить, если тебе с ним спокойнее. Пойдем.

Незнакомец повернулся и пошел, не заботясь о собственной спине, ни о том, последует ли за ним молодой человек. Последует. Куда же он денется?

Глава 6. Слухи и домыслы

— Так ты говоришь, норги прошли сквозь туман, высадили разведку, а уже потом напали на Ошт? — в который раз спрашивал спаситель, неспешно потягивая из кружки пиво.

Данут, удивляясь самому себе — он до сих пор не вспылил, не выругался, уже не в первый раз пересказывал странному человеку историю, начиная с того момента, как он ушел проверять отцовские борти.

Гилберт, как звали нежданного спасителя, завел его в какой—то неказистый дом на окраине города и, первым делом, осмотрел рану, порадовав,что кость не задета, промыл ее жгучим бальзамом с запахом крапивы и тмина, наложил повязку. Судя по тому, как мастерски незнакомец наматывал бинт, ловко завязал узелок, дело для него было сплошь и рядом знакомое. Ну, а потом, спаситель предложил скромный ужин — сыр и черствый хлеб, присовокупив к этому немного пива. Откупоривая бочонок, Гилберт с сомнением принюхался к его содержимому, нацедил немного, попробовал и, только потом налил гостю.

— Неделю стоит, но пить еще можно.

Убранство комнаты, где они были, выглядело нежилым. Вроде бы, все на месте — стол, два табурета, кровать, но был какой—то налет запустения и безликости. Изрядное количество пыли и, ничего примечательного — ни безделушек, ни ярких ковриков, способных дать представление о хозяине. Комната напоминала номер гостиницы (в которых Данут, по правде говоря, был всего один раз, когда надо было получить плату с приезжего купца, но и этого вполне достаточно) или, внутреннее «убранство» лесной зимовки, где люди живут по неделе, а то и по месяцу, но домом не считают.

Пиво, хотя и простояло неделю, не горчило. Данут, вспомнивший вдруг, что за весь минувший день почти ничего не ел, бодро размалывал молодыми зубами хлеб, превратившийся в сухари, сыр, покрывшийся твердой коркой, запивая его вполне сносным пивом.

Гилберт, с сомнением ковырявший хлеб и сыр, ел мало, говорил еще меньше, зато много спрашивал. Некоторые вопросы заводили в тупик, иные казались глупыми, а за кое—какие хотелось треснуть по морде. Возможно. Данут так бы и сделал, но останавливали два обстоятельства — во—первых, чувство благодарности к спасителю, а во—вторых, левая рука, для которой Гилберт приспособил повязку. Но в конце— концов, когда все вопросы иссякли, парень и сам решил поспрашивать.

— Как вы около нашего дома оказались?

Гилберт называл его по имени, и на «ты», но Данут обращался к мужчине на «вы». И дело было не только в возрасте. Гилберт чем—то напомнил отца. Не то — внутренней силой, не то — уверенностью движений, выдававшего бывалого воина. Ну, разве что, был поменьше ростом, да имел седины побольше.

Прежде чем ответить, спаситель неопределенно улыбнулся.

— Да вот, понимаешь ли, иду я себе по улице, иду. Вижу — парня убивать собираются. А дай—ка, думаю, его спасу. Ничего, что я тебя спас не по благородному? — притворно озаботился Гилберт. — Подошел, да сзади пырнул. Надо было убийцу на поединок вызвать?

— За спасение, конечно, огромное спасибо, — хмыкнул Данут. — Может, когда—нибудь и я вам тем же отплачу. Но если меня на поединок никто не вызывал, так и вам можно было попросту, без затей. Но все—таки, что вы там делали? Думается, не просто так около дядькиного дома околачивались. Следили за мной?

— А ты не дурак, — похвалил его Гилберт. Вздохнув, перевел взгляд на угол, изрядно заросший паутиной. Данут, проследив за его взглядом, понятливо кивнул:

— Вижу, лишнего не скажете. Но хоть намекните. Вы же, как тот паучок, муху ждете. Кто вас послал — Городской магистрат?

Гилберт слегка скривился. Верно, сравнение не понравилось. Может, стоило назвать его «пауком»? Паучок — как—то несолидно. Или не понравилась фраза «Кто послал»?

— Так о чем тут намекать? — пожал плечами спаситель. — Ты уже и сам обо всем догадался, без всяких намеков. Я же тебе сказал — ты, парень, хоть и глуповат иногда, но не дурак.

Да уж, да уж... Кем—кем, а дураком Данут точно не был. Прожил семнадцать лет не в лесной глуши, не на острове, а среди людей. Опять—таки, книжки читал, отца слушал. Считать, что город Тангейн оставит без внимания появление парня, странным образом спасшегося после набега норгов, было бы странно. Вот, скажите, а сам Данут, будь он на месте членов Городского магистрата, поверил бы в такое? Разумеется, нет. Представим себе — в городе появляется некто, называет себя племянником богатого купца. Мол, примите меня, сирого и убогого! А кто этого племянника в лицо знает? Купцы да мореманы, ходившие торговать? Как же, упомнят они тех, кого облапошивали. Ну, тот морячок, что признал его в таверне, не в счет. Случайно вышло. Какие доказательства, кроме старой шкатулки и меча он может предъявить? И, доказательства, надо сказать, сомнительные. Может, не случись на его пути гномы, то сидел бы Данут не в доме дяди, а в каком—нибудь подвале под магистратом и отвечал бы на вопросы. Так что, спасибо и на том, что на воле оставили. И было бы уж совсем глупо считать, что городские купцы и ремесленники, чья жизнь целиком зависела от Вотрана, не озаботились бы клятыми норгами и не создали бы какую—нибудь службу, инспекцию. Ну, как там ее правильно обозвать? Подобрать толковых мужчин — таких вот, вроде Гилберта, которые будут искать шпионов. А к появившемуся, невесть как, парню следует приставить слежку. Если он лазутчик, то должен что—то делать для своих хозяев. Обидно, конечно, если тебя принимают за лазутчика, но лучше эти обиды засунуть куда—нибудь э—э... подальше. Если бы не слежка, был бы он сейчас вместе с земляками, в чертогах Единого.