Стивен Эриксон - Полуночный Прилив Страница 14

Бурак Преграда дернул головой, слепо замигал. — Кто идет?

— Халл Беддикт, — ответила Серен.

Он облизал губы. — Старый Блюститель?

— Да. Но не советую его так звать. Он уже давно вернул Королевскую Трость.

— И предал летерийцев. Да. — Бурак засмеялся. — Бедный, горделивый глупец. Честь влечет бесчестие, не забавно ли? Вечно высматривает ледяные горы в море. Вечно топчется у соленой пасти прибоя. И все. — Он приложился к бутылке. Серен видела, как вздулся кадык.

— Бесчестие вызывает у вас жажду, Бурак?

Он опустил бутылку, взглянул на нее и слабо улыбнулся: — Печет, аквитор. Словно утопающий вбирает воздух.

— Только это оказывается не воздух, а вода.

Он дернул плечом: — Удивится на миг…

— И ему конец.

— Да. И в эти последние мгновения звезды задрожат в незримых течениях.

Халл Беддикт наконец смог отбиться от нереков и вступил в круг света. Высокий, почти как Эдур. Закутан в шкуру белого волка, и его длинные косы почти так же белы. Ветра и солнце состарили его лицо, приобретшее цвет дубленой кожи. Глаза были бледно — синими; казалось, что душа за ними ушла в совсем другое место. Серен Педак отлично знала, что это место — не его родной дом.

«Нет. Его душа так же потеряна, как и стоящие перед нами плоть и кости». — Согрейся, Халл, — сказала она.

Он изучал ее отсутствующим взглядом — очевидное противоречие, которое умел разрешать лишь он один.

Бурак засмеялся: — К чему? Тепло никогда не проберется сквозь эти шкуры. Голоден, Беддикт? Хочешь пить? Не думаю. Как насчет женщины? Могу одолжить тебе одну из полукровок — эти красотки сидят в моем фургоне. — Он шумно допил бутылку и резко ее опустил. — Хоть чего-то? Поглядите, да он едва сдерживает отвращение.

Не сводя взора со старого Блюстителя, Серен спросила: — Ты прошел через ущелье? Снег сошел?

Халл Беддикт оглянулся на поезд. Заговорил неловко, словно давно не пользовался словами: — Должен был.

— Куда же ты?

Он снова оглянулся. — С вами.

Серен подняла брови.

Бурак Преграда со смехом взмахнул бутылкой — в ней оставались едва несколько капель, с шипением упавших в костер. — О, чудный попутчик! По любому! Нереки будут в восторге. — Он порывисто вскочил, чуть не упав в костер, еще раз пошатнулся и заковылял в свой фургон.

Серн и Халл смотрели ему в спину. Серен заметила, что нереки вернулись на свои места у огня, но не легли спать, а чего-то ждали — глаза их сверкали в свете пламени. Все туземцы глядели на Блюстителя, который медленно подошел к костру, уселся и протянул морщинистые руки к огню.

Они могут быть мягче, чем кажутся, помнила Серен. Однако такие воспоминания лишь ворошат давно угасшие уголья. Она подбросила полено в жадное пламя и стала смотреть на летящие во тьму искры.

— Он хочет гостить у хиротов до Большой Встречи?

Она метнула на него взор и пожала плечами: — Похоже. Поэтому ты решил к нам присоединиться?

— Эта встреча будет не похожа на прежние, — ответил он. — Эдур больше не разделены. Король — Ведун правит без соперников.

— Да, все меняется.

— И вот Дисканар посылает Бурака Преграду.

Она фыркнула, толкнула ногой в костер выпавшее было полено. — Жалкий выбор. Сомневаюсь, что он протрезвеет настолько, чтобы шпионить.

— Семь торговых домов на двадцати восьми судах зашли в бухту Келеча, — сказал Халл, сжимая пальцы.

— Знаю.

— Делегация Дисканара заявит, что охота была незаконной. Осудит бойню. Использует все это, чтобы сказать — старый договор плох, нужно его обновить. Сделает великодушный жест — бросит к ногам Ханнана Мосага золото за убитых тюленей.

Она промолчала. Ведь он прав. Халл Беддикт хорошо знал ум Эзгары Дисканара — или, скорее, Королевского Семейства, что одно и то же. — За этим нечто большее, так?

— То есть?

— Понимаю. Ты не слышал, кто возглавит делегацию.

Он хмыкнул: — Горы промолчали на сей счет.

— Представляет королевские интересы Нифадас.

— Хорошо. Первый Евнух не дурак.

— Нифадас разделяет командование с принцем Квилласом Дисканаром.

Халл Беддикт медленно повернулся к ней. — Она поднялась высоко, вот как.

— Точно. За все эти годы, с тех пор как твои пути пересеклись с ее сыном… ну, Квиллас мало изменился… Королева держит его на коротком поводке, и Канцлер наготове, чтобы ублажать его причуды. Ходят слухи, что первый дольщик в прибылях семи торговых домов, что выступают против договора — ни кто иная, как сама Королева Джаналь.

— И Канцлер не смеет покинуть дворец, — сказал Халл Беддикт. Она услышала его смешок. — Так что послал Квилласа. Ошибка. Принцу недостает тонкости. Зная свои глупость и невежество, он видит их и в остальных, особенно когда они говорят то, чего он не понимает. Нельзя вести переговоры, если несешься на волне эмоций.

— Это не секрет, — ответила Серен. И замолкла, ожидая ответа.

Халл Беддикт сплюнул в огонь. — Им все равно. Королева спускает его с поводка. Позволит ему молотить как попало, чтобы нанести обиду Ханнану Мосагу. Простая наглость? Или они действительно хотят войны?

— Я не знаю.

— А Бурак — какие приказы он везет?

— Не знаю точно. Но он им не рад.

Повисло молчание.

Двенадцать лет назад король Эзгара Дисканар назначил излюбленного Преду своей Гвардии Халла Беддикта на должность Блюстителя Рубежей. Ему предстояло поехать на северную границу, а затем и за нее. Задача — изучать племена, что все еще живут в горах и горных лесах. Халл Беддикт был талантливым воином, но наивным человеком. То, что он принял за путешествие ради поисков знания и налаживания путей к мирному сосуществованию, на самом деле было прелюдией к войне. Подробные доклады о племенах нереков, фараэдов и Тартеналов тщательно анализировались приспешниками канцлера Трайбана Гнола. Из описаний Халла были извлечены сведения о слабостях врага. И вскоре эти сведения были цинично использованы в череде завоевательных операций.

Халл Беддикт, связавший себя узами родства с этими племенами, увидел, к чему привел его энтузиазм. Дары, что были совсем не дарами — за них требовали проценты, их меняли на земли. Гибельный лабиринт торговцев и купцов, соблазнявших туземцев ненужными услугами, распространявших опасные яды. На протест отвечали уничтожением. Разрушением их гордости, чести и самоуважения. В общем — война столь циническая, холодная и бессердечная в своей методичности, что ни одна честная душа не смогла бы ее вынести. Особенно душа, ответственная за многое. «За все это».

Но нереки до сего дня поклонялись Халлу Беддикту. Как и полдюжины обремененных долгами нищих, что остались от племени фараэдов. А разрозненные Тартеналы сидели, неуклюжие, пьяные и сломленные, в притонах южных городов. У каждого на левом плече до сих пор можно было разглядеть татуировки в виде трех полос — такая же украшала и плечо Беддикта.