Кира Измайлова - Чудовища из Норвуда [litres] Страница 14

«Вот так угораздило!» – подумала я, припомнив все истории о таких случайностях.

– Лизбет разрыдалась, выкрикнула что-то вроде «чтоб вам всем подавиться этим вашим хлебом, нелюди!» да убежала прочь. Я не стал ее догонять, – закончил Грегори. – С тех пор я не могу взять в рот ни крошки хлеба – боюсь в самом деле подавиться насмерть. Пару раз едва отдышался, с тех пор не рискую. Жить-то хочется, даже в таком вот зверском облике…

– Понятно… – протянула я. – А слугам вы почему запретили есть хлеб?

– Я не запретил, – терпеливо сказал он. – Лизбет ведь сказала «вам всем», вот и они опасаются теперь.

– Но они ели хлеб, который я привезла с собой!

– А как они это делали, ты видела?

– Да… – припомнила я. – Крошечными кусочками, крошечками, как самое вкусное пирожное! Тоже боялись подавиться и задохнуться?

– Конечно. Но им это не так опасно, хотя поостеречься все равно стоит, – серьезно сказал Грегори и умолк.

– А что же Лизбет? – спросила я после паузы.

– Бросилась в реку, – мрачно ответил он. – Но не сообразила, что та обмелела по летнему времени, и глубины там курице по колено. Ударилась, конечно, о дно, но осталась жива, а вот ребенка потеряла. Ну да это и к лучшему… Замуж ее все же выдали, поди, уж правнуков нянчит, если еще жива!

– Сударь, я все-таки не поняла, как же вы приобрели этот облик, – сказала я.

– А это уже совсем просто, – произнес Грегори. – Когда стало известно, что Лизбет пыталась покончить с собой, ко мне явилась фея. И заявила, что мои прегрешения уже столь велики, что у нее нет больше сил терпеть мою злобу, жестокие забавы, надругательство над девицами и прочая, и прочая… Дескать, она рассчитывала, что я, зная о том, какой характер мне достался, постараюсь укротить его, как дрессировщики укрощают диких зверей, а не выпущу на волю!

– А не она ли наградила вас этаким нравом?

– То же спросил и я. А заодно и поинтересовался, не проще ли было ограничиться одним лишь даром, например, здоровьем? Или, раз уж просчиталась, попросту отвязаться от меня со своими назидательными беседами! На это фея заявила, что в самом деле ошиблась во мне, но зато благодаря подаренной мне удаче у меня есть еще один шанс…

– Дайте угадаю, – попросила я и соскользнула с его руки в снег, глядя снизу вверх. – Расколдовать вас может прекрасная девушка, которая полюбит вас вот в этом, как вы изволили выразиться, зверском облике, со всеми вашими недостатками и…

– Не угадала, – перебил он и отвернулся. – Любить меня не нужно. Я обязан вымолить прощение.

– У кого, у Лизбет? – не поняла я.

– Я не знаю, – сказал Грегори, по-прежнему не глядя на меня. – Фея не сказала, а я не видел ее с тех пор. Она сказала лишь, что Лизбет просто прокляла меня и слуг, скорее всего даже не подумав, что делает, и как снять это проклятие, неизвестно. У него нет условия, и только счастливый случай поможет от него избавиться. А вот у ее заклятия условие есть… – Он помолчал и добавил: – Если я не выполню его, не вымолю прощения… повторяю, не знаю, за что именно и у кого, до тех пор, пока на розовом кусте не отцветет последняя роза, я умру. Твой брат сорвал предпоследний цветок.

«Не для тебя моя розочка цвела», – вспомнилось мне почему-то дурацкое присловье, а еще я вспомнила, что в самом деле не видела бутонов на том кусте. Только один едва распустившийся, чахлый цветок.

– Постойте, – осенило меня. – Так вы поэтому так грубо обходитесь и со слугами, и со своими пленницами? Вы надеетесь обидеть их и потом выпросить прощение? Но это…

– Глупо, правда? – фыркнул он. – И можешь не смотреть на меня так. Я рассказал тебе все это только потому, что ты – последняя, как и та роза. Их не берет ни мороз, ни град, ни жара, ни какие-нибудь гусеницы, только чужие руки… Та, которую сорвал твой брат, цвела уже десять лет, потому я и обозлился так сильно.

– Да уж, напугали вы его чуть не насмерть, – кивнула я. – Но… одна роза осталась, верно? Может быть, еще через какое-то время…

– Да нет же! – рявкнул Грегори. – Я сказал ведь – они гибнут только от чужих рук! Срывают их, понимаешь? Всех так и тянет именно в тот угол сада, к тому кусту… Я уж и приказывал посадить кругом такие же алые розы, и запрещал ходить туда, чего я только не делал, чуть ли не переселялся туда! И все равно рано или поздно кто-то добирался до цветка… Поверишь ли, раньше этот куст цвел пышным цветом, но… То одна девица, то другая, то вовсе случайный гость вроде твоего братца – и не осталось почти ничего!

Он замолчал, потом крепко взял меня за плечи и повлек к дому.

– Когда-нибудь мы все умрем, – сказал он. – Я и так прожил многовато…

– Ну, быть может, вам все-таки удастся меня обидеть, – серьезно сказала я.

– Да неужто? У меня воображения не хватит на такое. Ты слишком здраво мыслишь, – фыркнул он. – Не ожидал такого, думал, обычных приемов будет достаточно…

– Я на вас за это зла не держу, сударь, – невольно улыбнулась я. – Было даже забавно. Скажите, а вы нарочно вывалялись в какой-то пакости?

– А как же, – пресерьезно ответил Грегори. – Еще и тухлятину какую-то сожрал, хоть и противно было. Обычно это действовало сразу же! А как ты догадалась, что это спектакль?

– Я лишь заподозрила, и то не сразу, а когда пригляделась к вам получше, – ответила я. – У вас очень ухоженная шерсть, чистая и блестящая, как у здорового сытого животного, уж извините за такое сравнение. И клыки тоже белее белого. А еще я подумала после первой же трапезы: вряд ли у вас настолько извращенные вкусы, чтобы при этакой кухарке питаться помоями! Да и запах быстро пропал…

Честно говоря, эта мозаика только что сложилась у меня в голове, но Грегори об этом знать было вовсе не обязательно.

– Только когти подкачали, – добавила я справедливости ради.

– Это я неудачно поохотился, – пояснил он. – Олень споткнулся, а я вцепился ему прямо в лопатку, вот и сломал один…

– Вот как! А грязь в доме? Неужто расстарались ради меня и натащили откуда-то пыли и паутины? Боюсь, это и феям не под силу!

– Нет, это уже взаправду, – нехотя ответил Грегори. – Дом давно начал приходить в запустение: сперва дальние комнаты, потом все остальные… При гостях обычно бывало чисто, но уже много лет тут никто не появлялся, так и зачем надраивать полы и мыть окна, если не для кого?

– А для себя? – негромко спросила я.

– А мне этого не нужно, – отозвался он. – Слугам в их крыле я разрешил делать что заблагорассудится, лишь бы не беспокоили меня, вот и все.

В комнатах прислуги я не бывала, только на кухне, но памятуя чистоту во владениях Роуз, я могла быть уверена, что и спальни прибраны как подобает.