Елена Усачева - Желание Страница 14

— Для немца ты стал неплохо разбираться в наших поговорках, — непроизвольно вздохнула я.

— С кем поведешься… — упрямо пробормотал Макс. — Вот что. Мы сейчас выйдем на улицу, и ты мне покажешь на месте все, что тогда произошло.

Я вновь опустила голову на колени. На улице сейчас холодно, лежит снег, и я не прочь окунуться в зимнюю прохладу, но спать… как же хочется спать…

— Вставай! — Макс потянул меня за руку.

На секунду мне показалось, что я раздвоилась — будто тело мое пошло, а засыпающее сознание осталось, свернувшись калачиком на шкуре.

— Очень спать хочу, — пожаловалась я, когда поняла, что из его крепкой руки не выскользнуть. Сверху на меня накинули большую куртку, на воротнике пушистая оторочка. Я помню ее. Карман у нее должен быть испачкан. Но это было давно.

— Всего десять минут, и ты пойдешь спать.

«Пойдешь…» Слово колючими иголочками прошило мозг. Идти — значит опять двигаться. А двигаться не хотелось. Ничего не хотелось.

Но меня вывели из мастерской. Запищала, распахиваясь, дверь подъезда.

Свежий воздух улицы взбодрил, кожу лица зашипало от легкого морозца. Глаза резанул свет. Солнце? Я оглянулась на Макса. Сон как рукой сняло. Макс стоял под козырьком подъезда, медленно натягивая на руки перчатки.

Солнца не было. Мне показалось.

— А если бы был ясный день? — прошептала я.

— Тогда бы ты пошла одна, а потом все мне рассказала, — сухо произнес любимый.

— Что рассказала? — не поняла я.

— Все. — Макс твердо взял меня под локоть, словно я собиралась упасть или сбежать. — Обо всем, что почувствовала.

Глава IV

РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ

Мы обошли дом вокруг и остановились над окном в мастерскую. Его починили. Стекольщики должны Максу делать скидку — раз в месяц они непременно приходят сюда, чтобы менять окна, которые с такой же периодичностью бьют и ломают. Интересно, в Германии он тоже поддерживал стекольную промышленность?

Я подхватила сползающую куртку. Хорошо было бы вот так стоять и не шевелиться. Морозный воздух пробирается за воротник, лезет в широкие рукава, вплетается в волосы. Я медленно замерзала, и одновременно ко мне возвращалась сонливость.

— Маша!

Макс коснулся моей руки, вызвав взрыв неприятных ощушений. Зачем меня трогают? Чего он от меня хочет? Мне сейчас так хорошо…

— Вспоминай, Маша. Ты вылезла в окно. Что было дальше?

Я нехотя разлепила веки. Какой белый снег вокруг. Замерзшая корочка коробится, легкий ветерок несет по насту невесомую порошу. Если наступить, не провалишься. Но шевелиться было лень. Страшно лень.

— Я пошла за угол.

И там увидела Антона. Он сидел под кустом. Если бы не компьютер, я бы его не заметила.

Макс скользнул к углу дома, поманил:

— Иди сюда.

Я встала рядом, прислонилась к стене и чуть не повалилась в снег — от стены шел слабый разряд электрического тока. В глазах у меня потемнело. Показалось, что сейчас ночь и я слышу хриплое дыхание Пашки. А за углом тишина. Страшная тишина. Под ногами пискнула Белка…

— Вспомнила? — Макс смотрел на меня, словно считывал все, что я представила, с моего лица.

— Что со мной такое? — схватилась я за его рукав, чтобы не упасть.

— Память места. Яркие события сохраняются там, где происходили.

— Не замечала раньше. — Я отошла подальше от угла. — Ты чувствуешь то же самое?

— Чтобы чувствовать, надо обладать этой способностью. Я лишь знаю, что так должно быть.

— И теперь все, кто подойдет к углу дома… — От того, что меня постоянно то клонило в сон, то выдергивало из него, начинала болеть голова.

— Все, кто может это почувствовать. — Макс оглянулся. — Например, кошки.

— И мышки… — пробормотала я.

Если следовать его теории, то в том месте, где сидел Антон… Я медленно подошла к кусту.

— Осторожней! — напомнил Макс. — Тебе может не понравиться…

Я протянула руку вперед и ощутила, как энергия иголочками касается моих пальцев.

— И что это значит? — Идти дальше не хотелось. У меня и так все хорошо с памятью. Тот вечер я не забуду никогда.

Макс остановился около куста. Задумчиво посмотрел на его голые ветки.

— Пойдем, я уложу тебя спать. Мне надо кое-что проверить.

— Подожди!

Я обошла куст, двинулась мимо подъезда. Про Антона я все хорошо помнила, а вот что было дальше, не знаю. На детской площадке я покрутилась, прикидывая, где кто находился в злополучный вечер пятницы тринадцатого. Там в стороне, около гаражей, взрывали петарды, а здесь… Я прошагала по дорожке и остановилась около клена. Дерево с недоверием покосилось на меня.

— Я быстро, — зачем-то прошептала я, осторожно касаясь шершавого ствола ладонью.

…Сначала я услышала тяжелое дыхание и вдруг прямо перед собой увидела Грегора. Лицо его было искажено гримасой, верхняя губа приподнялась, обнажив белоснежные клыки. А еще мне было ясно, что возле клена проходит граница аркана. Хотелось крикнуть, чтобы Грегор не шевелился. Но тут раздался громкий голос Бориса:

— Внимание! — И Грегор шагнул вперед.

— Уходим! — От дома уже бежал Олег. — Сейчас сюда…

— Поздно! — Ирина с катаной в руке нависла над лежащим Грегором, но ничего делать не стала. — Перестраиваемся. Мы его остановим.

Она сорвала что-то с клена и стала разбрасывать вокруг себя, губы ее быстро двигались.

— Встали!

Воздух дрогнул, схлопнулась темнота. Из нее вынырнул Эдгар. Ирина провела катаной перед собой, выпрямилась. Глаза старого вампира полыхнули ненавистью, он презрительно скривился и пошел вперед. Мне показалось, я слышу, как хрустит ломаемый аркан. Ирина успела только ахнуть — и безвольной куклой скатилась на землю из сильных рук.

— Убирайтесь! — прошипел воздух.

Напоследок Эдгар пнул тело Ирины и шагнул в ночь.

«Грегор! — хотелось крикнуть мне. — Забери с собой Грегора, он еще жив!» Но вампира не было. И только откуда-то слышался знакомый голос: «Грегор… Грегор… Грегор…»

Что было дальше, я помнила плохо. Почувствовала только, как меня взяли в охапку и куда-то повели. Потом стало хорошо от того, что никуда больше не надо было идти. Я вытянула ноги и сознание благодарно отключилось…

Первое, что меня смутило во время пробуждения, — абсолютный, даже какой-то непроглядный мрак.

«Темновато, — уточнило мое сознание, которое сейчас существовало как бы отдельно от меня. Я не помню, чтобы ты зашторивала окно».

Да, окна я всегда держала раскрытыми и даже в сильный мороз распахивала форточку. И только из-за болезни… Но мои шторы не такие плотные, чтобы сквозь них ничего не было видно.