Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный Страница 14

— Знай наших! – довольно сказал Олег. – Это вам не мечами махать.

— Мы в хоре детдома пели, – сказал Леша. – Оба.

— Еще знаете? – спросил я.

— Ага! – кивнул Степан.

— Давайте!..

Песен братья, как выяснилось, помнили много. В их репертуаре преобладали народные, но были и современные. Ободренные вниманием слушателей, детдомовцы распелись и голосили вовсю. Когда грянули «Вдоль по Питерской», Леша в порыве чувств вскочил, отшвырнул матрас и стал отплясывать на днище повозки, выкидывая коленца. Получалось у него на диво ловко. С последним звуком он топнул ногой и картинно развел руки. Слушатели завопили. Далее произошло непредвиденное. Одна из женщин (она сидела с Лешей во время обеда), склонилась с седла, подхватила мальчонку под мышки, выдернула из повозки и бросила на круп лошади. После чего умчалась вперед. Я онемел, но быстро пришел в себя. Расталкивая грудью лошади сгрудившихся воинов, пробрался к Виталии.

— Что это значит? – процедил, кладя руку на рукоять сабли.

— Успокойся! – ответила она. – Лола не причинит ему зла.

Говоря по правде, выглядела она растерянной. Видимо, сама не ожидала.

— Сармы пытались меня изнасиловать! – напомнил я.

— Рома другие! – возразила Виталия. – Мы не насилуем! По нашим законам любая, кто силой или угрозами заставить мужчину вступить с ней в связь, будет продана в рабство, а имущество ее конфисковано.

«Ну, и где ваш закон?» – хотел спросить я, как вдали показалась всадница. Когда приблизилась, стало видно, что детдомовец сидит боком на крупе лошади, а женщина бережно придерживает его рукой. Подскакав к повозке, всадница взяла парня под мышки и опустила внутрь. Турма закричала и захлопала.

— Видишь! – сказала Виталия. – Лола так выразила восторг. Не бойся. Никого из вас не принудят. Только, если пожелаете.

— То есть, мы можем?..

— У меня тридцать женщин. Выбирай любую.

— И тебя? – поинтересовался я.

Виталия вспыхнула и, стегнув коня, ускакала вперед колонны. Я вернулся к повозке. Леша сидел раскрасневшийся, гордый.

— Покатались! – сказал, когда я подъехал.

— И все? – не поверил я.

— Ну… – потупился Леша. – Она лизала мне щеки и все повторяла…Что такое «аматус»? – шепнул он, глянув на ехавших по сторонам всадниц.

— Любимый! – сказал я, ухмыльнувшись. – Она объяснилась тебе в любви.

Олег заржал. Леша покраснел. Всадницы по бокам повозки заулыбались.

— Я тоже хочу! – внезапно воскликнул Степан и вскочил. К нему немедленно подлетела всадница, все это время не сводившая с него глаз. Она выхватила Степана из повозки, после чего, усадив перед собой, умчалась вдаль. Остальные заулюлюкали.

— Вот так и гибнут казаки! – сказал Олег и вздохнул. – Повезло пацанам! Почему я не пою?

— Не переживай! – хмыкнул я. – Только мигни! Любая утешит.

— Любая? – не поверил Олег.

— Ну… – пожал я плечами. – Две «аматусов» уже выбрали. Хочешь переиграть?

— Не! – покрутил головой Олег. – Пусть пацанам. Не нравятся мне их бабы. А вон та, рыженькая, с родинкой на щеке… – указал он пальцем. – Люблю худеньких. Ты сможешь ее позвать?

— Не вопрос! – хмыкнул я.

— Только предупреди: на коня не полезу! Пусть ко мне идет!

Я улыбнулся и поманил рыженькую. Та, настороженно глядя, приблизилась.

— Мой друг говорит, что ты ему нравишься, и приглашает к себе в повозку.

Рыженькая заулыбалась и послала коня вперед. Поравнявшись с повозкой, бросила поводья и прыгнула внутрь. Случайно или нет, но при этом она покачнулась и плюхнулась Олегу на колени. Тот немедленно схватил и прижал к себе женщину.

— Аматус? – спросил деловито…

Дисциплину в турме удалось сохранить с трудом. После того, как трое пришлых выбрали себе женщин, девочки отпрянули от повозок, но продолжали поглядывать на скакавшего неподалеку Игрра. Осознавали, что он достанется Лавинии, но надежды не теряли. Если пришлый сразу отвадил дочь понтифика, может, это всерьез? Лавиния красива, но Игрру почему-то не глянулась. «Лола и Калисса поступили мудро, не став гнаться за несбыточным, и сумели договориться с мальчиками, – подумала я. – Аурелию третий из пришлых выбрал сам. Остался Игрр. А он из четверых самый красивый и желанный…»

Я не на шутку опасалась, что все может кончиться дракой. В Роме женщина не смеет пристать к мужчине; за это наказывают – и строго. Но здесь степь и две декады пути. Уникальная возможность получить желаемое без чьего-либо надзора. Поэтому войско рвется к бургу, турмы в поход ходят по жребию. Но в обычном конвое триста воинов, пробиться к мужчине обычной «кошке» не светит. В але тридцать декурионов, из которых десять старшие. Пока не натешатся, рядовых не подпустят. А там и Рома на горизонте… Здесь же такая возможность!

«Хоть бы он, наконец, выбрал! – злилась я. – Другие б отстали и стали ждать своей очереди. Странный он, этот Игрр. Про меня спрашивал. Как будто видел моего лица! Или решил посмеяться?»

Думать об этом было горько и приятно одновременно. Я с трудом отрешилась от несвоевременных мыслей. Конвой требовал пригляда.

К озеру мы пришли засветло – сказалась короткая дневка. Девочки бросились распрягать и расседлывать коней, ставить палатки и разжигать костры. Вскоре, оставив дежурных, турма сорвала одежды и посыпалась в воду. Глубина озера в центре не превышает трех футов, вода прогрелась до самого дна, все радовались возможности смыть грязь. Я распорядилась поставить на берег кувшин с мылом – в бурге не пожалели – и стала наблюдать за плещущимися девочками. Пришлых из виду, однако, не выпускала. Поначалу те уставились на купальщиц, не решившись последовать их примеру, но это не продлилось долго. Игрр что-то сказал пришлым, затем подскочили Лола, Калисса и Аурелия. Они сорвали с избранников одежду и потащили в воду. Там стали их мыть, натирая спины и головы мылом. Мужчинам это понравилось. Скоро они гонялись за девочками, пытаясь их схватить, а те делали вид, что убегают. Ясное дело, притворно. Раз за разом попадаясь в руки мужчин, они визжали, делая вид, что расстроены. Остальные смотрели на них с нескрываемой завистью. В этот момент к Игрру подошла Лавиния.

Без одежды она выглядела еще прекраснее. Белая, нежная кожа, тяжелая грудь, стройные ноги… Жрицам храма не нужно декадами скакать в седле, их не мочит дождь, не сжигает солнце, а степной ветер не высекает глаза песком. Лавиния протянула Игрру руку.

— Идем!

Он покачал головой.

— Ты меня боишься?

— Нет! – сказал он. – Просто не хочу.

— Зря! – сощурилась Лавиния. – Я умелая. Мужчины кричат, когда я их ласкаю.

— Вот и иди к ним! – посоветовал Игрр, добавив непонятное мне слово.