Башня. Новый Ковчег-2 - Евгения Букреева Страница 14

Оленькино красивое лицо, стоящее у него перед глазами, дёрнулось, пошло рябью, и сквозь него, чётко и уверенно проступило другое — не такое красивое, с неправильными чертами, с большим, растянутым в улыбке ртом и чуть вздёрнутым носом, тонкое и узкое, усыпанное золотом веснушек — Никино лицо. Живое и смеющееся.

Сашка открыл глаза, постоял, пытаясь отогнать от себя прочь дурацкие навязчивые мысли, а потом обессиленный опустился на кровать.

Он должен пойти к Савельевым. И всё рассказать. Всё, что слышал. Нике рассказать — она поймёт. Даже несмотря на то, что между ними произошло, у Сашки отчего-то не возникало никаких сомнений, что Ника его выслушает. Выслушает и… поможет.

* * *

Она была дома. Открыла ему дверь, и Сашка, уже привыкший к затхлости Рябининской роскоши, почувствовал, как его сбивает с ног — свет, и яркое, рвущееся на свободу солнце, и свежесть, и огромное пространство ничем не загромождённой Савельевской гостиной-прихожей, и Никина открытая улыбка, не картинно-выхолощенная, тысячу раз отрепетированная, а живая и настоящая и оттого может чуть некрасивая, но против воли притягивающая взгляд.

— Это ты? — улыбка на её лице погасла, а большой рот скривился, расползся в гримасе презрения и разочарования. Она явно ждала не его, и её улыбка предназначалась другому, и Сашка догадывался, кому.

Ника загородила ему вход, словно не желая, чтобы он проходил. На её лице проступили неровные красные пятна, как всегда, когда она нервничала, и она сказала быстро и зло:

— Что ты здесь делаешь? Чего припёрся?

Сашка опешил. Непонятно, чего он ждал. Что его примут здесь с распростёртыми объятиями? Что за нелепая уверенность?

— Ника, здравствуй, — он неловко поздоровался, пытаясь собрать воедино рассыпавшиеся слова, которые он заготовил, пока шёл сюда.

— Что тебе надо? Какого чёрта? Ты дверью что ли ошибся?

— Ника, я…

— Адрес забыл, да? — она презрительно сощурилась. — Своей новой подружки. Хочешь, подскажу? Уж, извини, отвести туда сама не смогу, но расскажу, как добраться. Прямо подробно распишу, чтобы ты больше не заплутал опять ненароком.

— Ну зачем ты так? — сказал он и тут же прикусил язык. Этого говорить, явно, не стоило, потому что Ника тут же взвилась.

— Что так? Ну? Что, мне надо было обрадоваться, на шею, может, скажешь, ещё броситься тебе от превеликой радости. Наконец-то Сашенька пришёл, почтил меня своим присутствием. Да ты вообще никто! Пустое место! Давай проваливай к своей новой подружке, вы друг друга стоите.

Сашка стоял, как оплёванный. Всё, что Ника сейчас говорила, вернее, выкрикивала ему в лицо, было справедливо. И он это заслужил. И тем не менее, именно такого он от неё не ожидал. Сашка покраснел, но всё равно попытался прорваться через поток её злых и обидных слов.

— Мне нужно поговорить с тобой…

— А мне не нужно. Мне вообще от тебя ничего не нужно. Думаешь, я тебя любила что ли? Да? Так ты думаешь?

— Ника, я…

— Да ты мне никогда и не нравился по-настоящему. Можешь считать наши с тобой отношения актом доброй воли с моей стороны. Очень доброй воли.

Она деланно расхохоталась, глядя Сашке прямо в лицо. Он понимал, она просто мстит ему за то унижение, что испытала, пытается сделать больно, и у неё получается.

— Прости меня, пожалуйста, — пробормотал он.

— Покаяться что ли пришёл? Напрасно. Мне твоё раскаяние не нужно. Иди кайся в другое место. А ещё лучше, — она криво усмехнулась. — Делом докажи, что ты не последний мудак.

— Каким ещё делом? — он вконец растерялся.

— А я почём знаю каким. Вон иди сплавай на заброшку, поднимись на самый верх и сбросься вниз головой, чтоб наверняка.

— Ника, ты так меня ненавидишь, что вот даже так…

— Да как так? — зло выкрикнула она. — Как так? Ты что не знаешь, какие дела можно делать, кроме как доносить на всех? Что, у нас в Башне дел мало? Сейчас все, и старшеклассники, и студенты, волонтёрами записываются к Анне в хоспис. Там работы невпроворот, там сейчас ремонт… а ты! Я что-то тебя в списках записавшихся не видела…

— Ника, ну если ты хочешь, я запишусь…

— Ничего я от тебя не хочу, — она потянулась к двери, давая понять, что разговор окончен, и он понял, что она сейчас просто захлопнет дверь перед его носом, а он даже не успел сказать то, зачем сюда пришёл.

— Ника, погоди, — он схватил её за руку.

— Руку моей дочери отпустил.

Сашка не заметил, как из-за Никиной спины вырос Савельев. Он смотрел на Сашку ровным, словно бы начисто лишённым каких-либо эмоций взглядом, и только по ходившим желвакам на его резких скулах угадывалось, что он в бешенстве. Савельев сделал шаг навстречу и тихим, звенящим от ярости голосом сказал:

— Вон пошёл отсюда, гадёныш.

Глава 7

Глава 7. Павел

Руфимов спал, уронив голову на стол, спал настолько крепко, что даже не проснулся на звук открываемой двери. Впрочем, Павел старался не шуметь. Он знал, что Марат у себя, и знал, что тот наверняка спит, похоже, у него уже вошло в привычку — засыпать на рабочем месте.

Павел тихонько пододвинул к себе кресло и сел, по-прежнему не отрывая глаз от Марата, от копны его иссиня-чёрных волос. Кресло негромко скрипнуло, проседая под массивной фигурой Павла, но Марат даже не пошевелился. Руфимов вообще на сон никогда особо не жаловался (Павел ещё в юности удивлялся, что спать его друг может хоть стоя), а сейчас, когда из-за свалившейся на него груды забот, Марат, казалось, дошёл до крайней степени усталости и физического истощения, ему ничего не стоило вырубиться вот так, прямо за рабочим столом, и, если б не будили, он готов был спать хоть целые сутки. Но будить было надо. Павел вздохнул.

На удивление этот лёгкий вздох произвёл эффект будильника. Марат дёрнулся, медленно приподнял голову, посмотрел на Павла мутным взглядом. Запустил правую руку в спутанные чёрные волосы, со всей силы поскрёб голову пятернёй. Потом перевёл глаза на висевшие на противоположной стене часы и крепко выругался.

— Легче стало? — поинтересовался Павел.

Руфимов проигнорировал вопрос. Медленно поднялся из-за стола, не обращая внимания на Павла, дошаркал до шкафа, открыл дверцу, достал оттуда бутылку воды, отвернул крышку и буквально присосался к горлышку.