Виталий Бодров - Охотник Страница 14

– Что дома-то не сидится? – ласково спрашивает старушка. – Да еще чужих притащил… Сгинут ведь, пропадут ни за что…

– Ну нас так просто не съешь, – бодро говорит маг, но как-то фальшиво, неискренне. – Мы, почтенная, тоже кое-что умеем.

– Знаю, – легко соглашается Керга. – Только вот Лесу без разницы, умеешь ты что или бесталанным родился. Схарчит он тебя, хороший мой, и ту, что рядом с тобой, тоже схарчит. Сила в вас обоих немалая, чую, а вот распорядиться ею здесь вы не сумеете. Не обучены потому что.

– Ты и научи, бабушка, – говорит Релли, глядя ведунье в глаза.

– А и научила бы, хорошая моя, – качает головой старая. – Коли осталась бы ты на пару годков хотя бы. Только вы, молодые, спешите вечно, где ж вам усидчивости взять, науке моей внимать?

Мелкая смущенно замолкает. В самом деле, пара лет – это почти вечность. Тут завтра не знаешь, жив ли останешься, что уж о таком сроке говорить?

– Мне их сберечь надо, баба Керга, – говорю.

– Тогда присматривай за ними крепче, хороший мой. К тебе-то Лес уже притерпелся, привык, а вот насчет них любопытствует. Посмотреть хочет, кто такие, на что способны. А говорить с ним вы не умеете…

Это точно. Даже я, уж на что самый что ни на есть местный, говорить с Лесом не умею. Драться – да. Убегать – всегда пожалуйста. Прятаться – запросто, да так, что сам потом себя с трудом нахожу. А вот говорить – нет, не могу. Не знаю того языка, на котором он бы меня понял. А вот старая – знает. Потому-то через ее частокол ни одна тварь не переберется, несмотря на то что избушка посреди Злого леса стоит.

Ученица и маг принялись расспрашивать старую о разных непонятных мне вещах. Пусть себе, если кто их уму-разуму и научит, так это баба Керга. Я, пока у нее отлеживался, немало успел узнать о повадках разных тварей. Без ее науки, уж и не знаю, дожил бы до нынешнего дня или нет.

Потому в разговор не вмешиваюсь и не слушаю даже, пока до меня не долетает слово «Руина». Тут внимание включается, я весь превращаюсь в котгоблина. У них уши такие, сморкаться можно.

– Руина, – вещает старая, – место древнее и опасное, полное злобных духов, призраков и прочей нежити. Живому человеку в Руине точно делать нечего, даже звери Леса места этого боятся и близко не подходят. Большего не скажу, сама я там не была и вам, мои хорошие, не советую. Худшую смерть, чем в Руине ждет, и представить трудно.

– А вот в нежити, уважаемая, я неплохо разбираюсь. – Маг говорит с почтением, но в голосе сквозит уверенность в собственных силах. Ну дай-то Звел, по мне, так Злой лес стократ Руины милей. Старая права, твари – они из плоти и крови, любую из них убить можно, если с умом да вниманием подойти. А вот то, что в старых развалинах обитает, не знаю, можно ли вообще убить. Оно же большей частью и так мертво, а меньшей таково, что и мертвые боятся.

Это я про призраков, если кто не понял. Костяки да отрубы только поначалу страшны, с непривычки, да и с прочей мелочью совладать хоть и трудно, но возможно вполне.

– Вам виднее, – легко соглашается старая.

Не любит она свои советы навязывать, если человек уверен, что сам все знает, – дело его. Вот если готов знания предложенные впитывать, как губчатый гриб – дождевую воду, тогда будут тебе и советы, и разъяснения, запоминай, не зевай. Может статься, что сказанное ей жизнь тебе спасет.

Баба Керга укладывает нас спать. В избе у нее места мало, только ей и хватает. Ну и коту, понятно, ему много не надо. Поэтому магу с ученицей выпадает спать на сеновале, а вот нам с Медвежонком – в сарае. Ну не беда, все ж куда удобнее и спокойнее, чем в лесу.

Мне и Медвежонку перепадает по набитому соломой тюфяку. Солома сухая – совсем неплохо, учитывая, с какой легкостью она способна отсыреть. Укладываюсь, ворочаюсь с боку на бок под счастливый храп Медвежонка. Что-то неспокойно мне, совсем не спокойно.

Далекий звук заставил меня сесть. Что за звук? Да сравнить не с чем. Полувсхлип-полурев, полускрежет-полувой. Звук очень уж неприятный, прямо мороз по коже. А ведь существует еще тот, кто его издает, вот уж с кем не хотелось бы встречаться хоть в Лесу, хоть где. Даже думать об этом не хотелось, ночью от таких мыслей злые сны снятся, страшные. А завтра Духов день, на него сны сбываются непременно. Вот и представь, что будет, если кошмар приснится, а какой еще сон под такое придет?

– Барго, ты спишь? – Духи предков, а мелкой здесь что надо?

– Спать иди, – недовольно рычу я. – Вставать рано завтра.

– Я уснуть не могу, – жалуется. – Вой этот все нервы выматывает, сон не идет. Страшно мне, Барго, можно, я с тобой побуду?

Если вы что в этой жизни понимаете, то догадались уже, что вой здесь совсем ни при чем.

– Иди спать, – говорю для очистки совести.

– Я уже пришла, – говорит она и накрывает мои губы своими. Да уж, мелкой я ее вряд ли теперь назову, даже мысленно. Девушка куда старше, чем мне казалось. Спасибо предкам за нечаянный подарок.

Когда прекратился жуткий звук, я даже не заметил…

Глава 8

Пробуждение было не особо приятным. Старухин кот, вообразив себя отчего-то петухом, принялся орать ни свет ни заря. Если б можно было стрелять из лука, не открывая глаз, до обеда гад не дожил бы.

Утро оказалось мутным. Тяжелые тучи, мокрый ветер. Ох, вот дождя нам только и не хватало. Конечно, тварям так труднее взять след, но и убежать от них по сырой земле невозможно. Опять же тетиву подальше спрятать надо, чтобы не отсырела, а случись что, как ее быстро достать? Нет, пусть лучше эта напасть стороной пройдет. Жили мы без дождя уже неделю и еще проживем, если не сожрет кто.

Релли спит рядом. Так сладко, что жалко будить. То есть мне жалко. Потому как кот снова открывает пасть и выдает серию отвратительных звуков. Интересно, старая сильно обидится, если я его все-таки пришибу?

Медвежонок всхрапывает, переворачивается на спину, открывает глаза. С недоумением смотрит на меня, потом на Релли, потом снова на меня. Ухмыляется, подмигивает понимающе.

– Доброе утро. Выспались? – Это господин Излон пожаловал.

Ясное дело, соловьиные трели кота кого хочешь разбудят. Маг смотрит на меня, на Релли, улыбается снисходительно. А я краснею, будто кипятком ошпаренный. Ох, неловко как, она ж ему, как-никак, ученица. Почти что дочь, только что неродная. Ну какой отец, застав свое чадо с посторонним мужиком, улыбаться станет? Морду набить, кнутом отходить, за топор даже схватиться – это я понимаю, а вот чтоб улыбаться снисходительно, да так, что я чувствую себя нашкодившим (в меру, не сильно) мальчишкой? Лучше б рожу набил, честное слово, а то не по-людски как-то выходит.

Релли открывает глаза, потягивается. С удивлением смотрит на глазеющую на нее толпу мужчин в количестве трех штук, быстро оглядывает себя. Одежда чуть растрепалась, не без того, но в общем и целом выглядит прилично.