Академия Сердцеедов. Охота (СИ) - Полина Верховцева Страница 14

Все так же в тишине, я забрала поднос и ушла на столик, спрятавшийся в углу. Спина прямая, походка уверенная, главное не подавиться, когда буду есть. Внутри, конечно, бурлило и клокотало, но деваться некуда. Дашь слабину — и все, можно собирать вещи и возвращаться на ту сторону реки, а я не хочу обратно. Мне еще салон открывать и рунами торговать.

Поэтому я спокойно села за стол, подвинула поудобнее стул и принялась ужинать, всем своим видом показывая, что мне очень вкусно, и очень все равно на чужие недовольные взгляды.

— Ева! Привет! — откуда ни возьмись подплыла Стелла с подносом. Все такая же блаженная, как и раньше, с мечтательной улыбкой на губах. Выставила свои тарелки и села напротив меня, — Как заселилась?

— На третьем этаже. С Кайлой, — бодро произнесла я, будто это самое лучше, что могло произойти. — А ты?

— На первом. С кем — не помню, — беспечно отмахнулась моя бывшая соседка, — как у тебя дела с наставниками?

— У меня с ними нет никаких дел.

— Больше не общаетесь? Они же такие хорошенькие были.

Хорошенькие… Ага… Что один, что второй.

— Их наставничество закончилось. Теперь каждый сам по себе.

— Жаль. Я вот Чейза уже второй день ищу, а его нет нигде. Хотела поболтать с ним, погулять, — она мечтательно прикрыла глаза, а я подумала о том, что бедняга Чейз скорее всего где-то прячется от своей бывшей, немного странной подопечной.

Остаток ужина мы провели в несуразных разговорах. Стелла была не из тех, с кем можно долго беседовать. Мысли у нее постоянно уплывали то в одну сторону, то в другую, а порой она и вовсе отключалась, проваливаясь в какую-то дрему. Взгляд становился стеклянным, губы растягивались в блаженной улыбке.

— Нищенка и сумасшедшая? В этом году у Весмора отличный улов, — ухмыльнулась уже знакомая гадюка-брюнетка. За ней по пятам шагали верные подруженции.

Я промолчала, а Стелла уставилась на эту компанию широко распахнутыми глазами, пару раз медленно моргнула.

— Что уставилась, блаженная?

Бывшая соседка вместо ответа полезла в сумку и достала оттуда очередное бумажное сердечко.

— Осторожнее, Диана, вдруг там наговор на понос, — рассмеялись подружки.

Сама брюнетка прихватила листик и брезгливо поинтересовалась?

— И что это за фигня?

— Подарок… — Стелла глупо моргнула.

Мне даже стыдно стало, захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Нельзя же быть такой…

— Пфф…самый убогий мусор, который я только видела.

Диана смяла сердечко в комок и подбросила на ладони. Первый раз, второй, а на третий он вспыхнул белым и пеплом осыпался на пол.

— Придержи свои подарки для нищебродов из Муравейника.

С этими словами они пошли дальше, а Стелла, проводив их растерянным взглядом, сказала:

— Тебе не кажется, что они какие-то странные?

Я молча подвинула к себе чай и взяла пирожок.

* * *

Быть объектом для сплетен и насмешек дольше, чем того требовала ситуация, я не собиралась, поэтому едва покончив с чаем, собрала грязную посуду на поднос, отнесла его к специальному окошечку и, старательно не замечая чужих взглядов и смешков, покинула зал.

Все, представление окончено, ищите себе другого клоуна.

Стелла где-то потерялась. Вроде вставала из-за стола вместе со мной, но потом зацепилась языком с какой-то девочкой со своего факультета и забыла о моем существовании. Чудна деваха-то, ой чудна.

Размышляя о своей бывшей соседке, я вышла на улицу. Погода стояла хорошая, еще по-летнему теплая, но с осенним придыханием — нет-нет, да и мазнет по голым коленкам прохладным воздухом. Небо уже опустилось и сумрачно хмурилось, предвещая близкие холода, да и золотая россыпь по ветвям деревьев намекала, что лето на исходе.

Моя первая осень за пределами Муравейника…

Какой она будет? Теплой, как уютный вечер у огня, или острой и щедрой на конфликты? Хотелось бы уюта, но судя по нынешним отношениям с адептами, ждал меня второй вариант.

С тихим вздохом я спустилась по широким ступеням и побрела к женскому общежитию. Завтра начнутся занятия, надо настроиться, собраться, выспаться.

Специально, чтобы ненароком не столкнуться с некоторыми персонажами, я выбрала не прямую короткую дорогу, а в обход, по небольшой аллее, огибающей один из учебных корпусов.

Но стоило сделать десяток шагов и нырнуть под сень желтеющих кленов, как меня подхватило поперек талии и понесло вперед.

— Пойдем-ка поговорим!

Ноги тут же стали ватными, налились тяжестью, будто на каждой повисло по пудовой гире, а сердце, наоборот, понеслось вскачь, пытаясь пробить ребра.

— Пусти! — прошипела я, в тщетной попытке разжать чужие руки. В висках так сильно гремело, что я едва различала свой собственный голос — жалкий и дребезжащий, — Коул!

Ноль реакции, как тащил, так и продолжил тащить, уводя все дальше от столовой и от случайных любопытных взглядов.

— Хеммери, что ты себе позволяешь?! — Взяв себя в руки, я всеми силами уперлась, — Немедленно отпусти меня!

Еще десяток метров и эта ходячая проблема соизволила остановиться.

— Не кричи, Ева, — его голос звучал устало и как-то надломлено, — нам поговорить надо. Ты сама это знаешь.

Я упрямо покачала головой:

— Ничего я не знаю, и знать не хочу.

Хотела уйти, но наглый лось перегодил дорогу. Я шаг в сторону, он шаг в сторону, я в другую — он следом. Здоровенный, так просто с пути не отбросишь, в глазищах синих полыхает, на скулах желваки. Как всегда упрямый и непробиваемый.

Мне внезапно так обидно стало, что захотелось пустить слезу, но сдержалась, и когда Хеммери снова ухватил за плечи, пытаясь остановить мои метания, сердито толкнула его в грудь и отпрянула, обжегшись мимолетным прикосновением:

— Не смей меня трогать! Никогда!

— Я тебя сейчас свяжу, — глухо пообещал он.

— Просто оставь меня в покое.

— Я два дня пытался тебя поймать. Пока не поговорим, не отпущу, — Коул надвигался, все дальше оттесняя меня в тень.

Чудовище упрямое!

— Отстань! Иди к своим друзьям, уверена вы здорово проводите время развлекаясь дурацкими спорами! — еще одна попытка оттолкнуть его с дороги с треском провалилась.

Хеммери, скрипнув зубами, перехватил меня под локоть. Я вцепилась в его пальцы, пытаясь ослабить хватку, но он вцепился во второй локоть.

— Пусти!

Я брыкалась, как могла. Пыталась его пнуть, укусить, одновременно с этим выкручиваясь из его захвата, как змея. Глаза пекло от слез, которые вот-вот были готовы пролиться.

— Уходи!

Коул рывком дернул на себя, так что я с размаха впечаталась ему в грудь, и отскочить обратно не успела

— Евка, хватит, — прижал к себе, — не надо.

Ему ничего не стоило погасить мое жалкое сопротивление