Марина Дяченко - Алена и Аспирин Страница 14

– Такая музыка не всем нравится, – послышался голос опять-таки Аспирина. – И… ты сказала, что откуда-то пришла. Откуда?

Он поднес диктофон к глазам. Остановил воспроизведение. Включил заново.

– Ты говорила, у вас там нет смерти. Правда?

Пауза. Тишина. Шум ветра за окном.

– Такая музыка не всем нравится. И… ты сказала, что откуда-то пришла. Откуда?

Пауза. Тишина. Кошачье мяуканье.

– Почему?

Пауза.

– А почему ты сбежала, если там так хорошо, а здесь так плохо?

Аспирин остановил воспроизведение. Еще оставалась, как спасательный круг, версия узконаправленной записи (такая функция у диктофона была, и Аспирин мог включить ее по ошибке). Но как тогда быть с шумами? С этим орущим котом?

Алена вытирала стол. Вернее, просто терла тряпкой – стол давно был чистый.

– Скажи, пожалуйста, – Аспирин вытянул руку с диктофоном, – раз, два, три…

– Раз, два, три, – послушно повторила девочка. Аспирин включил воспроизведение – и услышал сначала свой голос, потом голос Алены: «Раз, два, три»…

– Спасибо, – сказал он и ушел в спальню.

Вечером в «Зеленой фее» к нему подкатился редактор журнала «Мачо».

– Слушай, хорошо пошла твоя статейка… Нет, не про женский оргазм, не льсти себе. Про функции.

– А-а, – сказал Аспирин. Месяц назад он под влиянием чистого вдохновения написал для «Мачо» статью, называвшуюся просто и безыскусно: «Женщина: основные и сопутствующие функции».

– Теперь надо письма читателей, – сказал редактор. – Причем баб. Одно письмо чтобы с философией, чтобы там были Бодлер и Ницше, и чтобы баба была синий чулок и звала автора жопой с ушами. Другое от блондинки, чтобы она по ходу дела нахваливала свои основные функции. А третье от домохозяйки, из тех, что ты обозвал «пылесосиками», и чтобы она предлагала тебе сделать минет…

– Ты сам так все хорошо понимаешь, – сказал Аспирин. – Ну и написал бы сам.

Редактор глянул на него в немом изумлении.

– Тебе баблос, что ли, не нужен? – спросил он наконец.

Аспирин смотрел на него сквозь завесу густого, стекольчатого, безнадежного опьянения. Он пил водку третий час подряд, но забытья не было – только тяжесть и муть, как в плохом сне.

– Я думал, вообще-то, что ты напишешь, – сказал редактор. – По пять тысяч знаков каждое письмо, ну, от блондинки можно восемь…

– Напишу, – сказал Аспирин. – Уговорил.

Редактор отошел, все еще поглядывая на Аспирина вопросительно. Это был не первый за сегодня вопросительный взгляд; Аспирин явно выбивался из колеи, не выходил на танцпол, не развлекал девочек, не тусовался – сидел в углу и хлестал водку, уж лучше вообще было не приходить…

Он встал, собираясь уйти, когда в полутемный, увитый лианами зал вошла Дашка, его актуальная подруга, на двадцатисантиметровых острых каблуках.

Она пришла с другой тусовки и была уже очень веселая. От нее пахло сладким и запретным. Утащив Аспирина в курилку, она повисла у него на шее и без предисловий цапнула в губы. Минут десять они мусолили друг друга, все больше и больше заводясь и распаляясь, потом Дашка пробормотала, не переставая целоваться:

– Все козлы. Поехали к тебе.

Они вышли из клуба и поймали такси. Аспирину полегчало: впервые за долгие часы он знал, чего хочет. На заднем сиденье машины было мягко, но тесно, золотой и острый Дашкин каблук поцарапал ухо водителю, тот обиделся, но Аспирин пообещал доплатить «за вредность».

Уже поднимаясь к лифту, он вдруг застыл с открытым ртом.

– Добрый вечер, Алешенька, – сказала консьержка тетя Света.

Аспирин дернул кадыком.

– Ты чего? – спросила Дашка.

Он втащил ее в лифт.

– У меня там дочка, – сказал, задыхаясь от нервного смеха.

– Чего?!

– У меня в хате дочка сидит, Алена из Первомайска… Ой, не могу…

– Обкурился? – предположила Дашка.

– Да нет, натуральная дочка… То есть, конечно, я ее в первый раз вижу…

– Не придуривайся, – Дашка нахмурилась. – А чего это у тебя ковер в коридоре?

Ковер так и стоял, свернутый в рулон, у двери, как в почетном карауле.

– Его кровищей вчера замарали, – Аспирин продолжал хохотать. – Тут такое было… Весь ковер в крови…

Дашка выпустила его руку. Заглянула в лицо:

– Аспирин… Крыша поехала?

Аспирин нажал на кнопку звонка – впервые, наверное, за все десять лет, что квартира принадлежала ему. Спустя минуту непрерывного трезвона изнутри послышался испуганный детский голос:

– Кто там?

– Открывай, дочура, папа пришел, маму привел, – Аспирин смеялся с повизгиваньем. – Давай, открывай…

Повернулся ключ в двери. Алена отступила вглубь прихожей – она была с ног до головы завернута в одеяло.

– А я думала, ты го-онишь, – протянула Дашка. Уголки ее губ опустились, она разглядывала Алену с любопытством и брезгливостью, как паука-птицееда. – Знаешь, Аспирин… Схожу-ка я в сортир для разнообразия.

И она прошествовала по коридору в туалет.

– Кто это? – тихо спросила Алена.

– Не твое дело, – сказал Аспирин. Смеяться он перестал, но горло саднило до сих пор. – Вот что, красавица… Бери одеяло, подушку, табуретку… бери и выметывайся в коридор.

– Куда?

– Пересидишь полчаса, ничего с тобой не случится, – Аспирин подхватил одной рукой табуретку, другой девочку, поволок то и другое за дверь. – Вот тут сядь и сиди, я тебя потом заберу. К звонку не прикасайся – убью. Ясно?

Алена сжала губы. Молча кивнула.

– Вот и хорошо, – Аспирин снова хохотнул. – Куплю тебе мороженое.

И он закрыл дверь, щелкнув сначала верхним замком, а потом нижним.

Из ванной выглянула Дашка:

– Проблема решена?

– Какая проблема, – пробормотал Аспирин, выбираясь из штанов, – какая, к чертям, проблема…

Подхватил влажную податливую женщину и потащил в спальню, в ворох не убранных с утра простыней.

Он проснулся как от пощечины.

На часах было семь. Дашка сопела, полуоткрыв рот.

Аспирин встал. Обошел квартиру. Закусив губу, посмотрел в дверной глазок…

Отпер входную дверь.

Алена спала на полу, свернувшись клубком в одеяле. Ее лицо было покрыто бороздками высохших слез.

– Может, примерим еще вот это платье? – голос Аспирина дрогнул от щедрости.

– Нет, спасибо. Мне не нужно.

Продавщицы, курсирующие вдоль стоек с детской одеждой, поглядывали на них с любопытством. Темноволосая дама лет сорока желала видеть мелодраму – рождение новой Золушки. Из провинциальной бедности в столичную роскошь, из безотцовщины в объятия папаши, и все ей будет по заслугам – квартира, жених и юридическое образование. Молодая крашеная блондинка предпочитала криминальные сюжеты: Аспирин в ее глазах был демоном-соблазнителем, покупающим душу ребенка за недорогие шмотки. К счастью, блондинку почти сразу вызвали к кассе, и покупатели избавились от ее назойливого внимания.