Алан Троуп - ЛЮДИ КРОВИ Страница 14

Остров изменился с тех пор, как мы с отцом в последний раз были здесь. Камни и трава, несколько жалких пучков сухого кустарника, искривленные приземистые сосны,- вот и все, что здесь есть, кроме песка. С телом отца в когтях я вынужден раза три-четыре облететь вокруг острова, прежде чем нахожу опознавательный знак, который мы поставили когда-то на могиле матери. Это наивысшая точка острова – насыпанная ветром дюна в северной его части, она почти на двенадцать футов выше, чем берег.

Я приземляюсь, бережно кладу свою ношу на песок и осматриваю могилу матери. Все так густо заросло травой, что никто бы не догадался, что здесь кто-то похоронен. Лишь камни, насыпанные горкой, напоминают о нашей утрате. Некоторые скатились вниз, и я осторожно водружаю их на место. Потом сажусь рядом и думаю о своей матери. Забавно, что я помню ее только в человеческом обличье. Пробую вызвать и другие воспоминания, но… не могу. Даже перед смертью, истекая кровью на этом острове, задыхаясь на сухом песке, она успела превратиться в женщину.

– Она хотела быть человеком, – сказал мне тогда отец. – Она предпочитала этот способ существования…

Очень жаль. Мы никогда не храним своих изображений в нашем настоящем обличье, так что мне неоткуда было узнать, как выглядят наши женщины. Отец только рассмеялся, когда я рассказал ему о своих трудностях.

– Питер,- сказал он,- доверься голосу крови. Ты узнаешь ее, как только увидишь. И поверь мне,- он ухмыльнулся,- ты сразу поймешь, что надо делать.

Надеюсь. Собственный вздох кажется мне громче, чем океанский прибой. Это мать настояла, чтобы я ходил в школу вместе с обыкновенными детьми, как и она в свое время. И к чему это привело? Я даже не знаю, как обращаться с женщинами моей породы.

Я выкапываю могилу без всяких инструментов, одними когтями задних лап. Кладу тело отца на дно выкопанной ямы и забрасываю его землей. Никаких слов, никаких молитв. То, что покоится здесь,- всего лишь покинутое тело. Когда-то мой отец повелевал царствами. Он в одиночку побеждал целые армии. Более ста лет командовал пиратским флотом, который держал в страхе все Карибское побережье. И вот оно – место последнего упокоения дона Генри де ла Сангре. Здесь его тело, а душа, я надеюсь, где-то в другом месте.

Набираю побольше камней и насыпаю горку на его могиле, чуть повыше, чем на могиле матери. Потом сажусь в изножий их могил и смотрю на две кучи камней, на песок, на море. Далеко на севере, у линии горизонта, слабо мерцают огни Бимини. Людей поблизости нет. «Вот и хорошо, – думаю я. – Подходящее место для могил их обоих. Последнее, самое маленькое королевство дона Генри, но править им он будет целую вечность».

6

С уходом отца мне стало не с кем разговаривать, кроме ветра, волн и стаи собак, живущих на острове. Целые дни я провожу без еды, бродя из одной пустой комнаты в другую. Одиночество терзает меня, лишает сна. Отец говорил, что следующий ее цикл – в июле. Как долго еще ждать!

Просто для того чтобы в доме были какие-нибудь звуки, звучали хоть какие-то голоса, я включаю телевизор в своей комнате, и он работает двадцать четыре часа в сутки, как и радиоприемник в большой комнате на третьем этаже. Но вся эта какофония не развлекает меня. Иногда я лежу и часами наблюдаю, как по дому гуляют тени.

Каждый день я обхожу комнаты, стираю пыль с мебели, поправляю складки на занавесках. Когда становится совсем нечего делать, открываю шкаф и плачу, перебирая полуистлевшую одежду отца и матери. Я долго собираюсь с силами, прежде чем отнести все это барахло на третий этаж и сжечь.

Дни идут за днями, и вот я уже начинаю выходить из дома, впервые за долгие годы обрабатываю сад, разбитый здесь еще моей матерью: выпалываю сорняки, обрезаю кусты, с восхищением разглядываю экзотические растения, которые она посадила: желто-зеленые цветы Слезы Дракона, пурпурные соцветия Розы Смерти. Если я не найду себе подруги, сорву пурпурные лепестки и заварю чай, Отец говорил мне, что отведавший его умирает быстро и без мучений.

Солнечные лучи и бриз, дующий с океана, оказывают на меня целительное действие. После дня работы на свежем воздухе желудок напоминает мне о том, как долго я не ел. Сейчас у меня нет никакого желания менять обличье и лететь на охоту, но благодаря присутствию на острове собак, которые непрестанно плодятся, свежее мясо всегда под рукой. Впервые после смерти отца я улыбаюсь, выбирая себе добычу, – темно-коричневого пса. Сначала он пробует убежать вместе со всеми остальными, потом останавливается и скалит на меня зубы. Справившись с ним минут за десять, бросаю объедки стае и впервые за несколько недель засыпаю нормальным здоровым сном.

Меня будит выпуск утренних новостей по телевизору. С большим удивлением я обнаруживаю, что май прошел. Сажусь в постели и неожиданно ясно осознаю, что до июля осталось каких-то несколько недель. Больше нельзя терять ни минуты. Ямайка и Гаити слишком далеко. До них не долетишь за один вечер. Не могу я сидеть сложа руки и ждать, пока до меня донесется ее запах. Так можно и упустить ее. Я не должен рисковать.

К счастью, у отца с пиратских времен сохранились карты. Изучив древние свитки пергамента, я сразу отметаю возможность того, что аромат долетел до меня издалека, например с острова Кюрасао. Нет, скорее всего она на Гаити или на Ямайке. Я прикидываю, как будет быстрее, не мне, конечно, а человеку: лететь или плыть. Если лететь, то я буду вынужден останавливаться в отелях, мне не удастся уходить и приходить незамеченным и менять обличье по собственному желанию. А воспользовавшись катером, я буду почти так же свободен в море, как на своем острове.

Рассуждая логически, я снова прихожу к выводу, что надо отправляться в путь задолго до того, как она снова начнет источать свой запах. Теперь, когда отца больше нет, ничто не удерживает меня на острове. Впервые в жизни я проведу ночь не в своей постели. Какая-то часть меня рвется на волю. Теперь я понимаю, какой подарок сделал мне отец своей смертью. Никто и ничто больше не привязывает меня к дому!

Утром я пересекаю бухту на своем «Грейди». Представляю себе, какие лица будут у моих управляющих. Я ведь их не предупредил. И не собираюсь. Джереми Тинделл и Артуро Гомес обязаны своим благосостоянием, да и всей своей жизнью нашей семье. Так что они повидаются со мной, когда я этого захочу, и сделают все, что я скажу им.

В вестибюле здания «Монро» охранник подозрительно посматривает на мои носки и шорты, солнечные очки и майку. Я не обращаю на него внимания. Скорее всего, парень – новенький и еще не привык к моим внезапным появлениям. Когда я подхожу к специальному лифту, который доставляет избранных в святая святых концерна «Ла Map», он напрягается и кладет руку на свою блестящую лакированную кобуру. Я улыбаюсь ему, позволяя поволноваться еще несколько секунд, а затем показываю свой ключ и вставляю его в замок подъемника.