Джон Толкиен - Две твердыни Страница 14

— Разведчики вернулись, — услышал Пин.

— Говори, что видели? — прохрипел Углук.

— Одного всадника, который ехал на запад. Больше никого, дорога свободна.

— Сейчас. А потом что будет? Идиоты. Его надо было убить. Он поднимет тревогу. К утру проклятые лошадники о нас узнают. Придется топать вдвое быстрее.

Над Пином нависла большая тень. Это был Углук.

— Сядь! — приказал он. — Мои ребята устали тащить вас, как баранов. По ступенькам вниз пойдешь сам. Хромай быстро и молчи. Не вздумай удрать, и голоса не подавай, а то я тебя навсегда отучу от шуток, причем так, что ценности для нашего Повелителя ты не потеряешь.

Углук перерезал Пину путы на ногах, поднял его за волосы и поставил стоймя. Пин упал. Углук снова поднял его за волосы. Несколько орков захохотало. Углук раздвинул хоббиту зубы и влил в рот что-то из фляги. Жидкость обожгла горло и разлилась жаром по телу, но боль в стопах и лодыжках прошла, и Пин удержался на ногах.

— Ну, двигай! — сказал Углук. — Где второй?

Пин увидел, как огромный орк подошел к Мерри и пнул его ногой. Мерри застонал. Углук грубо поднял его и содрал с головы повязку. Затем намазал рану какой-то темной мазью из деревянной банки. Мерри ойкнул и задергался.

Орки хлопали в ладоши и верещали от удовольствия.

— Лекарства боится! — выкрикивали они. — Не понимает, что это для его же пользы. Ну и позабавит он нас потом!

Однако Углуку, видно, было не до забав. У него не было времени, ему надо было привести в форму невольных участников марша. Он лечил пленников по-своему, грубо, но эффективно. Когда он насильно влил в горло второго пленника пару глотков питья из своей фляги и разрезал путы на ногах, Мерри тоже встал, очень бледный, с ввалившимися глазами, но в полном сознании. Он не чувствовал даже боли от раны на голове, хотя багровый шрам остался у него на всю жизнь.

— Привет, Пин! — сказал он. — Ты тоже в этом пикнике участвуешь? А где будем ночевать и завтракать?

— Хватит! — оборвал его Углук. — Держи язык за зубами. Не дури. Нечего вам друг с другом болтать. О каждом вашем выбрыке узнает тот, кто вас дожидается, а уж он-то за все отплатит. Получите и постель, и завтрак, только вам его угощение боком вылезет.

Бандиты начали спускаться по тесному желобу в долину, в туман. Мерри и Пин, отделенные друг от друга парой десятков орков, шли вместе со всеми, а когда почувствовали траву под ногами, то почему-то заволновались и даже обрадовались.

— Теперь вперед! — приказал Углук. — На запад, и немного взять к северу. Поведет Лугдуш.

— Что будем делать, когда солнце взойдет? — забеспокоился один из орков-северян.

— Идти дальше, — ответил Углук. — А ты что думал? Сядем на травке и подождем, пока соломенные лбы придут к нам на пикник?

— Но мы не можем идти днем!

— Когда я пойду сзади, то сможете! — оборвал жалобы Углук. — А теперь бегом! Иначе не увидите родных пещер! За Белой Рукой! Кто придумал брать с собой в поход пещерных червей, не обученных военному делу? Бегом, гады! Бегом, пока темно!

И вся банда понеслась бегом, длинными прыжками, как обычно бегают орки. Порядка в строю при этом не было никакого, кто-то отставал, кто-то рвался вперед, орки ругались, толкались, но, надо признаться, передвигались быстро. За каждым хоббитом следили трое гоблинов, один с бичом. Пин бежал почти в самом конце и со страхом думал о том, долго ли выдержит этот бешеный темп, — он с самого утра ничего не ел. Но он ощущал внутри жар от орчьего напитка, и мысль его лихорадочно работала. Он думал о друзьях.

Ему представлялся Бродяжник, который идет, наклонясь над дорогой, вот он отыскал темный след, а вот уже бежит, бежит… Но разве Бродяжник сумеет разглядеть что-нибудь на перетоптанной множеством орков тропе? Мелкие следы хоббитов исчезли под следами подкованных сапог гоблинов, замыкающих строй.

Когда бандиты пробежали около мили, земля начала полого понижаться, здесь стало сыро, трава была мягкой. На земле лежал плотный туман, полуосвещенные убывающей луной силуэты орков расплывались в нем.

— Эй, впереди, замедлить шаг! — закричал Углук, замыкавший неровный строй.

В мозгу у Пина блеснула дерзкая мысль. Он отпрыгнул в сторону, вывернулся из-под руки своего стражника и сломя голову кинулся бежать в туман, почти распластываясь в траве.

— Стой! — заорал Углук.

Орки заволновались и зашумели. Пин бежал куда глаза глядят. За ним уже гнались, несколько орков перебегало ему дорогу.

«Удрать не удастся, — подумал Пин. — Но я хоть оставлю следы на мокрой земле, они их не затопчут».

Связанными руками он нащупал на шее застежку и отцепил ее. Длинные лапы орков уже тянулись к нему, но он успел уронить застежку на землю. «И будешь ты тут лежать до скончания века, — подумал он. — Сам не знаю, для чего я это сделал. Наши-то, наверное, все ушли с Фродо, если уцелели».

Бич опоясал его. Пин еле сдержал крик.

— Хватит! — подбежал Углук. — Этот мерзавец должен еще долго бежать. Пусть оба бегут. Кнут только чтобы гнать. Но ты не думай, что тебе это даром пройдет, — повернулся он к хоббиту. — Тебе все припомнится! Расплата откладывается, но ты свое получишь. Топай!

Пин и Мерри почти ничего не запомнили из того пути. От страшных снов они переходили к страшному пробуждению, они будто пробирались по черному туннелю страданий. Искорка надежды тлела все слабее. Хоббиты бежали, бежали, стараясь не отстать от орков, бичи обжигали их, а если они теряли сознание и падали, то орки хватали их и волокли, не нарушая общего темпа, пока они снова полусознательно не начинали двигать ногами.

Тепло от орчьего питья улетучилось. Пин дрожал от холода и слабости. Наконец он окончательно потерял сознание и упал ничком. Тут же когтистые лапы отодрали его от земли, кто-то взвалил его на плечи и понес. Хоббит уже не чувствовал впившихся в него когтей, он провалился в ночь. Была ли это на самом деле ночь, или тьма застилала ему глаза, он не знал.

Потом словно издали до него донеслись голоса. Кажется, орки требовали отдыха, Углук орал на них. Пина швырнули на землю. Он как упал, так и лежал, от удара снова потеряв сознание, но ненадолго. Безжалостные лапы снова схватили его и поволокли. И опять начались толчки, и пинки, и удары, и страх… и тьма… Тьма поредела, Пин очнулся и открыл глаза: было утро. Хоббит услышал громкие приказы и снова упал, сброшенный с хребта какого-то орка на землю.

Он лежал довольно долго, борясь с отчаянием. Голова у него кружилась, по жару в горле он понял, что его опять поили горячащим зельем. Один из орков нагнулся над ним и швырнул ему ломоть хлеба и кусок жесткого сушеного мяса. Хоббит жадно проглотил пахнущий плесенью серый хлеб, но к мясу не притронулся. Он был голоден, но не настолько, чтобы взять мясо у орка, еще помнил, что это за мясо могло быть.