Надежда Первухина - Признак высшего ведьмовства Страница 14

В роддоме тоже, конечно, ахнули. Доселе не появлялись в контингенте беременных женщины из овеянной нехорошими легендами глухомани. Плюс к тому у Руфи, в отличие от Маркела, не было ни паспорта, ни вообще каких бы то ни было документов. Но на эту бюрократическую препону решили закрыть глаза и положили Руфь на сохранение с огромным количеством обследований и анализов — словно и впрямь она была марсианка, а не простая (на первый взгляд) женщина…

Беременность Руфи протекала спокойно, без особых осложнений, если не считать тяжелого характера и моральной подавленности самой беременной. Она старалась избегать положенных ей процедур, ела только то, что приносил ей Маркел, и часто сидела у окна, глядя в одну точку пугающе-серебряным взглядом. Она не уставала повторять, что, кабы не воля мужа, она сроду не оказалась бы на чужой земле, в больнице, где все не так, не по-людски, точнее, не по-яроверски. Мирных же бесед ни с персоналом, ни с будущими роженицами Руфа тоже не вела, держалась особняком и с какой-то непонятной надменностью, будто принцесса в изгнании. Разговаривала только с мужем — в короткие минуты его визитов — и постоянно укоряла его за то, что вывез он ее из родной деревни и быть теперь беде. Но Маркел был тверд. Он в совхозе Кривая Мильда на время беременности жены устроился механизатором, снял комнату у старухи, которая помнила его еще пацаненком, и ждал того момента, когда Руфа разрешится от бремени.

Когда же момент этот настал, выяснилось, что роды будут сложными и тяжелыми — плод был непомерно большим. Врачи решили не мучить роженицу и делать операцию. Руфа противилась и, задыхаясь от боли, вопила, что все равно будет рожать сама, поскольку таковы обычаи их общины… Ей дали наркоз, но все врачи, находящиеся на этой фантастической операции, уверяли, что им все время казалось, что эта «сумасшедшая роженица» вот-вот очнется от наркоза и спрыгнет со стола…

Операцию провели с поистине филигранной точностью и четкостью. Но когда на свет божий наконец появился ребенок…

— Господи, — сказала акушерка, — это же сиамские близнецы!

Определение было абсолютно верным. Две девочки-младенца, сросшиеся бедрами, натужно заревели, словно проклиная свою несчастливую звезду, угораздившую их родиться такими, а заодно и предчувствуя судьбу, которая будет к ним немилостива.

— Но вообще-то они крепкие, — сказала акушерка. — И вон как орут! Выживут. А потом можно будет сделать операцию по разделению… Так, Ольга Юрьевна?

Ольга Юрьевна, врач, проводившая операцию, ничего не ответила. Потому что она смотрела на лицо роженицы с красивым именем Руфь. Лицо Руфи было совершенно серебряным.

— Мы теряем ее, — прошептала Ольга Юрьевна. — Она умирает!

Тут же, препоручив сиамских близнецов специалистам, бригада врачей принялась вытаскивать с того света роженицу. Но лицо ее так и осталось серебряно-восковым, и на экране кардиомонитора с противным гудением светилась ровная зеленая линия…

— Как мы об этом отцу скажем? — прошептала Ольга Юрьевна…

Но отцу не пришлось ничего говорить. Маркел Потапов так никогда и не узнал о том, что у него родились уроды, а жена умерла на родильном столе. Потому что аккурат в день родов (дождливый июньский день) Маркел отправился зачем-то в поле. И там в него со снайперской точностью угодила молния (единственная молния за все лето!), оставив новорожденных близнецов круглыми сиротами…

И еще вот что интересно. Дней через десять после описанных событий в роддом заявилась женщина и предъявила документы на имя Хорошевой Фариды Ивановны, родной сестры покойной Руфы. Она вы-слушала от врачей историю рождения сиамских близнецов и историю смерти их родителей, а потом заявила, что забирает детей себе. Противиться тому не стали — выглядела Фарида Ивановна так царственно и недоступно, что о формальностях типа справок и разрешений на усыновление персонал больницы решил не вспоминать. К тому же кому нужны были эти дети-уродцы, да еще в разгар перестройки, когда рушились привычные системы мира и социального благополучия.

Фарида Ивановна взяла закутанных в казенное одеяльце близнецов и посмотрела на выдававшую их ей медсестру прозрачно-серебряным взглядом:

— Где похоронили их мать?

— Отца за Желтым мысом схоронили, на старом кладбище… — ответила медсестра.

— Я спрашиваю про мать, — голосом, от которого делалось неуютно, повторила Фарида Ивановна.

— Так ведь кремировали ее. В больничном крематории, — зачастила медсестра, и сердце отчего-то у нее зацокало, будто конь бил копытом о серебряную мостовую. — Ведь у нее здесь нет никаких родственников, а с деревней ихней как связаться, нету ни телефона, ни почты… А урну с прахом в могиле мужа похоронили, там же, на старом кладбище за Желтым мысом…

Близнецы в руках Фариды Ивановны тихо заскулили, открыли глаза, похожие на тусклые серебристые рыбьи чешуйки…

— Спасибо, — сказала Фарида Ивановна. Больше ее никто никогда не видел. Во всяком слу-чае, в городе Щедром. И о сиамских близнецах не было ни слуху ни духу… А на старом городском кладбище действительно есть могила с нищенской таблич-кой и надписью: «Маркел Потапов. Руфа Потапова». За ней никто не ухаживает, поэтому она густо и щедро заросла странным бурьяном — листья у него словно покрыты серебряной пылью. А еще в особенно темные ночи над этой могилой можно увидеть неяркое ровное и бесшумное пламя, которое ничего не сжигает вокруг. Правда, последний факт сомнителен, потому что упомянутое пламя видел алкоголик города Щедрого Мотя Плотвин — а ему, из-за белой горячки, пламя уже повсюду мерещилось…

А в общине яроверов объявили сорокадневное покаяние. Потому что не сумели удержать в стенах своих Тайну. Потому что нарушили завет своей богини. И потому, что отныне оставшиеся дети исчезнувших Маркела и Руфы Потаповых почитались сиротами, лишенными доброго наследства и доброй же славы.

Глава третья

INERS NEGOTIUM[3]

Дарья Белинская провела бессонную ночь. Причем провела ее перед обычным компьютером (что бывало редко), а не перед магическим кристаллом (что бывало куда чаще). Магистр Рэм не подвел: в половине первого ночи Дарья получила объемное письмо, зашифрованное ее открытым ключом и открывающееся только на ее же личный пароль. Дарья мимоходом подумала, что магистр Рэм при всей романтической эксцентричности своей натуры все-таки отличается воистину нечеловеческой скаредностью — даже Интернетом он пользовался лишь ночью, когда оплата была копеечной.

Дарья ввела пароль, сняла с письма защиту, и перед ней предстали файлы под кодовым названием «Наведенная смерть». Чувствуется, что особисты ложи не отличались особой фантазией. Дарья состроила гримаску: магистр Рэм явно прислал ей далеко не всю информацию, которой на данный момент располагает ложа. Несмотря на то что она его лично попросила…