Татьяна Зингер - Леди Теней Страница 14

— Шу — у-у, — донесся с улицы взволнованный голосок Мари. — Ты там жив?!

Трауш подмигнул вмиг напрягшейся девчонке, поднес указательный палец к губам и, встав, направился к выходу.

— Здесь нестерпимо воняет, но абсолютно пусто. Пойдем дальше.

Градоправитель Измаил, худощавый, лысеющий мужчина, болеющий какой‑то болячкой, которая медленно, но верно сжирала его, ходил из угла в угол. На широком лбу выступила испарина, губа была страдальчески поджата.

— Высокий лорд, приношу глубочайшие извинения за случившееся, — завел он знакомую пластинку.

— Вы уже приносили и неоднократно. — Трауш лениво отхлебнул кислого белого вина. — Лучшим извинением для меня будет поимка того глупца, который посчитал возможным атаковать мою повозку и остаться безнаказанным.

— Ах, высокий лорд, сжальтесь над несчастным стариком. Если бы я только мог так сразу отлавливать преступников! Заверяю, наши поисковики тщательнейшим образом прочесывают местность. Как только им станет что‑либо известно — они оповестят нас по телепатической почте.

— Надеюсь, или же колдуна разыщу я сам.

— Нет — нет, не стоит тревожиться! — Измаил замотал головой. — Виновный непременно будет наказан! Ах, лорд! Какой позор Островам, я до сих пор не могу прийти в себя! В следующий раз вас встретят у границы мои люди.

И он прижал ладони к груди, тем самым выражая глубочайшую степень озабоченности. Всё бы хорошо, но беседа длилась второй час, и Измаил то и дело срывался с дипломатии на мольбы о прощении. Всем своим скудным мозгом он осознавал, что если Пограничье вздумает объявить войну — Островам не выстоять. Но Трауш смотрел глубже: пускай атаковали люди, но управлял ими кто‑то, связанный с тенями. Лишь теневая магия способна контролировать волю, ни один колдун, обученный в человеческой академии, не постиг эту способность.

Прямо сейчас Мари обтиралась где‑то по кабакам, расспрашивая местных о подозрительных личностях, недавно прибывших в город. Почти все здесь за звонкую монету были готовы продать хоть приезжего, хоть мать родную; а уж сдать заезжего колдуна — дело благородное. Закон Островов гласил: «Или ты, или тебя».

Измаил заискивающе глянул на Трауша.

— Не гневайтесь, лорд.

Тот скривился.

— Давайте обсудим обмен, — предложил он.

Это была вторая традиция двух граничащих государств. Раз в пять лет на чужую территорию отправлялись десять мужчин и десять женщин с каждой стороны — с обязательным условием: родить детей от «дружеской» расы. Исполнившие предназначение были вольны либо уйти, либо остаться, и многие люди родным землям предпочитали туманный мрак Пограничья. Что касается теней — те в большинстве своем возвращались домой.

Измаил разом посерел, скукожился.

— Понимаете, лорд, желающих совсем не сыскалось. Не то, чтоб ваши края не любят…

— Их боятся, — понимающе перебил Трауш, отставляя бокал с кислятиной, по недоразумению названной вином.

— Именно! К сожалению, нам удалось уговорить всего семерых из двадцати, да и те, скажем прямо, отбросы общества. Я мог бы их нахваливать, но не стану вам врать, ибо слишком уважаю наше приятельство.

Градоправитель от волнения начал усердно расчесывать лысину.

— Измаил, не мне учить вас жизни. Не хотят — заставьте. Напоминаю, что отдаю вам двадцать здоровых подданных моего государства, не стариков и не детей, не убогих или едва живых. Уверяю, не все они приняли свою ношу добровольно, но я не давал им выбора. Почему вы не можете поступить так же?

Конечно, он слукавил. Каждого отправляемого на Острова осматривали лекари, и сильнейших навсегда вычеркивали из списка для обмена. Чаще всего отдавали болезных или слабых от природы, или тех, у кого была недоразвитость сил, как физических, так и магических. Но с виду‑то они казались совершенно здоровыми. Пограничье же принимало к себе всякий сброд. На лицах меняемых читалось всё то дерьмо, которым они увлекались на Островах: алкоголь, вредные травы, разъедающие сознания зелья. Ну а девицы вообще как на подбор, каждая вторая — обитательница публичного дома.

— Высокий лорд, ах, если бы я мог так легко распоряжаться чьими‑то жизнями… Ведь я — обычный малопримечательный человечек.

Измаил смахнул пот со лба и заискивающе глянул на Трауша. Тот побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, обитого кожей.

— Тогда отдайте нам тринадцать рабов. Среди них есть занимательные экземпляры, а принадлежат они рабовладельцам, иными словами, всему государству. Поставьте хозяев перед фактом: либо они уезжают сами, либо отдают свою вещь.

— Х — хорошо, — на удивление радостно выдохнул Измаил, отводя маслянистый взгляд.

Разумеется, он размечтался найти худшее из худшего и всучить под видом качественного товара.

— Единственное условие: коль уж дело стоит за рабами, их выберу я лично. Дайте мне адреса десяти лучших рабовладельческих домов Островов. Завтра же я составлю примерный список кандидатур.

Градоправитель подбежал к столу и уперся в него ладонями.

— Высокий лорд, при всем моем уважении, вы нарушаете уговор! Людей запрещено отбирать даже вам!

— Они — не люди, а товар, — и добил градоправителя спокойной фразой: — Ах да, семерых добровольцев я тоже осмотрю.

— Неслыханно! — Измаил стукнул кулаком по столешнице. Звякнула чернильница, стоящая с краю. — Мы дарим друг другу тех подданных, что изъявили желание, а не тех, кого хотелось бы получить нам!

Трауш поднялся, не желая слушать возражений.

— Напоминаю, в прошлый раз вы подсунули нам чахоточного, мало того, что он скончался, не доехав до Пограничья, так ещё заразил остальных. Наши лекари потратили уйму драгоценного времени, чтобы привести ваш дар в порядок. Быть может, вы запамятовали? Впрочем, не считайте меня обманщиком, вы так же сможете оценить моих граждан перед тем, как они будут отданы вам.

Скандал пятилетней давности еле замяли, ибо леди Марисса, правящая тогда, нешуточно разгневалась и почти собрала войско, но хранители переубедили её атаковать.

Измаил понуро кивнул, признавая поражение.

Трауш, попрощавшись, вышел из поместья градоправителя на пылающую жаром улицу. В воздухе пахло приторной сладостью, трупной вонью, перемешанной с ароматом ванили. Где‑то недалеко готовили выпечку, тут же, в канаве, разлагалось человеческое тело. Лорда замутило от омерзения. Будь его воля, он бы сжег Острова Надежды вместе со всеми их обитателями.

К вечеру в комнаты, снятые на лучшем постоялом дворе (по правде говоря, отвратном, но других тут не имелось), вернулась рассерженная донельзя Мари. Ей не удалось выяснить ровным счетом ничего, зато, по её словам, «каждый третий мужлан в этом гадюшнике попытался облапать беззащитную девушку».