Стефани Майер - Новолуние Страница 14

— Ну, это все меняет… — Удивительно, мой голос звучит спокойно и рассудительно… Наверное, все дело в шоке, сознание отказывается воспринимать слова.

Каллен нерешительно взглянул на деревья.

— Конечно, я всегда буду любить тебя… По-дружески… Но то, что произошло в твой день рождения, доказывает: пришло время перемен. Потому что я… устал притворяться. Белла, я не человек! — Он отвел глаза, и ледяные черты его лица действительно показались нечеловеческими. — Прости, что я позволил нашим отношениям зайти слишком далеко.

— Пожалуйста, не делай этого… — Мой голос превратился в чуть слышный шепот; страшная правда постепенно проникала в сознание, разъедая его, словно кислота.

Каллен, не мигая, смотрел на меня, в безжалостных глазах я прочла приговор. Ничего не поможет, он уже принял решение.

— Белла, ты мне не пара. — Он перекроил произ несенную раньше фразу, чтобы мне было нечего возразить. Я же прекрасно понимаю, что недоста точно хороша для Эдварда Каллена.

Я открыла рот, потом безвольно закрыла. Эдвард терпеливо ждал: на красивом лице ни следа эмоций. Нужно попробовать снова.

— Если… если ты правда так хочешь…

Каллен коротко кивнул.

По телу расползалось оцепенение, я даже шею не чувствовала.

— Если можно, я бы хотел попросить об одолжении.

Вероятно, Каллен что-то уловил в моем взгляде, потому что ледяные черты на секунду потеплели. Однако не успела я оценить ситуацию, как он снова надел маску.

— Да, конечно! — воскликнула я чуть окрепшим голосом.

В долю секунды все изменилось: лед растаял, замерзшие топазы закипели, увлекая в обжигающий водоворот.

— Не смей творить глупости! Поняла?

Я бессильно кивнула.

Топазы остыли, на лицо снова легла отчужденность.

— В первую очередь я думаю о Чарли. Ты единственный близкий ему человек. Береги себя хотя бы ради него.

— Хорошо, — механически кивнув, прошептала я.

Каллен немного успокоился.

— Я тоже кое-что пообещаю. Обещаю, что это наша последняя встреча. Я не вернусь и страданий тебе больше не причиню. Ты сможешь жить полноценной жизнью, будто никогда меня не знала.

Наверное, колени у меня задрожали, потому что деревья вдруг начали раскачиваться. В висках громко стучала кровь, а голос Эдварда с каждой секундой звучал все тише.

— Не переживай. Ты человек, а память у вас словно сито. Время залечит все раны…

— А как с твоими воспоминаниями? — прохрипела я. Казалось, в горле что-то застряло и мешает дышать.

— Ну… — на секунду Эдвард запнулся, — я-то, конечно, не забуду. Но мне подобные… мы умеем отвлекаться. Ладно, — он отступил к чаще, — мы тебя больше не побеспокоим.

«Мы», почему он сказал «мы»? Странно, что я вообще заметила это в таком состоянии!

Ясно, Элис не вернется. Удивительно, что Эдвард услышал мои слова, вслух-то я их не произнесла.

Внимательно за мной наблюдая, Каллен покачал головой:

— Нет, они ушли. Остался один я, чтобы попрощаться.

— Элис тоже ушла? — бесцветным от боли голосом спросила я.

— Она хотела задержаться, но я убедил: полный разрыв будет менее болезненным.

Кружилась голова, сосредоточиться никак не удавалось. Слова Эдварда вернули в больницу Финикса. «Полный разрыв и чистый перелом всегда лучше, — заявляет доктор, показывая рентгеновский снимок моей разбитой руки. — Быстрее заживают».

Я попыталась привести в порядок дыхание. Нужно сосредоточиться и найти выход из этого кошмара.

— Прощай, Белла! — спокойно, как ни в чем не бывало, проговорил Каллен.

— Подожди! — выдавила я и, приказывая онемевшим ногам двигаться, потянулась к нему.

Казалось, Эдвард хотел меня обнять… но холодные пальцы сомкнулись вокруг запястий, отводя мои руки за спину. Он наклонился и на сотую долю секунды прильнул губами к моему воспаленному лбу. Я зажмурилась.

— Береги себя!

Неожиданно налетел прохладный ветерок, и я испуганно распахнула глаза. Маленький клен хлопал листьями.

Ушел…

На дрожащих ногах я бросилась за ним в лес, прекрасно понимая, что спешу напрасно. Следы Каллена мгновенно исчезли, не осталось ни примятой травы, ни отпечатков подошв на влажной земле, а я бездумно брела вперед. Что мне оставалось? Только идти в никуда. Если брошу поиски и сдамся, все будет кончено. И любовь, и имеющая смысл жизнь — кончатся…

Шаг за шагом, метр за метром в лесную чащу… Время будто застыло: секунды казались часами, а часы секундами. Возможно, так получилось потому, что лес везде был одинаковым. Кто знает, вдруг я хожу по кругу? И все равно надо идти, останавливаться нельзя… Я то и дело спотыкалась и все чаще падала.

Под конец я налетела на что-то черное, не удержалась на ногах и не смогла подняться. Повернувшись на бок, чтобы привести в порядок дыхание, свернулась в клубок на мокром папоротнике.

Я так и лежала, понимая: времени прошло больше, чем кажется. Интересно, как давно сгустились сумерки? Здесь всегда так темно? Да нет, лунный свет наверняка проникает в просветы между облаками и сквозь густой полог листьев.

Только не сегодня. Сегодня царила кромешная тьма. Наверное, новолуние…

Я дрожала, хотя холода не чувствовала.

А затем послышались голоса.

Кто-то звал меня по имени. Влажная листва приглушала крик, но звали, вне всякого сомнения, меня. Голос незнакомый, и я не знала, стоит ли отвечать. От горя и потрясения мысли текли медленно, и, когда я все-таки решила откликнуться, звать уже перестали.

Через некоторое время меня разбудил дождь. На самом деле я не спала, просто всеми силами цеплялась за ступор и оцепенение, помогающие отрешиться от ужасной правды.

Больше всего беспокоил не дождь, а холод. Отпустив судорожно сжатые колени, я закрыла лицо руками и вновь услышала голоса; на этот раз вдалеке. Как будто несколько человек зовут меня хором. Нужно набрать в грудь побольше воздуха и ответить. Только вот получится ли? Смогу ли я крикнуть достаточно громко?

Потом послышался совсем другой звук — сопение, звериное сопение. Причем зверь, похоже, не из мелких. Испугаться? Страха я не чувствовала, вообще ничего не чувствовала. Подумаешь, зверь!.. Сопение постепенно стихло.

Дождь лил как из ведра, по лицу текли ручейки холодной воды. Я собиралась с силами, чтобы повернуть голову, когда увидела свет.

Сначала это было неяркое, отражающееся от влажной листвы сияние. Озаряя ночной лес, оно становилось все ярче и ярче, пока не сконцентрировалось в луч фонаря. Фонарь вроде пропановый, но больше ничего понять не удалось — меня ослепило.

— Белла!

Мужчина не спрашивал, а словно подтверждал, что поиски увенчались успехом.