Николай Князев - Владигор. Римская дорога Страница 14

Владигор почувствовал, как под ним расплывается густой лужей сок раздавленных фруктов, и спешно соскочил с повозки. Ему хотелось извиниться перед хозяином за причиненный ущерб, но он, хотя и понимал язык, на котором тот выкрикивал ругательства, пока не мог произнести ни слова. Ситуация складывалась одновременно и глупая, и опасная…

— Откуда он только взялся? — бормотал торговец, ползая по мощенной камнем улице и собирая разбросанные кисти винограда. — Верно, спрыгнул сверху…

Мальчишка, скорее всего сын хозяина повозки, радостно кивнул, подтверждая:

— Именно так, сверху, клянусь Геркулесом…

Невольно и Владигор поглядел наверх. Высоченный дом в четыре этажа навис над ним, будто собираясь опрокинуться и раздавить своей тяжестью. Дом на другой стороне улицы с розовыми мраморными колоннами по фасаду и вовсе двигался из стороны в сторону, гримасничая узорным ртом-дверью. Владигор протер рукой глаза, и дома с неохотой встали на место. Одна половина улицы, освещенная солнцем, была ослепительно белой. Другая, погруженная в тень, — темно-лиловой. После путешествия земля казалась Владигору не твердью, а зыбким песком, и сама улица, пролегавшая прямо с восхода на закат, извивалась своим широким двуцветным телом, будто норовила ускользнуть, уплыть куда-то.

— Это ж наверняка германец, — закричал мужчина, высовываясь наружу из оконца маленькой лавчонки, расположенной на первом этаже, где на прилавке был разложен только что испеченный и сладко пахнущий хлеб. — Шпион Максимина…

Тут Владигор заметил, что из всех окон на него таращится любопытный люд — женщины, дети, старики, загорелые чернобородые мужчины…

— Да здравствует Максимин Август! — проорал торговец.

Владигор резко обернулся, ожидая какого-нибудь подвоха или нападения. Но ничего не последовало. Женщина в окне смотрела на него с любопытством, потом, улыбаясь, помахала рукой и сделала приглашающий жест, как будто звала в гости. Лавочник скрылся внутри своей лавчонки и принялся выкладывать на прилавок новые горячие булки, а торговец, чья тележка пострадала от падения Владигора, сгружал фрукты в высокие корзины без ручек, делая вид, что ему больше нет дела до странного незнакомца. Разумнее всего было бы удалиться, больше не привлекая к своей особе внимания. Владигор зашагал вперед наугад, решив, что такая широкая улица непременно ведет к дворцу местного князя. Но не прошел он и полсотни шагов, как улица пересеклась другою, еще более нарядной, чем первая. Напрасно Владигор озирался, пытаясь отыскать в окружающей действительности что-нибудь хотя бы смутно знакомое. Увы, ничто здесь не напоминало Синегорье. Этот мир был ему чужд и неизвестен: дома-дворцы, улицы, мощенные каменными брусками, горячее дыхание воздуха, растрепанные макушки пальм, черные свечи кипарисов, вьющиеся растения с яркими цветами, — все казалось ненастоящим, а речь этих загорелых людей можно было принять за скоморошье кривлянье. Сейчас они скинут нелепые свои рубашки, раскланяются, а зрители… Но зрителей-то как раз и не было, если не считать изваянного в бронзе некоего дородного мужа, — он возвышался на мраморном постаменте и, завернувшись в широкий плащ, взирал на прохожих сурово и подозрительно, как и полагается истинному правителю. Владигор прикоснулся к стене, чтобы убедиться в реальности происходящего. Хотя он знал заранее, что попадет в совершенно иной, не похожий на Синегорье, мир, все равно его охватило чувство потерянности, точь-в-точь как в тот день, когда он вышел из За- морочного леса и узнал, что провел в черных его чащах пять лет вместо пяти дней…

И вдруг, к своему изумлению, он увидел Филимона, тот шагал навстречу и приветственно размахивал руками, — загорелый, в короткой рубахе без рукавов, где-то потерявший свои штаны и сапожки, зато разжившийся парой сандалий с цветными ремешками. Филимон? Что за бред! Конечно же, это не он, а некто поразительно похожий, его двойник в этом мире…

— Друг Архмонт! — заорал двойник Филимона и кинулся к Владигору с распростертыми объятиями. — Ну наконец-то! А то я тебя заждался!..

— Как ты меня назвал? — переспросил Владигор на родном языке, и местный Филимон его прекрасно понял.

— Архмонт. Я постарался поблагозвучнее переделать твое имя на здешний лад. По-моему, неплохо получилось…

Несомненно, перед ним был настоящий Филимон.

— Как же ты здесь оказался?

— Затянуло во временной поток. На твое счастье. Кстати, ты наверняка проголодался, зайдем-ка в таверну и перекусим.

Филимон почему-то не чувствовал себя в этом городе чужаком, он отлично болтал на латыни и безошибочно вывел князя к дому с нарисованным прямо на стене горшком, из которого валил густой пар. Из полуоткрытой двери тянуло запахом жареной рыбы. В маленькой таверне на очаге в нескольких горшках кипела похлебка. Хозяин, смуглолицый черноволосый толстяк, приветствовал Филимона кивком головы, как старого знакомого, и мигом поставил перед гостями поднос с жареной рыбой и кувшин вина.

— Ты сможешь расплатиться? — шепотом спросил Владигор, уже прикидывая, как лучше удрать из таверны от разъяренного хозяина.

— А как же, — засмеялся Филимон и тряхнул кожаным мешочком, в котором послышалось недвусмысленное звяканье.

— Наши синегорские?..

— Как можно, князь! Подлинные сестерции и ассы. Есть даже несколько динариев.

— Где ты умудрился их раздобыть? — изумился Владигор, жадно поглощая пищу, ибо испытывал невыносимый, просто зверский голод, — ведь, судя по всему, он не ел несколько веков. — За те несколько мгновений, пока пробыл в этом мире?

— Несколько дней, князь, — поправил его Филька. — А точнее — девятнадцать. Я пробыл во временном потоке на мгновение или два дольше и потому забрался в прошлое несколько глубже, чем ты…

На противоположной стене, рядом с дверью, ведущей на кухню, был нарисован козлоногий старик с растрепанной бородой и рожками на голове. Старик играл на свирели, а две пухленькие совершенно голые девушки слушали его, прячась за деревьями. Козлоногий был почти точь-в-точь такой, как на кубках, найденных в злополучном кладе Доброда. Знак Зевулуса? Но вряд ли эта таверна имела какое-то отношение к магии…

— Смотрю, неплохо ты здесь устроился.

— Поначалу выступал фокусником в театре… — Сообразив, что Владигор его не понимает, Филимон принялся объяснять: — Театры здесь в каждом городе. Там куча каменных лавок полукругом, а внизу площадка, где выступают скоморохи. Иногда они разыгрывают целые истории из жизни прежних царей или богов. Но здесь, в Карфагене, гораздо больший успех имеют акробаты и фокусники. Вот и я несколько раз на дню превращался в сову, а потом снова в человека. Зрители считали это простым обманом зрения, мол, ловкач прячет под покрывалом птицу, в нужное время выпускает ее, а потом подманивает обратно. Я их не разуверял, но вскоре нашел более легкий способ зарабатывать на жизнь. Я сделался халдеем. Это что-то вроде местного чародея, но низкого пошиба. Туманно предсказываю будущее. Стараюсь не говорить ничего определенного, выражаюсь исключительно намеками…