Гарри Тертлдав - Крисп Видесский Страница 14

Дара обняла его, но через кольчугу и подбивку Крисп не мог ощутить прикосновения ее тела. Осторожно, чтобы не причинить боли, он прижал ее к себе.

– Возвращайся поскорее, целым и невредимым, – прошептала она – издревле женщины провожали своих мужей на войну этими словами.

– Скоро вернусь, – ответил Крисп. – Придется. Лето подходит к концу, а с ним и военное время. Надеюсь только, что успею разбить Петрония, прежде чем начнутся дожди и дороги превратятся в клей.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – проговорила Дара.

– Я тоже. – Крисп еще не избавился от крестьянской неприязни к войне и приносимым ею разрушениям. – Но при мне солдаты будут сражаться лучше, чем без меня. – «Лучше, чем под каким-нибудь генералом, который, не приведи Фос, решит встать на другую сторону», – подумал Крисп. Все офицеры в отряде Криспа были молоды и честолюбивы – те люди, которые быстрее получат очередной чин при новом императоре, выпалывающем из армии ростки измены, чем при старом солдате, у которого хватит старых приятелей на каждый высокий пост. Крисп надеялся, что это поможет им сохранить верность. О своей судьбе в противном случае он старался не думать.

Дара тоже понимала это.

– Да хранит тебя благой бог.

– Твои бы слова да Фосу в уши.

Крисп прошел по коридору, мимо галереи портретов давно почивших императоров. У одного он на секунду задержался. Император Ставракий был изображен в том же облачении, что носил теперь Крисп. С обнаженным мечом в руке Ставракий походил на солдата на одного из тех ветеранов, которые научили Криспа всему, что тот знал о военном деле. Сравнивая себя с этим могучим и опытным бойцом, Крисп ощутил себя самозванцем.

Но как бы там ни было, ему придется показать, на что он способен. Он приостановился в дверях, привыкая к яркому солнечному свету, а заодно и вытирая платком пот со лба. В душной летней жаре Видесса кольчужная рубашка неплохо заменяла паровую баню.

Две сотни халогаев отсалютовали топорами выходящему императору.

Облаченные в кольчуги, они потели еще сильнее Криспа. Он хотел бы взять с собой на запад весь полк северян, в чьей верности был уверен полностью. Но гарнизон следовало оставить и в городе, чтобы, вернувшись, не найти его в чужих руках.

Конюх подвел к подножию лестницы Прогресса. Гнедой мерин стоял спокойно, пока Крисп карабкался в седло.

– В гавань Контоскалион! – приказал Крисп, махнув рукой халогаям, и дал Прогрессу шпор.

Конь шагом двинулся вперед. Гвардейцы сомкнули вокруг императора кольцо.

Когда император в сопровождении халогаев следовал через площадь Паламы и выехал на Срединную улицу, его сопровождало ликование толпы. С главной магистрали города они свернули на юг. Шум моря, никогда не умолкавший в столице, становился все громче. Когда будущий император только явился в столицу, ему потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть к вечному хлюпанью волн под камнями. Теперь ему придется вновь привыкать к настоящей тишине.

У пристани тоже стояла толпа, глазеющая, как подтягиваются к сходням видесские войска. Моряки загоняли коней на огромные, тяжелые барки, перевозившие грузы между берегами Бычьего Брода; сквозь бормотание толпы то и дело прорывались яростные проклятия. В стороне стояли Трокунд с несколькими товарищами-чародеями, отчаянно стараясь не привлекать лишних взглядов.

Перед рядами солдат стоял новый патриарх Пирр. При приближении Криспа он поднял руки в благословении. Солдаты встали по стойке «смирно» и отдали честь. Толпа зашумела громче. Не обращали внимания только кони да моряки, пытавшиеся загнать их вверх по шатким сходням.

Халогаи расступились перед Криспом, позволяя ему подъехать к Пирру.

– Извините, что пришлось ускорить церемонию вашего введения в должность, пресвятой отец, – сказал император, наклоняясь в седле. – Я так тороплюсь разделаться с Петронием, что организовать все, как положено, не было времени.

Пирр отмел извинения взмахом руки.

– Избравший меня синод был созван истинно и законно, – ответил он, – так что в глазах Фоса я избран верно. По сравнению с этим пышность церемоний не значит ничего; я, пожалуй, даже рад, что мне не пришлось ее терпеть.

Только такой прирожденный аскет, как Пирр, мог извергнуть столь невидесскую мысль, подумал Крисп. Для большинства имперцев церемония была важнее жизни.

– Благословите ли вы меня и моих воинов, пресвятой отец? спросил Крисп.

– Я благословляю вас и буду молиться за вашу победу над мятежником, – ответил Пирр достаточно громко, чтобы его услыхали и солдаты, и горожане, и добавил тихо, так, чтобы его услыхал один Крисп:

– Я уже благословил тебя двадцать лет назад, на том помосте в Кубрате. Я не изменил решения.

– Да, вы и Яковизий, – вспомнил Крисп.

Вельможа отправился на север выкупать угнанных кубратами в плен крестьян, а Пирр вместе с кубратским шаманом должны были удостоверить. что и Фос, и ложные боги кочевников засвидетельствуют договор.

– Да. – Патриарх коснулся плеча Криспа навершием своего посоха – золотым шаром размером с кулак, и провозгласил:

– Автократор Видесса суть наместник бога благого на земле. Кто противостоит ему – идет против воли Фоса. Ты побдилъ еси, Крисп!

– Побдилъ еси! – вскричали в ответ солдаты и горожане.

Крисп помахал в ответ, радуясь, что Пирр целиком и полностью на его стороне. Конечно, если Петроний в конце концов победит его, патриарх может решить, что такова была воля Фоса, и перейти на службу новому хозяину. Определить, в чем состоит воля Фоса, не так-то просто.

Крисп не собирался давать Пирру возможности для подобных раздумий. Он собирался разбить Петрония, а не быть им разбитым.

Он подъехал к причалу, где стоял «Солнечный круг» – корабль, который повезет его на запад. При приближении Криспа капитан невысокий, плотно сбитый человек по имени Никулизий – и матросы встали по стойке «смирно» и отсалютовали. Император спешился, и конюх отвел Прогресса на корабль.

Гнущаяся под его весом палуба «Солнечного круга» Прогрессу пришлась не по вкусу – он фыркал и косил глазом. Криспу плавание нравилось не больше – он впервые в жизни попал на морской корабль. Крисп строго приказал желудку вести себя смирно. Если Автократор, перегнувшись через поручни, начнет кормить рыб своим завтраком, императорское достоинство этого не переживет. Желудок повозмущался немного и утихомирился.

Годы, проведенные на солнце и в морской пене, выдубили кожу Никулизия до темноты, а волосы сделали почти белыми, как у халогая.

– Мы готовы отплыть, как только прикажете, – сказал он, салютуя еще раз.