Виктория Абзалова - О черном маге замолвите слово Страница 14

— Конечно, нет! Как бы в город попал орк или оборотень? Что не мешает Дайку и Эдо быть в курсе… Пирра сожгла бы здесь все к чертовой матери, а Ванда занята охмурением очередного придурка. Секс… — в голосе отчетливо скользнуло пренебрежение, — Как это примитивно!

— У каждого свои способы поглощения энергии, — спокойно заметил господин Фейт, усаживаясь в противоположном углу на табурет.

— Да, ее способ любому мужчине понравится больше моего! — смешок, — Пока он не окочурится в ее постели…

— Зачем вы меня искали? — обрывает ее маг.

— Зачем?! — впервые в голосе женщины звучит что-то кроме снисходительной насмешки, — Ты словно воскресаешь из небытия, морочишь всем голову еще более бредовой идеей, чем обычно, и опять исчезаешь! Мы ждем… мы умеем ждать… Но десяток лет — это многовато! Сколько ты еще собираешься развлекаться, латая эти жалкие шкуры?

— Похоже, что я развлекаюсь? — тон господина Фейта не оставляет вариантов, — И я еще не закончил.

— Может это вообще невозможно! — его собеседница нервничает.

— Это возможно хотя бы потому, что разрушить можно все…

Горечь. Ладанка на груди тяжелеет.

— Да, у тебя богатый опыт.

Откровенная издевка.

— Меня упрекаешь ты?

Столь же неприкрытый сарказм… И не забыть: тебя слышат еще одни чуткие уши.

— Я не всегда убиваю, — после паузы отзывается тень с усталостью и упреком, — Пока ты не появился, мы жили спокойно и мирно…

— Мирно? Раинн, ты прекрасно знаешь, что если тебя поймают, то попросту вобьют кол в сердце! О каком спокойствии и мире может говорить вампир?

— Вампиром меня сделал ты… Фейт! — шипит вампирка из темноты, просто выплевывая имя.

Господин Фейт в это время смотрит на безмятежное лицо своего ученика: молодец Дамир, даже ресницы не дрогнули.

— Не припомню, чтобы ты была против!

— Тебе трудно отказать, — Раинн поднимается, бесшумно проплывая к выходу.

У кровати она задержалась, подцепив острым когтем черную прядь:

— Какой миленький мальчик…

Теперь она все же видна: невысокая хрупкая женщина с молочно белой кожей прямыми очень гладкими и тяжелыми волосами, стекающими по обнаженным плечам черной волной. В черном узком платье, единственным ярким пятном на котором выделяется карминовый пояс, — точно такого же оттенка, как и ее глаза.

— Кажется, мы сможем обойтись и без тебя в Башне!

— Забудьте о нем! — с недвусмысленным предупреждением отзывается Фейт.

— С каких пор ты стал сентиментальным? — ее улыбка могла бы испугать и бешенного тролля.

— Ты меня плохо знаешь, — сухо замечает маг.

— О нет! — снова яростно шипит вампирка, метнувшись почти вплотную к противнику, — Мы с тобой живем долго, а я не легкомысленный дух! Так же как и ты, я — забывать не умею! Только я еще и помню, что ты есть! Даже если ты сам забыл!

— Такое не забывается, Раинн… — признается господин Фейт, глядя прямо в пылающие алым глаза, — Советую вам держаться подальше и от меня, и от него!

Маг и врач кивнул в сторону успешно притворяющегося спящим парнишки.

Ответом стал смех, истаивающий в надвигающемся весеннем вечере.

Господин Фейт смотрел на все еще лежавшего без малейшего движения Дамира. Потом пересел к нему и легонько дотронулся волос, словно стряхивая прикосновение вампирки.

— Можешь больше не притворяться.

Дамир поднялся и выдавил, глядя в сторону:

— Простите, я…

— Ты поступил абсолютно правильно. У Раинн тяжелый характер, — попробовал пошутить мастер Фейт, но мальчишка даже вздрогнул от знакомого тона, исполненного спокойной уверенной нежности.

Что б тебе пусто было, Раинн! Неужели все насмарку… Дамир и так лучше любого иного знает, что такое, когда не на кого положиться. Только вроде бы отошел, расслабился, начал улыбаться, — а тут лавина впечатлений, связанных с его наставником и опекуном, хуже которых не придумаешь! Не самое удачное время и способ для развенчания авторитетов, тем более, когда столько труда было положено, что бы завоевать его доверие. Мальчишка растерян, ничего уже не понимает ни в происходящем, ни в себе…

— Спрашивай, — неожиданно предложил Фейт.

Пушистые ресницы взметнулись вверх, и под кристально чистым ясным взглядом синих глаз, господин Фейт вдруг ощутил какое-то странное пронзительное почти забытое чувство — неужели стыд, тьма всеведущая?!

— Почему вы соврали, что не маг? — мучительным шепотом все же выдал свой вопрос Дамир.

Фейт удивился и — внезапно растрогался это хрупкому дару: не верит. В то, что его могли обмануть, что его опекун может быть чудовищем похуже покинувшей их вампирки, и замешан в чем-то подозрительном. Надеется и просит разубедить.

— Какой же я маг? Маг это не столько способности, сколько род занятий. А я за добрый десяток лет использовал меньше чар, чем за последние дни.

— Почему?

— А зачем? Мое положение меня вполне устраивает. Или ты предпочел бы видеть меня в башне, чахнущим над фолиантами и колдовскими гримуарами?

На этот раз Дамир улыбнулся. Такой мастер Фейт ему и пригрезиться не мог, не говоря уж о том, что врядли бы снизошел до разбойничающего юнца.

— И я не хотел, что бы ты меня боялся. Ты ведь сбежал бы тогда…

У парнишки порозовели щеки: мастер Фейт обращается с ним, как будто он сделан из самого драгоценного стекла и рассыплется от малейшей неосторожности. Да за такое счастье, когда рядом сильный, знающий, все понимающий человек, который всегда поддержит — жизни не жалко!

Волной нахлынуло отрезвляющее воспоминание: «У каждого свои способы…», «Тебе трудно отказать»…

— Вы ведь сразу увидели, что я темный… Так вы поэтому позволили мне остаться?

Вы скажите, я пойму…

— Да, я увидел сразу, — признал Фейт.

Дамир молчит: ни возмущения, ни обиды, ни разочарования, — лишь тоненькая жилка дергается в груди невпопад.

Жалость, — острая, ранящая витой палаческой иглой. Господин Фейт напоминает себе канатоходца над огненной ямой — одна ошибка и крах. Боль предательства сломает мальчишку, — по циничности подобное надругательство над сердцем, превзошло бы то, которое ему пришлось пережить над телом, и рану оставило бы куда более глубокую, навсегда убив способность, а главное — желание верить.

— Дами, — Фейт с ласковой осторожностью развернул его лицом к себе, заглядывая в глаза, — сейчас мне абсолютно все равно, есть у тебя какие-нибудь силы или нет.

И никогда не стояло на первом месте! Неужели ты все еще считаешь, что тебе нельзя желать помочь просто так?