Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I Страница 14

— У меня ключей нет, — выдавила сквозь всхлипывания Альбина.

— Так что ж ты без ключей из дому вышла? И вообще — куда ты ходила? Или ты специально одевалась, чтобы меня встретить? Ах, милая, какой подвиг! Я польщен…

— Дурак ты, Утицкий! Неужели ты думаешь, что я ради тебя стала бы надевать на себя эти обноски? Да я вырваться хотела из этого плена! Я домой хочу!

— Так пойдем, кто ж тебя туда не пускает? Глупая, пойдем домой, — Утицкий встал и потянул Альбину за руку, намереваясь войти в парадное.

Альбина затрясла головой:

— Нет, мой дом не там!

Александр опять присел на скамейку:

— Так, это что-то новенькое. Тебе захотелось обратно в Арзамас? Москва уже не подходит?

Альбина разрыдалась еще яростней:

— Нет, я не хочу в Арзамас, не хочу в Москву. Я не знаю, что это такое! Я хочу домой, в Мамсбург!

— Чего? — удивленно переспросил Утицкий. — Куда?

— В Мамсбург! — выкрикнула Альбина. — В Мамсбург, в Мамсбург! И не уверяй меня, что такого города не существует! И что ты — мой муж! Это все ложь! Я не знаю, как вам удалось все это обставить, но я знаю, что это ложь! Ты со своей Риточкой подговорил Иоанна. Вы предали меня, предали… Сволочи…

— Аленький, что ты несешь?! Ты в своем уме? Какая моя Риточка? Ты имеешь ввиду свою подругу? Так она в Арзамасе. И почему вдруг она стала моей? А кто такой Иоанн? Уж не Грозного ли ты имеешь ввиду? Что ты несешь, Алька?! Что за бред? Брось, Алёныш, успокойся, идем домой…

— Куда — домой? Что ты называешь домом? Эту конуру? Спасибо, я там уже была. Я хочу к себе домой, в Мамсбург, на Большую Юринскую, двенадцать!

— Какой еще Мамсбург? Нет, старушка, ты точно сериалов пересмотрела! А ну пошли домой, — и Утицкий повел Альбину домой, не обращая внимания на ее сопротивление. Было неудобно тащить и тяжелую сумку с продуктами, и внезапно взбунтовавшуюся супругу, но, несмотря на хилую фигуру, Александр был довольно силен, и уже через пять минут Альбина сидела на старом диване с просевшими пружинами.

Рассказ супруги о ее необычайно яркой славе и успехах на эстрадном поприще, о том, что Утицкий — вовсе, оказывается, не ее муж, а муж ее бывшей подруги Риты, что мужем Альбины, правда, тоже бывшим, является не кто иной, как Ваня Муравич, ныне Риткин любовник и к тому же супер-известный продюсер в мире шоу-бизнеса, к тому же почему-то уже не Иван, а Иоанн, и что живут они все не в какой-то занюханной дыре, а в самом Мамсбурге, убедили Александра, что супруга, увы, умишком поехала основательно. Он пытался привести ее в чувство, объяснить, что вселенская слава — лишь ее несбыточная мечта, что Риту он видел несколько раз в жизни, что Иван — никакой не продюсер, и уж совсем не Иоанн, а очень даже посредственный виолончелист, и, конечно, и в подметки не годится самому Утицкому. Что Мамсбурга на самом деле не существует в природе, и название это — какое-то совсем дурацкое и неумное, на что Альбина совсем уж взорвалась:

— Это ваша Москва — дурацкая, и слово это дурацкое, лягушачье, а Мамсбург — это одна из крупнейших столиц мира! И это самый замечательный город на свете…

— Аленький, ну что ты ерунду несешь?! Ну ты сама вслушайся: Мамсбург. Ну чушь же собачья! Ты б хоть пооригинальнее что-нибудь придумала, у тебя ж фантазия — дай Бог каждому, а ты такую ахинею несешь…

— Сам ты ахинея вместе со своей Москвой! Мамсбург — Мать городов и Город Матерей! Как ты смеешь называть его ахинеей?

Утицкий не выдержал:

— Хватит! Ты, Алюня, сама себя переплюнула. Замечталась до такой степени, что в мечты свои поверила, как в явь. Я понимаю, что тебе очень хочется стать певицей, но я тебе уже миллион раз говорил: у тебя нет данных к сольной карьере. Да, ты поешь чисто, и голосок у тебя довольно славный, но годный не более чем для хорового пения. Даже для подпевок нужны более богатые данные. Уж поверь мне, профессионалу. Ты же знаешь, у меня абсолютный музыкальный слух и уж в чем в чем, а в этих вопросах я, слава Богу, разбираюсь…

Альбина аж зашлась:

— Это у меня голос для хорового пения?! Ах ты козел малограмотный, музыкальный слух у него! И как же ты, недоумок, можешь тогда утверждать, что я не гожусь для сольной карьеры?! Да я — звезда номер два на нашей эстраде, выше меня — только Ольга Кулагина, да и то потому, что родилась на четверть века раньше меня и наглухо заняла мою нишу, курва старая!

— Господи, что ты несешь, — попытался перебить супругу Утицкий. — Аленький, это же смешно — ты и звезда. Деточка, тебе в детстве кто-то оказал медвежью услугу: нахвалили, наобещали блестящего будущего, ты и возомнила из себя звезду. Дорогая, очнись — ты всего лишь домохозяйка! Да и то — чисто символическая. Когда ты последний раз тряпку в руки брала? Когда стирала? Ты не только в музыке полный нуль, ты и как жена — безоговорочное ничтожество. Пользуешься тем, что я тебя люблю. Но и моему ангельскому терпению есть предел. Я не позволю тебе называть меня козлом. Ты мечтай-мечтай, но меру-то знай. Я — музыкант, ты — моя жена. Бездарная жена, должен признать. Да-да, и даже не спорь! И единственное, что у тебя хорошо получается, так это удовлетворять мои постельные притязания. Вот это и есть твое настоящее призвание. За это я тебя и кормлю-пою. Так и занимайся тем, для чего создана, а не выдумывай себе чужую жизнь в ином мире!

4

Алька лежала на широкой кровати, ласкаемая шелковыми простынями, и смотрела на провисающий балдахин, украшенный длинной бахромой. Какой чудесный, замечательный мир! Просто восхитительный! И как замечательно быть звездой не в мечтах, а наяву! Купаться в роскоши и славе! Это ли не счастье? Ах, какое замечательное, волшебное зеркало! И как здорово, что она решилась заглянуть в зазеркалье. Ведь, испугайся она этого, на всю жизнь так и осталась бы безвестной Алькой Щербаковой, женой никчемного Таракана. А теперь она — звезда! Думать о том, где теперь настоящая Альбина, и каково ей приходится в роли Альки, не хотелось. Хватит, пожила та Альбина жизнью звезды, теперь пусть поживет жизнью обычного человека, простой домохозяйки. Нечестно получается: одной Альбине — все, а другой — фигу с маслом? Нет уж, Ленин говорил делиться. Теперь Алькина очередь снимать сливки. А другая Альбина пусть поживет ее жизнью, пусть посидит дома перед телевизором, подавится макаронами с дохлыми сосисками, да потерпит бесконечные Тараканьи ласки. А Алька здесь будет веселиться, петь, наслаждаться жизнью небожительницы. Будет спать на шелковых простынях, питаться деликатесами, наслаждаться славой и позволять другим заботиться о себе, любимой.

Правда, избежать трудностей Альке все же не удалось и здесь. На репетиции сводного оркестра дирижер костерил ее почти открыто, не обращая внимания на присутствие музыкантов. Ну не могла же Алька ему объяснить, что впервые слышит эту песню и вообще не разбирается в нотной грамоте, а всю жизнь поет, опираясь сугубо на слух. Она, конечно, в машине по дороге на репетицию прослушала записи Альбины Щербаковой, но музыкальной информации оказалось так много, что ни слов, ни мелодий Алька не запомнила. Правда, пару песен удалось более-менее разучить для завтрашнего концерта, но дирижер явно остался ею недоволен. Ничего, Алька завтра постарается, позанимается с утра под магнитофон, к вечеру должна освоиться в этом мире. А уж дальше она свое не упустит, что она — хуже этой Альбины, что ли? Да они же, наверное, абсолютно идентичны друг другу.