Джудит Тарр - Жребий принцессы Страница 14

Сареван перевернулся в воздухе, гибкий, податливый, по-кошачьи ловкий. Очертания его фигуры потеряли форму, а затем снова обрели ее. Силуэт человека сцепился в схватке с живой тенью. В бесформенной пустоте блестели глаза. Ужасные глаза, золотые, сверкающие и невыразимо печальные. «Я должна, — говорили они, как небо говорит о дожде. — Ты угрожаешь всем нам. Я не могу помиловать тебя».

— Помиловать. — Гнев Саревана сменился спокойствием. — Значит, ты считаешь, что оказала милость моей сестре по ожерелью? Ну так и раздели эту милость с ней. Раздели во всей полноте.

Они сошлись: темнота и мрак, плоть и тень. Хирела одолевало безумное и нелепое желание рассмеяться. Ведь эта тень была наделена голосом женщины и соблазнительными женскими формами; принц видел нежный овал ее лица, полноту груди, стройную гибкую талию. Они сплелись так крепко и яростно, что битва казалась скорее любовным объятием, нежели схваткой двух врагов. Хирел с восторженным возбуждением следил за ними. Его дыхание участилось. Эта тень была женщиной, истинной женщиной, невыразимо прекрасной и невыразимо печальной. Весь Асаниан воплотился в ее теле и в ее огромных скорбных глазах.

Сареван разрушил их. Хирел закричал. Он не смог бы пошевелиться, даже если бы в этом была необходимость. Он рыдал от ярости. Последние крупицы здравомыслия оставили его. И тем не менее его глаза видели все с великолепной и ужасающей четкостью.

Так же, как Сареван уничтожил волка, он поверг к своим ногам и госпожу империи. Но она оставалась в сознании. Когда его нога прижала ее к земле, она улыбнулась. Эта улыбка была прекрасной и в то же время вызывала ужас, ибо таила в себе радость победы.

— В этой битве, — сказала она, — победил ты, о раб обжигающего бога. Но войну выиграла я.

В последнем отчаянном порыве она схватилась за его ногу и сбросила ее с себя. Из ее ладоней вылетали молнии. Она звонко и язвительно рассмеялась. Этот смех мог бы свести с ума любого мужчину, если он был молод, горд и полон гневом своего бога. Этот смех ранил и жалил. И Сареван отпрянул, набираясь новых сил. Использовав молнию вместо меча, он бросился на свою мучительницу и нанес ей смертельный удар.

Глава 4

И вдруг наступила полная тишина. В руках Саревана ничего не было. Лицо его стало серым, а повязка на плече — алой от крови. Он тяжело опустился на колени и дотронулся до тела волшебницы. Она лежала целая и невредимая, как будто спала, но дыхание не волновало ее грудь. Сареван сел на корточки.

— Аварьян, — прошептал он. — О Аварьян. Хирел, только что вкусивший жара безумия, вновь обрел холодную и угрюмую рассудочность. Он стоял над жрецом и телом волшебницы. Жрица исчезла, словно она была всего лишь галлюцинацией.

Сареван поднял голову. Глаза его потускнели, и даже волосы перестали сиять, померкли, утратили свой блеск. Он отбросил непослушную прядь с лица. — Я убил ее, — спокойно сказал он. — Это я вижу, — ответил Хирел.

— Видишь? Ты способен видеть? — засмеялся Сареван. Слышать это было не слишком приятно. — Эта ловушка придумана, чтобы заставить меня убить ее. Заставить… меня… — Его голос сорвался как у подростка. Он вскочил на ноги, пошатнулся и тут же выпрямился. — Теперь быстрее. Пошли. — Куда?

Сареван снова покачнулся. Он напряженно огляделся по сторонам, словно ничего не видел, и с трудом выдохнул.

— Пошли, — процедил он сквозь зубы. — Пошли, черт тебя возьми.

Они пошли. Дверь перед ними словно расплавилась. Никто не заметил их, и они не увидели никого. Быть может, их путь пролегал в совершенно другом мире. Выйдя из подземелья, они миновали высокий дом, богато украшенный и, как подумалось Хирелу, уже когда-то виденный им, но даже насекомые не встречались у них на дороге. А когда распахнулись ворота, то перед ними оказался не Шон'ай, а зеленые просторы, солнечный свет и приветливое журчание воды.

Сареван споткнулся и упал на колени. Хирел рванулся к нему, но жрец оттолкнул его руки. Его голова моталась из стороны в сторону, широко раскрытые глаза были слепы.

— Все погибло, — сказал он. — Все пропало. — Он издал какой-то невнятный звук — то ли смех, то ли всхлип. — Я дал ей смерть, которую она так страстно призывала. А она… она сделала худшее — хуже не бывает. — Что… — начал Хирел.

Глаза Саревана закатились. Медленно и безвольно он опустился на траву.

Хирел спохватился слишком поздно, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы приподнять удивительно тяжелое тело. Теперь оно лежало у него на коленях, почти бездыханное, придавив его к земле. Хирел отчаянно пытался освободиться.

Внезапно он замер и приказал себе успокоиться и поразмыслить. Это была самая яростная из схваток, о которых он слышал, и самая великая из побед.

Хирел всмотрелся в лицо, лежащее у него на коленях. Оно было все таким же темным, надменным, с орлиным носом; на нем появились следы изнурительной борьбы, хотя жрец так и не приходил в сознание.

Даже в теплых солнечных лучах Хирела била дрожь. Этот человек осмелился воззвать к силе, которая не может и не должна существовать. Он летал без крыльев, он укрощал молнии, он уничтожил двух магов, бросивших ему вызов. Он нашел в зарослях асанианского принца и унизился до того, чтобы стать его стражем; он никогда не надевал на себя больше того, что нужно, совершенно не заботился о своем теле, ел, пил и спал, а иногда видел сны. Он потел, когда жгло солнце, и мерз в холодную ночь; он мылся, когда чувствовал в этом потребность, причем это случалось достаточно часто; он облегчался точно так же, как любой другой человек. И никаких волшебных золотых дождей.

Хирел до крови прикусил губу. Значит, маги все-таки существуют, и Сареван — один из них, а если это правда, то как насчет богов? А может быть, все это сон.

Но земля под Хирелом была надежной, холодной и влажноватой. В воздухе носились ароматы солнечного света и дикой природы. Вес, придавивший его колени, был значительным и совсем не иллюзорным.

Сареван. Сареван Ис'келион, рожденный в бурю, Са'ван ло'ндрос мог быть только тем, кем он и был. Саревадин ли Эндрос — так звучало его имя на высоком языке гилени, который Хирел выучил по требованию отца, и значило оно: принц Саревадин.

У Хирела имелось оправдание его идиотского поведения. Когда Высокий принц Асаниана появился на свет, все младенцы мужского пола, рожденные в этот день и в течение последующего цикла Великой Луны, были наречены его именем. В народе говорили, что это поможет обмануть демонов и получить божье благословение для всей империи. Некоторые из японских дикарей Солнцерожденного брали себе в жены женщин из Ста Царств, и многих из них вовсе не волновали такие тонкости, как полукровки, появляющиеся в результате на свет. И конечно, наследнику настоящего бога не пристало свободно бродить по большим дорогам с потрепанным заплечным мешком, в который без труда вмещается все его добро. Принц Саревадин, сын Солнцерожденного. Что за заложник! Что за ирония!