Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы Страница 14

– И где же Ваша светлость умудрилась раздобыть подобного кандидата? – потрясенно спросил Аберон.

– О, – нехорошая ухмылка исказила красивое лицо принца, сделав его почти отталкивающим, – у меня уже имеется искомый претендент. Я не вникал во все тонкости религиозных убеждений Тварей стужи, но понял, что ему предстоит стать чем-то вроде сосредоточия их коллективной силы. К счастью, принц Ужас не так давно преподнес мне кое-кого в обмен на пару штук отличного оружия, созданного мной лично. Я назвал эти клинки Мечами стихий.

Альбинос одобрительно хихикнул. Будучи в курсе всех злоключений королевского дома Нарроны, он догадывался, кого именно мог принц-узурпатор так безжалостно презентовать своему магическому покровителю.

– Но мне непременно нужна вторая жертва, – напомнил принц. – Твари просят непорочную девицу не старше двадцати лет, красивую собой и происходящую из благородного эльфийского рода!

Король обрадовано расхохотался. Во всем его облике так и читалось бурное ликование, смешанное с неприкрытым злорадством:

– Я с особым старанием исполню эту просьбу Вашей милости! Вы получите искомую деву через несколько дней.

Принц благодарно поклонился.

« Ну, вот и все, – злопамятно решил Аберон, поднимаясь вверх по лестнице. – Я получил возможность отыграться с лихвой! Теперь-то глупая Лилуилла пожалеет о своем отказе, так недопустимо унизившим мою гордость, и задевшем мое самолюбие!».

Несколько месяцев тому назад, альбинос имел несчастье просить руки и сердца самой завидной невесты острова, очаровательной княжны Лилуиллы, приходившейся единственной дочерью старому князю ил-Рианон, двоюродному брату покойного ныне короля Шеаррана. Княжну по праву называли не только прекраснейшей девой Поющего острова, слава об ослепительной красоте которой распространилась далеко за пределы эльфийского государства, но и самой сладкоголосой его обитательницей. Аберон Лилуиллу не любил совсем, хотя усиленно разыгрывал роль пылкого влюбленного, буквально засыпая мнимый предмет своего обожания букетами шикарных цветов, подкрепленными более дорогими и вещественными подарками. Альбинос вообще оказался напрочь лишен элементарной способности любить, допуская, что любая, даже самая грязная ложь, произнесенная в интересах важного дела – всегда считается политикой. Наивная пустышка княжна как никто лучше подходила на роль будущей королевы. Но все его подношения неизменно возвращались обратно, даже не будучи распечатанными. Лилуилла испытывала по отношению к Аберону только отвращение, смешанное с паническим ужасом. И более того, она благосклонно принимала одновременные ухаживания младшего принца, красавчика Лионеля, отвечая ему симпатией и взаимностью. Но сейчас все изменилось. Выродок-альбинос стал королем, а Лионель сбежал с острова, спасая собственную шкуру. Теперь Аберон мог бы взять недотрогу силой, но он жаждал отмщения своей поруганной гордости намного сильнее, чем просто банального утоления низменной скотской похоти.

« Ну чтож, прекрасная Лилуилла, – насмешливо думал король, покидая тайное подземелье. – Ты не захотела стать королевой Ширулшэна, не захотела изведать моих супружеских ласк. Посмотрим, придутся ли тебе по вкусу обжигающе-холодные поцелуи Ледяных ярлов!».

« Жила-была непутевая Сумасшедшая принцесса! – отстраненно размышляла я, не сводя глаз с двух странных полупрозрачных ураганов, медленно формирующихся и закручивающихся над поверхностью замерзшей реки. – Ну что ж, сама виновата …!»

Последние слова я, по давней и уже неоднократно навредившей мне привычке, опять произнесла вслух. Разобравший мой вердикт Огвур восхищенно хохотнул и пошире расставил мускулистые ноги, возбужденно перекидывая из руки в руку отполированную рукоять секиры. Я улыбнулась уголками губ, вполне разделяя боевой азарт орка. Никто не виноват в том, что появляется на свет прирожденным бойцом или магом, врачевателем или поэтом. Многие из нас интуитивно осознают собственное предназначение и развивают его любым доступным способом, порой, расходуя для этого весь отпущенный, но недолгий срок пребывания в смертном человеческом теле. Опыт дается нам нелегкой ценой, методом проб и просчетов, подчас – смертельно опасных и неоправданно рискованных. Несмотря на сотни прочитанных умных книг, все мы остаемся рьяными практиками, предпочитающими совершать собственные ошибки, нежели вдумчиво и безопасно, но, конечно же – сугубо теоретически, учиться на чужих. И порой ничего так не осложняет нашу жизнь, как эта простая истина, ибо даже чужие промахи в собственном исполнении всегда выглядят намного элегантнее. Жизнь – странная штука, по большей своей части совершенно неподдающаяся логическому объяснению. « Настоящая жизнь – это когда собеседники, выслушавшие правдивый рассказ о ней, начинают скептически качать головой и насмешливо говорят – так не бывает!» – утверждает Эткин. « Относиться к жизни серьезно – слишком скучно, а не серьезно – чрезвычайно опасно!» – с видом эксперта поддерживаю я мудрое изречение хулиганистого дракона. И возможно, именно сейчас, мне и предстоит проверить – чего стоят на деле все эти наши из пальца высосанные принципы, потому что, наблюдая за призрачными ураганами, я по наитию поняла – время разбрасывать камни закончилось, наступало время собирать тех, кого эти самые камни пришибли.

Ураганы приближались. Там где они проходили – жухла и серела трава, покрывались морозной изморозью ветки отмерших кустарников, а птицы погибали прямо на лету, бездыханными комочками осыпаясь на землю. На нас надвигалось что-то несовместимое с самим понятием жизнь! Лезвие Нурилона засветилось холодным голубоватым пламенем, огненная сила разливалась по его рукояти, горячими волнами перетекая в мои руки, окутывая меня живительным дыханием мощи великих демиургов. Меня окружил светящийся кокон какого-то энергетического поля.

– Гоблин меня задери, это что-то новенькое! – выдохнула я онемевшими от напряжения губами.

Огвур смотрел на меня ошарашено.

– Что это с тобой? – удивился он.

– Мой волшебный клинок почуял своего истинного врага и активизировал все доступные магические ресурсы. Отойди в сторону, Белый волк, эти враги тебе не по зубам.

– Еще чего! – упрямо набычился тысячник. – Я не привык отступать!

Ураганы подступили вплотную к нам. Рядом заклубились два почти незримых, едва видимых облака, практически не различимых в тусклом солнечном свете. Исходящий от них холод леденил кожу, сковывал движения, превращал выдыхаемый нами воздух в клубы студеного искрящегося пара. Существа перемещались слишком быстро, постоянно ускользая из поля зрения, итак практически не способного засечь их хаотично изменяющиеся формы и размытые контуры. Внезапно что-то тонкое и полупрозрачное просвистело в стылом тумане, и два пальца на правой руке Огвура, сжимавшей Симхеллу, отделились от смуглой кисти, повиснув на жалких лоскутах кожи. Орк пронзительно закричал, падая на колени и зажимая страшную рану, пытаясь остановить поток алой крови, хлынувший на траву. Краем глаза я засекла крадущиеся движения Ланса, достающего из сумки свой миниатюрный арбалет.