Елена Асеева - Сыны Семаргла Страница 14

— Я не знаю, Святозар, можно ли достучаться до них… наверно — нет. Но если бы в моих руках был бы этот молот, которым я смог бы разрушить лживую веру в Есуания, я клянусь тебе… Я бы себя не пожалел, лишь бы только они меня услышали.

— Что ж, — обрадовано, отметил Святозар. — Значит, ты на самом деле любишь этот народ, и в твоем сердце нет к нему ненависти. Риолий сызнова задумался над словами наследника, потер ивовой веточкой бровь, и, глянув на Святозара своим обжигающим взглядом, негромко пояснил:

— Иногда, я их так сильно люблю, мне их так жалко, всех этих глупых дурней… Но иногда на меня накатывает такая злоба. Нет, не злоба, такой гнев. Мне так становится противно, что я живу рядом, с такими глупцами, которые не видят или не хотят видеть, что твориться кругом. Они не хотят видеть, как их обманывает и обкрадывает знать, как их унижают и уничтожают жрецы, как бьют и плюют на них воины.

Посмотри на меня, Святозар, я, мальчик, но я все это вижу… Я все это чувствую и замечаю, а они, все эти взрослые люди, живущие рядом со мной, они этого не видят, или не хотят видеть… У них, что нет души, которая может страдать, возмущаться, гневаться и бороться?

Наверно так и есть, наверно я прав, у них, у неллов нет души, у них лишь одна плоть и мясо…

— Нет, Риолий, — покачал головой Святозар. — У них там есть душа, только она жалкая, трусливая, слабая душа яремников Есуания. Душа, которая погрязла во лжи, лени и собственном бессилии. Душа, которой лень открыть глаза, оглядеться кругом, посмотреть, что происходит возле него, не только рядом с ним, в его семье, доме, деревне, городе, но и вообще… Вообще, что происходит в стране, в жизни его и его народа, в вере его и его народа. Поэтому они и молчат, затыкают уши, выкатывают вперед глаза и через такие неестественно выпученные очи смотрят на все, и вроде бы наблюдают, а на самом деле, сквозь такой туман и ничего не видят. Но ты, Риолий. — Наследник на миг затих, глянул на отрока, призывая своим взглядом его к вниманию и громким голосом, добавил, — ты, Риолий, другой! И поэтому если ты хочешь вести с этим Есуанием, с этой лживой, выдуманной верой бой… то не должен пускать в свою душу ненависть и злобу. Твой стяг горит ярким желто-красным цветом, твой стяг— стяг Бога Семаргла, огненный вихрь, очищающий от всякой скверны, твой путь— путь Прави, света и добра! Ты, должен любить свой народ, даже такой униженный, глупый, несчастный… любить и жалеть и лишь тогда, Риолий, ты сможешь ему помочь. Святозар опять замолчал, тяжело перевел дух, и, сломав пару толстых сучковатых веток, подкинул их в костер, да более спокойным, тихим голосом поведал мальчику про жизнь великих народов Бога Семаргла: руахов, приолов и гавров. Об их предательстве Богов и веры, гибели руахов от снадобья долголетия, о гибели гавров, и о том, как приолы вначале приняли двойное название народа и имен, затем поменяли веру, выдумав господа Есуания, а после и вовсе утеряли свое истинное название приолов. Риолий слушал Святозара весьма внимательно. Он положил нож и свою уже почти готовую дудочку на суму, и, приоткрыв рот, внимал и впитывал каждое слово наследника. И теперь перед яркими голубыми глазами отрока точно вырисовывался другой мир его народа, великого, славного, светлого на протяжении многих веков, который постепенно забывав своих Богов, истинную веру и традиции превратился в безумное стадо баранов, безропотно, двигающееся к краю бездны, с каждым шагом приближая собственную смерть.

— Стоит Бог огня Семаргл в небесах ночами, — закончил свой сказ Святозар. — В руках у Семаргла бич полыхающий огнем. Стоит он на страже и не пускает на нашу землю зло, которое кружится, вертится в смертоносном вихре кругом земли. Каждый миг он готов прийти на помощь людям и придать им уверенность и силу, влить в их души огненный жар любви, оный выжжет Есуанию-Берцанию, сына Альби— Сантави, не Бога, а простого, простого, смертного человека. Но, чтобы, это случилось, ты, Риолий должен не позволять своей душе злиться, потому как только ты позволишь войти в свою душу злу, вместо Бога Семаргла-огня и света, там появится Чернобог— холод и тьма!

Глава четвертая

До поздней ночи Святозар и Риолий сидели около костра и разговаривали. Наследник рассказал мальчику о Богах и Небесной Сварге, о Ирий-саде куда попадают после смерти светлые души, о Яви где живет человек, совершая свой земной путь, о Пекле— где правит черными душами сам Чернобог. Знания Риолия о Богах были отрывочными, иногда эти знания перемешивались с выдуманной верой в Есуания.

Мальчик знал имена светлых Богов: Сварога, Семаргла и Перуна, но совершенно не знал о родителе всего сущего— Роде, о Богиню любви-Ладе-матушке, о Богине Макошь, которая прядет нить судьбы человека. Он не ведал кто такой Бог Ра и Бог Хорс, Коляда и Радогост. Его знания были ущербны и бедны, это все, что смогли сохранить его предки в борьбе за веру и Богов. Но главное, что было в душе Риолия — это любовь, чистая и светлая любовь к Богам, своему народу и своей земле. Поздней ночью, когда темное небо уже покрылось яркими мерцающими звездами, Риолий ушел спать, а Святозар все еще продолжал сидеть около костра, подбрасывая в огонь ветки и наслаждаясь этой теплой ночью, высоким звездным небом, чистым горным воздухом, журчанием реки, тихими звуками ночного леса, запахом земли и желто-красным пламенем костра, наслаждаясь Явью. Временами, когда наследник отводил свой взгляд от ярко вспыхивающего огня, и устремлял в небо, ему казалось, что кто-то легонько дует в его лицо теплым, немного обжигающим дыханием и тихо, еле слышно шепчет, что-то доброе и хорошее. И Святозар был уверен, что шептал эти добрые слова никто иной, как сам Бог Семаргл. Святозар ушел спать лишь под утро, когда с неба на него глянул погибший сын Бога Хорса — Денница, возвещая наступление нового дня.

Наследник тихо зашел в шатер, где на одном из лож крепко спал Риолий, и, подойдя к своему ложу, лег на него, подложив под голову руку, закрыл глаза и тотчас уснул. Но стоило Святозару погрузиться в сон, как перед глазами поплыл насыщенный густой, черный туман в котором стали ярко вспыхивать, а после лопаться, разлетаясь на тысячи мельчайших крупинок, яркие белые и желтые звезды. Внезапно наследник услышал сквозь сон тихую мелодию, черный туман с звездами уплыл вправо, и сквозь беловатую, прозрачно-серебристую материю он увидел огромный пиршественный зал, с широкими закругленными сверху решетчатыми окнами, украшенными золотом и камнями драгоценными.

Внутри зала высились мощные столбы, на которых точно оживали каменные птицы и звери, усыпанные жемчугами и розовым топазом. На покрытых серебром стенах поднимались к потолку зеленые, изумрудные деревья, возле них извивались голубые, сапфировые травы, да цвели желтые цитриновые али красные рубиновые цветы. В зал вели широкие чеканные, опускающиеся двери. А на большом прямоугольном столе стояли золотые чаши и блюда, кубки и сосуды, полные еды и питья, рядом с блюдами лежали серебряные вилицы с тонкими, короткими, тройными зубьями. И за этим богато уставленным явствами столом слева от наследника сидел правитель Аилоунен. Он повернул голову и посмотрел на Святозара своими обжигающими ярко-голубыми глазами, да протянув руку, убрал упавшие на лицо длинные темно-пшеничные, волнистые волосы и улыбнулся. Перед глазами наследника вновь промелькнул густой, черный туман, и увидел Святозар поле битвы. На том поле Боги и люди вместе бьются против огромных волшебных существ великанов, кругом полыхают яркие вспышки молний Перуна, звонко хлещет бич Семаргла, и, не зная промаха разит великанов меч ДажьБога. А Святозар, видит как пятисаженный великан хватает его, за ногу, и, переворачивая вниз головой, размахивается им, и со всей силы бросает на землю. Святозар не просто ощущает полет своего тела, он чувствует и страшную боль в голове от удара о что-то острое, и глухой стук тела о поверхность земли, еще миг и черный туман, который вроде бы вновь вернулся, исчез. И видит перед собой наследник взволнованное лицо правителя и кудесника Аилоунена, слышит его тихую песню, которая снимает боль и прогоняет тяжелое дыхание.