Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона Страница 14

Чудесная погода заметно улучшила настроение Шака. Свежий ветер нежно ласкал обнаженные ноги, а взопревшая под трико кожа пела песнь ликования. В этот миг бродяга искренне сочувствовал тем, кто заперт в мрачную темницу приличий. Окажись на его месте кто другой: горожанин, вельможа или даже простоватый сын природы – крестьянин, то до сих пор отсиживался бы в кустах, надеясь, что рано или поздно сможет одолжить у случайного прохожего пару лишних тряпок, чтоб прикрыть наготу. Но, к счастью, все поведенческие запреты и строгие догмы отступают, пасуют перед тем, кто свободен и независим от чужого мнения.

Наслаждаясь возможностью свободно проветривать то, что обычно потеет и преет под грубой тканью одежды, Шак завернул за поворот и тут же, в каких-то пятидесяти шагах, увидел чуть перекошенную избушку придорожного трактира. Когда-то, возможно, совсем недавно, здесь находился домик лесника, в чьи угодья частенько наведывались или сам граф, или любители пострелять рябчиков из его свиты. Конюшня казалась чересчур большой, да и вид у нее был довольно запущенный, хоть, несомненно, и нес на себе отпечаток былой ухоженности.

Хромоногая кобылка заупрямилась, когда хозяин попытался завести ее в стойло. Виной тому были то ли стойкий запах застарелого навоза, исходивший из-под навеса, то ли сногсшибательное амбре от местного пьянчужки, тщетно пытавшегося освежиться в деревянной бадье возле завалившейся набок изгороди. Довольно молодой парень (судя по крепости обнаженного торса, ему было не больше тридцати) упорно макал свою вихрастую голову в мутную жидкость, фырчал, отплевывался кровью и неустанно грозил какому-то Риваю, поблизости отсутствующему, но явно поспособствовавшему раскраске отекшей рожи «купальщика» в багрово-фиолетовые цвета с богатой гаммой оттенков и полутонов.

При виде бродяги дебошир-неудачник выпрямился и, позабыв о водных процедурах, уставился на голые ноги путника. Нечленораздельный звук, нечто среднее между «г-г-м-м-м» и «з-ы-ы-ы-ы», свидетельствовал о крайней степени удивления, зависти к почти идеальной стройности нижних конечностей чужака и неодобрения по поводу чересчур фривольной манеры одежды.

– Вот уж не ожидал…пропойца и строгость нравов, – презрительно хмыкнул Шак и, стараясь случайно не задеть еле стоящего на ногах ворчуна, провел привередливую лошадь на относительно свободный от засохших конских лепешек пятачок.

Однако люди часто путают мудрость и трусость, а нежелание связываться с дураком принимают за слабость. Едва Шак успел привязать лошадь, как его спина ощутила толчок. Острые костяшки пальцев врезались в хребет точно между лопатками, причинив боль и откинув не ожидавшего нападения сзади шарлатана прямо на столб, служивший единственной опорой для обветшавшей крыши. К счастью, удар был не настолько сильным, чтобы Шак повалил столб, а торчащий из дерева ржавый гвоздь всего лишь расцарапал щеку, а не выколол глаз.

Ярость мгновенно охватила рассудок нашего героя, но холодная голова тут же взяла взбунтовавшиеся эмоции под контроль. Когда на шею Шака обрушился еще один, такой же ощутимый удар, он был совершенно спокоен, даже румянец уже успел сойти с обезображенного свежим шрамом лица. Бродяга резко посторонился, и вложивший в третий, завершающий удар остаток сил пьянчуга потерял равновесие, затанцевал на одной ноге, балансируя руками, а затем повалился всем телом на столб. Каким-то чудом широкий лоб драчуна умудрился избежать столкновения с древесиной.

– Р-р-г-з-ээээ! – брызгая слюной и забавно шлепая губами, испустил боевой клич нападавший, тщетно пытаясь оторваться от опоры, на которой полулежал, и снова принять подобающее настоящему бойцу вертикальное положение.

– Э-э-э, дружок, так не пойдет, – зловеще рассмеялся бродяга, вытирая ладонью кровь со щеки. – Ляпанул сам, дай и другим душу отвести!

Конечно, можно было пощадить убогого, ударить кулаком, но Шаку не захотелось мараться. Тело пьяницы было липким и мокрым, в грязевых разводах, а на штанах виднелись куски еще не успевшей отсохнуть блевотины. Дотрагиваться до такого – себя не уважать; другое дело палка – она все стерпит!

Тычок тупым концом в ухо оторвал пьяницу от столба и опрокинул на бок. Два других, более слабых – в лоб и в живот – превратили его тело в обмякшую тряпку.

– Ну, вот и все, вот мы и скисли, – с сожалением пробормотал Шак, брезгливо морщась, и, осторожно взяв драчуна за пояс, потащил его тело к выходу. – Хочешь быть первым бойцом на деревне? Нужна закваска…настоящая, ядреная, крепкая!

Не каждому охотнику помахать кулаками удается попасть под начало такого сурового учителя. В кудрявой башке драчуна еще теплился остаток сознания, а может, в нем вдруг проснулись инстинкты, прежде всего инстинкт самосохранения. Не открывая глаз, парень задрыгал руками и попытался ухватиться пальцами за рыхлую землю. Однако, кроме размельчения нескольких относительно свежих конских лепешек, эта попытка ничего не дала. Жестокосердный мучитель неумолимо подтягивал жертву к бадье, наполовину заполненной мутной жижей.

Задачка, как поднять довольно тяжелое тело и при этом не дотронуться до грязнули, была решена с завидной смекалкой. Наверное, Шак уже знал ответ, когда-то да использовал этот хитрый прием, основанный на умении владеть посохом и на наличии полнейшего отсутствия жалости к оппоненту. Шаг номер один – кончик палки легонько стукнул по подбородку, заставляя зловонный рот открыться. Шаг номер два – все тот же кончик палки заползает внутрь и упирается в нёбо, не только не давая челюстям закрыться, но и затрудняя дыхание. Шаг третий – мучитель поднимает палку вверх, примерно так же осторожно и нежно, как удильщик подсекает рыбку, а пассивная сторона, то есть жертва, совершает чудеса эквилибристики и встает на ноги. Последний этап, завершающий, может варьироваться в зависимости от цели подъема перебравших вина полумертвецов, а также от степени гуманизма активной стороны.

Шак подтащил парня вплотную к бадье, резко выдернул конец палки у него изо рта, что было сопровождено недовольным мычанием, а затем легонько стукнул тем же самым концом по затылку. Пьяница тут же перекувыркнулся через борт бадьи и забарахтался, наверное, представляя в дурманном сне, что он упал со скалы в море. Еще один легкий удар по макушке обездвижил объект воспитания.

– Странные ингредиенты в твоем вареве…Оно и понятно, шарлатан, – раздался за спиной Шака язвительный голосок.

Бродяга обернулся. Двор корчмы был по-прежнему пуст, а на поваленной изгороди восседал откуда-то взявшийся Семиун. «Наверное, парень из леса пришел…нужду справлял…– промелькнуло в голове Шака предположение. – А иначе как бы ему удалось через двор пройти, чтобы я его не заметил?»