Анастасия Вихарева - Тайны гор, которых не было на карте... Страница 14

— Что же это за народ такой! — возмутилась Ее Величество. — Если к ним пришел человек, пусть с таким именем, как Веревка и Мыло, высмеивать его?! Не заказывают они! Закажут, заставим! — пригрозила она. — Цыганские евреи? Что-то не слыхала я… Я смотрю, удал ты и крепок, черные кудри вьются, и брови, как крыло вороново, нос не наш в профиль, будто с тебя древние статуи ваяли. Мы, пожалуй, поговорим с тобой в другом месте и в другое время…

— Из тех, Матушка Благодетельница, которые за Моисеем пошли, да так в пустыне и отстали. Как взошел он на гору за письмецом от Бога Нашего, собрали мы народное злато-серебро и отлили скульптуру Бога Нашего. Спасемся — думали мы, народ благой, народ избранный Моисеем по слову Бога Нашего. Во славу же Бога отливаем! — но тут лицо цыганского еврея стало пасмурным. — А Моисей, как с горы вернулся, сам не свой стал. Письмецо от Бога порвал. Скульптуру ногами запинал. Кричит: всех убью, всех, паскуд, порежу! И требует, чтобы прошло по стану войско и убивали бы всех, кто не в войске. За истину, — кричит, — за святую землю, которую еще не получили, а уже и меня, и Бога прогневали! Тьфу, царя на вас! Тьфу, царя на вас!

— Больной он у вас что ли умом был? — удивился Его Величество.

— Больной не больной, а все к тому шло. Он ведь нас на святую землю свою вел, а разве была она у него? Ведь не видал ее сам, а народ смутил. Что, плохо нам жилось в Египте-то? Ведь и хлеб был, и дома у каждого не по одному, и при землице дом стоял. Ну, побивали нас, бывало, палками, так ведь и своих били. На то вельможные паны поставлены были фараоном, чтобы народу не трудолюбивому леность в голову не ударялась. Богато мы жили, нам фараоновы подданные завидовали и все время пальцем тыкали: мол, вот, идет чужой народец, а мы тут как рабы перед ним кланяйся. Ведь сколько золоту собрали, что поднять не все смогли. Давали нам египтяне в долг, знали, отдавать есть чем. И умыкнули золотишко по слову Моисееву…

Мы потом это золотишко Моисею и отдали на всякие его прихоти, до которых народу ну ни в жизнь бы не догадаться. Палатка у него была самая что ни на есть богатая, охраняли ее со всех сторон, даже изнутри. Собрал все золото, напаял себе сундуков и светильников…

Мы бы вернулись, но как обратно в Египет голым-то вернешься, ведь все спросят и за всех сразу! Гнались за нами… Весь народ Египетский, который золотишко одалживал…

Вот так и получилось, что или в рекруты, или побирайся по пустыне. Да много ли в ней найдешь? Даже Господь нас, Матушка, пожалел, послал нам хлебную крошку, как слезу свою горючую. Белая она у него, и гниет быстро. Стоит набрать про запас, как наутро в палатке такая вонь стоит, и черви начинают ползать…

— Ну, если это яйца мухи или какого другого насекомого, то, пожалуй, должны ползать поутру. Мухи в тепле быстро нарождаются, — Ее Величество слушала рассказ с прискорбью, сокрушенно качая головой.

Его Величество был тоже любопытен, он слушал рассказ о трагических событиях невесело.

— Как же можно без царя-то? — удивленно произнес он. — Сам царем захотел стать! Все сделал, чтобы не поворотил народ назад! Спаситель Наш вот так же Ирода решил спихнуть с трона. Но наш-то хоть службу сослужил. Доказано уже, что пока богатством не разжился, на царство не сади себя. Народ во всякое время над собой самого богатого ставил.

— Да мы это уже поняли! Но не сразу. И вот как стал он статую пинать, пока суд да дело, забрали мы статую с собой и унесли подальше. А потом подумали: чего добру пропадать? Скоро ли ее в пустыне найдут? Ведь не прав он и Бог не прав, если не зрят в скульптуре народную любовь. Продать да хоть бы поесть по-человечески. Лет на пять нам ее хватило. Ели досыта, пили и в долг давали под проценты. А уж когда, если что, стало нам куда вернуться, — решили мы нагнать своих да посмотреть, чем все закончится. А вдруг, подумали мы, и вправду есть такая земля?! Но когда пришли на то место, ушел народ. Мы туда, сюда, да разве сыщешь? Пустыня-то, ой, Матушка, большая, а мы в ней какие маленькие!

— Ну и правильно сделали! Чего добру пропадать? — одобрила Ее Величество. — А вера ваша какова теперь?

— Самая простая: все мы братья и сестры. В разумных пределах, — скромно ответил новый сборщик податей. — Все народились от двух идиотов, которые Рай просрали. Но кто-то поумнел уже, а кто-то несет в себе ген недостойный, которым недостойных наделяет Бог Наш, Отец Всевышний. Так и сказал: "не все вразумлены будут на житие долгое и радостное".

— Да-да, — согласилась Ее Величество, — слава Богу, что пронесло уродиться с таким геном! Здравый рассудок — вразумление от Бога. Не каждому дано. Из нашего, значит, будете народа, это хорошо. А то приставляем к казне кого попало, — она вздохнула с облегчением. — А что вам еще известно о Боге Вашем? Вы вроде как не Спасителя Нашего Спасителем называете, а Того, который вам помойку прислал. Его Спасителем называете?

— Как не назвать, Матушка? Называем, коли помощи от ждем. Ведь не всем проклятие, а токмо человеку глупому и ненужному! Не во многих видит муку, а только горе всем, кто противиться воле Его. Огонь и серу изрыгнет на голову отверженному и на земле, и на небе. Ведь как сказал хорошо: "не услышит вол ухо свое, пока не оборвет его мычание рука хозяина крепкого. Утром боль, вечером радость. Вечером боль, утром радость". Нам, Матушка, радостно сознавать, что стают волы к вечеру нашей пищей, которых заколаем с утра. Или утром похлебку едим, заколая вола в вечор. Ведь пока разделаешь, пока разделишь, пока взвесишь, пока приготовляется, как раз день и проходит! Горевать не надо, всяк перед Ним!

— И много у вас такой мудрости? Воистину мудро, хоть и мудрено, — согласился Его Величество.

— Много не много, а применима к нам мудростью оставленная слава Господня. Ведь вот не зря просил не забывать про Пасхудный день. Пока справляем, говорил, печься будут души ваши у Меня, уж Я о ней позабочусь! И не будем знать ни нужды, ни горя, если обрежемся от плоти духа нашего, и получим во владение землю, где течет молоко и мед. Разве ж нет у нас земли, которая нас накормит и напоит? Разве нет раба, который вспашет землю? Пока живы, просил, стройте жертвенники и приносите мне в жертву агнца вашего, которого дал вам, и будут вам приносить дары. У каждого у нас есть такой агнец, который нам не угоден, так отчего же Богу-то не отдать, если за довесок, хоть и проклинают они нас, воздает Господь не им, а нам? И не дает Имени Своего никому, кроме нас, избранных… Как же не любить Его, самого Благодетельного Бога на свете? Уважаем!

— Мудрено, но суть правдива! Нравиться мне всякое искание. Знание слова Господнего — сила! — одобрила Ее Величество. — А что же, Христос Наш вам не по нраву?