Дуглас Брайан - Аквилонский странник Страница 14

– Молчи! – вскрикнул граф. – Вижу, ты действительно умеешь заглядывать в самые тайные уголки моих мыслей. Опасное умение. Пожалуй, я прикажу пытать тебя, чтобы ты рассказал мне побольше о моих врагах…

– Нет! – заверещал Кода. – Ну что вы за существа, люди! Чуть что – сразу пытать!… Да я тебе и так все расскажу. Все без утайки. В подробностях и с разговорами. Кто что сказал, кто куда посмотрел, кто в какое место запустил лапу… Ты знаешь, например, что твой дворецкий ворует на кухне сладости?

Дворецкий? – Граф сдвинул брови. – При чем тут дворецкий?

– Это я так, к слову… Он сладкоежка. Вот тебе тайна, которую следовало бы раскрыть. Возможно, если твои враги посулят ему несколько пудов липких сладостей из Хоршемиша, он откроет им ворота замка и впустит их сюда с кинжалами и отравленным вином…

– О чем он болтает? – Граф перевел взгляд на Гэланта. – Ты понимаешь хоть слово?

– Я думаю, – медленно произнес Гэлант, – что тебе следует рассказать мне все о смерти твоей жены. Я никогда не спрашивал тебя об Азалии, боясь причинить тебе лишнюю боль, но сейчас, полагаю, время пришло…

Азалия была очаровательной девушкой – с длинными черными волосами и блестящими темными глазами. Она выросла в семье простых крестьян, но никогда не проявляла склонности к работе на земле. Родители баловали красавицу-дочь и никогда не заставляли ее заниматься неприятными делами. Она не пачкала руки, не гнула спину – только и забот у нее было, что радовать отца и мать.

Родители и дочь не имели между собой ни малейшего сходства. Поначалу это не бросалось в глаза, но когда девочке исполнилось четырнадцать, различие между теми, кто ее воспитал, и ею самой сделалось просто вопиющим. Низкорослые рыжеволосые крестьяне с грубыми ручищами явно не могли быть родными отцом и матерью этой красавицы с матовой бледной кожей.

Заговорили о том, что Азалия была подброшена к бедной хижине бездетных супругов. Те больше не могли отрицать правды; однако на отношениях, которые сложились между воспитателями и девушкой это никак не отразилось. Азалия продолжала величать их «матушкой» и «батюшкой», а те просто не чаяли в ней души.

Граф Мак-Гроган заметил эту девушку в лесу, где она бродила, напевая себе под нос. Одежда на ней была самая простая, чиненая во многих местах, но красота девушки пленила графа. Он окликнул ее, и завязался разговор.

На следующий день граф посетил хижину ее родителей. Бедные крестьяне низко кланялись господину и предлагали ему любое угощение, какое только могли найти у себя в погребах, но граф лишь выпил немного молока и попросил обоих сесть и поговорить с ним спокойно.

Женщина попросила дозволения уйти, а ее муж остался с графом. Он не решался сесть в присутствии своего господина, однако тот настоял, и оба устроились на бревне во дворе, среди домашней птицы, гуляющей между грядками.

Картина эта могла бы вызвать умиление у стороннего наблюдателя – да только никто не осмеливался подсматривать за господином графом. Уж коли нашлись у него причины так себя вести, стало быть, простому люду следует держаться скромненько, в сторонке.

Граф спросил:

– Откуда в вашем доме эта девочка?

– Господин уж наверное догадался, – отозвался крестьянин, – что Азалия нам не родная дочь, хотя боги нам свидетели – мы растили ее, как умели, и ни в чем ей не отказывали! Не знаю, кто принес ее к нашему порогу. Собственных деточек у нас не рождалось. Я бы, конечно, хотел сына – помощника, а боги прислали нам дочку… Пользы от нее, сами понимаете, господин, никакой, но она доставляет нам радость, а это важнее всякой пользы. Она появилась у нашего дома ночью. Моя жена говорит, будто разразилась в тот день гроза, а я не припоминаю – давно это было! Младенец лежал в корзине, завернутый в одеяло.

– Вы сохранили корзину и одеяло? – быстро спросил граф.

Крестьянин развел руками.

– В них ничего особенного не было. Думаю, тот, кто доставил ребенка, позаботился о том, чтобы не оказалось никаких знаков, по которым можно было бы девочку опознать. Ни медальона, ни особых вышивок. На ней даже одежды не было. Только одеяло, перетянутое веревкой, и все. Вещи куплены на рынке в ближайшем городке, там таких полным-полно… Уж поверьте, господин, мы ли не искали примет!

Граф чуть опустил голову.

– Это и неважно, – молвил он спустя короткое время. – Расскажи мне еще об Азалии. Кто назвал ее так?

– Моя жена. Она сразу подумала, что девочка не из простых, вот и решила дать ей необычное имя. Чтобы не кликали нашу красавицу так, как кличут обычных деревенских девчонок.

– Почему твоя жена решила, будто девочка не из простых?

– Была бы из простых, ее бы не стали подбрасывать, – ответил крестьянин совершенно бесхитростно. – У нас все иначе, чем у господ. Если ребенок не нужен, найдут способ избавиться – утопят или закопают, а соседям скажут, будто младенчик помер. Никто ведь не удивится, если у крестьянки младенец помрет! Знатные – другое дело. Вы, люди древнего происхождения, свою кровь цените и бережете, вы не станете закапывать ее в землю. Нет, если ребенок не нужен знатной госпоже, она постарается сделать так, чтобы он все-таки сохранился и вырос…

– Ты умен, как я погляжу, и рассуждаешь достойно, – проговорил граф. – Я дам тебе в награду кошелек с золотыми монетами. Купи себе всего, что пожелаешь, и обнови крышу на доме, а своей жене непременно подбери хорошей одежды. Она заслужила этого.

Крестьянин улыбнулся.

– Мне ли не знать, на каком сокровище я женат!

– Что касается вашей приемной дочери, то я хочу забрать ее в мой замок, – продолжал граф. – Отныне я буду заботиться о ее воспитании. Кто знает, может быть, я сумею подобрать для нее достойного мужа.

Крестьянин сделался белее снега.

– Вы желаете отобрать у нас Азалию? – пролепетал он.

– Что тут такого? – граф выглядел удивленным. – Разве ты не знал, что рано или поздно нечто подобное произойдет?

– Я надеялся… – крестьянин опустил голову. – Я молился всем богам, чтобы этого все-таки не случилось…

– Не хочешь ведь ты, чтобы Азалия стала женой какого-нибудь неотесанного крестьянского парня?

– Нет…

– Или ты собирался оставить ее незамужней? Ты подумал о том, что рано или поздно вы с женой умрете? Что тогда будет делать Азалия? Я видел ее руки – она не приучена к тяжелому труду… Чем она займется, оставшись одна?

– Ох, господин, вы разрываете мое сердце!

– Я прослежу за тем, чтобы вы с женой ни в чем не нуждались, – продолжал граф. – Видеться с Азалией вам будет запрещено. Хорошее дело – если она выйдет замуж за знатного человека, и вдруг он услышит, как его супруга называет отцом и матерью простых крестьян!