Ольга Ларионова - Чакра Кентавра Страница 14

Крылатое существо еще раз брезгливо встряхнулось и отвернуло голову в сторону, не удостаивая Гаррэля ответом. Ну и ладно. Самое время заняться командором. Он оперся о бок коня, намереваясь без околичностей перебраться прямо через это естественное заграждение, но вороной, почуяв руку чужака, тут же вздыбил отточенные пластинки чешуй, так что юноша едва-едва успел отдернуть ладонь.

– Фу ты, пропасть… – пробормотал Гаррэль и побрел в обход, опираясь о стены каюты, потому что известный своим норовом вороной мог еще и лягнуть в избытке благодарности; но когда он добрался, наконец, до окровавленного тела командора, то застыл в нерешительности – короткая бронзовая стрела торчала из горла, и он, будучи даже неопытным воином, прекрасно понимал, что значит тронуть ее.

Между тем Асмур медленно открыл глаза, упершись невидящим взглядом в потолок. Гаррэль в отчаянии обернулся к пепельному крэгу, но тот и не подумал вернуться к своему хозяину. Понимал ли эрл, что находится уже в безопасности, в собственном корабле? Или мысли его были далеко?

– Мой командор… – прошептал юноша.

По тому, как мгновенно исказилось залитое кровью лицо, Гаррэль понял, что тот прекрасно представлял себе и где он, и что с ним; одного предводитель звездной дружины не мог даже вообразить себе: что кто-то из подчиненных посмеет без его позволения проникнуть в его каюту.

– Ты… – прохрипел он, – не в бою?

Красная струйка побежала у него из уголка рта.

– Пока… хоть один… – больше он говорить не мог, но рука в лиловой перчатке поднялась и твердым жестом показала Гаррэлю – «уходи»!

– Повинуюсь, великий эрл! – проговорил юноша сквозь стиснутые зубы.

Командор, как всегда, был прав – его место там, где восемь крылатых всадников, паря над лесом, зорко высматривали оставшихся хищников, готовые не знать ни сна, ни отдыха до последней минуты их кровавой охоты…

И длилась она еще два дня.

Когда же на исходе второго дня оранжевое солнце, истекая неистовыми протуберанцами, клонилось к притихшему океану, истомленные кони в последний раз облетели зеленый остров с его лесами и пирамидами, оврагами и руинами храмов. Мелкое зверье копошилось в траве, ужи и ящерицы ловили последнее тепло уходящего дня, но ни одного чудовища не оставалось больше на планете, принадлежащей созвездию, где от кентавров осталось одно название. Длинные вечерние тени от летящих коней перечеркивали необозримый кратер, оставленный аннигиляционным взрывом на месте семейства вулканов; если бы не спиральная борозда, усыпанная пеплом – след движения заряда, – то этот кратер легко можно было бы принять за след падения крупного метеорита; теперь же непосвященный встал бы в тупик, пытаясь объяснить это чудо природы, – разве что осталось предположить, что здесь когда-то прилегла отдохнуть улитка с диаметром раковины в несколько десятков километров.

– Пора возвращаться, – усталым голосом проговорил Эрромиорг, из рода Оргов, старший дружинник.

Жалея коней, они образовали единый кокон и перенеслись в одно мгновение к подножью серых пирамид. Спешились, не решаясь войти внутрь корабля. Гаррэль ловил на себе невольные взгляды – после того, что он рассказал своим товарищам о трагическом завершении случая с ловушкой, все почему-то ждали от него новых сведений о командоре. Да он и сам ждал, ждал напряженно, каждую минуту – какого-нибудь шепота, призыва, может быть, даже слов прощания…

Ничего не было.

Вот и сейчас смотрели на него, а не на старшего, и юноша, сжав губы, помотал головой – он согласился бы умереть, чем услышать «как ты посмел…»

Кони, изогнув шеи, склонились над редкими травинками, пробивающимися в трещинах между плоских камней, но ни один не коснулся губами тощей зелени. «Дурной знак, – прошептал Скюз, знаток примет и предзнаменований, – дурной знак…»

И словно в ответ на его слова матово-желтая, точно человеческая кожа стенка мака треснула, образовавшийся проем распахнулся, как будто раздвинутый руками на полный размах, от плеча до плеча, и, чуть не задев дружинников, оттуда вылетел редкоперый белесый крэг, которого Гаррэль, отправляясь на охоту, оставил под защитой корабельных стен. Древние боги! Дружный крик раздался под вечерним небом, куда подымался, не издав ни одного прощального звука и даже не оглянувшись, седой крэг. Но не его согласию на отвоеванную у монстров планету радовались юноши – стена раздвинулась, а произойти это могло только тогда, когда человек посылает приказ-импульс. А человек внутри корабля был только один.

Значит, он был жив!

Гремя подковками походных сапог и сбрасывая на бегу клейкую пленку скафандров, они вбежали внутрь, в галерею окружных малых кают, и замерли, положив ладони на выпуклую стенку центрального помещения. Стена была непрозрачна.

– Командор, – негромко проговорил Гаррэль, посылая свой голос туда, в самое сердце мака. – Крэг моего отца принял эту планету…

Что значило, хотя и было недосказано: «следовательно, нам пора уходить».

Он ждал в ответ голоса, но вместо этого стена под его ладонями начала светлеть, приобретая дымчатую прозрачность топаза, и командорская каюта, блекло мерцающая отсветами настоящей свечи, открылась их взорам.

Конь по-прежнему занимал всю середину помещения, расправив израненные, но уже смазанные бальзамом крылья, а возле него, в откидном кресле, полулежал эрл Асмур – готовый к походу, в застегнутом поясном скафандре. Раскрытый том «Звездных Анналов» покоился на ковре возле самого кресла.

Рука в темно-лиловой перчатке поднялась в повелительном жесте, призывающем к вниманию, а затем опустилась вниз, коснувшись раскрытой страницы. Двух мнений быть не могло: командор указывал на схему, изображавшую созвездие Кентавра. Под указующим пальцем скрылась красная точка – следующая планета этого рыжего светила, за свою золотистость названного Серьгой.

9. МИРЫ КРЭГОВ

Следующие четыре планеты были к ним благосклонны. Почти одинаково прохладные, покрытые причудливой растительностью, но не обремененные даже намеком на зарождающийся разум, они, казалось, были специально созданы для тихого уединения, и еще четыре крэга покинули мак, по своему обыкновению даже не попрощавшись.

Командор поправлялся. Сначала его вороной выходил на прогулки один – пощипать бледно-розовую травку или выкупаться в пенящемся бесчисленными пузырьками озере; но на последней планете Серьги он вывел своего коня сам – впрочем, как всегда настороженный, готовый к любой неожиданности, ни на секунду не расстегивающий скафандра. Молодежь тихонечко хмурилась – похоже, что пора безрассудной удали ограничилась всего-навсего одной охотой.