Марина Дяченко - Слово погибели № 5 Страница 14

Герман Желудь умер почти двадцать лет назад! Или информация, как погребенная в кургане чума, не имеет срока давности?

«Разве у вас нет родных, близких?»

Он испуганно посмотрел на часы. Жена, Агата, предстоящее объяснение; да нет же у него никакой вины перед Агатой и ее семейством! Давным-давно надо было переговорить с Борисом, запереть за ними дверь и вздохнуть наконец с облегчением…

Тесемки следующей папки развязались сами собой. Вывалился полиэтиленовый пакет, крест-накрест перевязанный капроновой лентой – раньше из таких делали школьные бантики.

Фотографии. Толстая пачка чужих фотографий. Игрис разложил их в круге света от настольной лампы (для этого пришлось снять со стола несколько пыльных бумажных стопок).

Девушка, смутно знакомая. Игрис видел ее на фото в кабинете Алисии – рядом со стариком. Там она старательно позировала. Здесь, почти на всех снимках – кокетничала.

Парень, ее ровесник, в смешном старомодном костюме. Они фотографировали друг друга – день за днем: в парке, на улице, на рыбалке, на велосипедах. На редких фото они были вместе (видимо, просили случайного прохожего «щелкнуть»). Улыбались. Держались за руки. Роман в фотографиях. Ни слова на обороте блеклых снимков, ни единой даты или подписи.

Место действия – несомненно, Верхний Крот. На одном фото Игрис узнал школьный двор с маленькими еще деревьями, на другом – здание вокзала, почти не изменившееся. Все снимки относились к одному периоду, между первым и последним прошло, вероятно, несколько месяцев. На ранних – весенних – фотографиях девушка казалась осунувшейся и грустной, в темном платье, с траурной лентой в волосах. Чем легче становилась одежда, тем светлее делалось от снимка к снимку ее лицо, и под осень – было несколько фотографий из осеннего леса – она выглядела уже совершенно счастливой…

Больше никаких фото в пачке не нашлось. Ни учеников, ни отца, ни коллег, ни друзей – только юная Алисия и незнакомый парень, фотографировавшие друг друга, и в каждом снимке отчетливо проступала влюбленность.

Вот почему она не уехала из поселка, подумал Игрис. Кто этот человек? Почему они расстались? Где он сейчас?

И какое отношение все эти вопросы имеют к главному: что за информацию безвестная провинциальная учительница выложила Алистану Каменный Берег?!

Конспекты каких-то лекций. Распечатки. Опять методички. Словари. Справочники, карты. Игрис наткнулся на старый дневник – Алисия вела его несколько лет назад, вела неаккуратно, и каждая запись была похожа на предыдущую: сегодня погода такая-то… в школе было то-то… говорила с… приходили родители… покрасить окно…

Зазвонил телефон в кармане. Игрис вздрогнул.

– Я иду. Уже иду. Прямо сейчас выхожу.

– Где ты? – хриплый, напуганный голос.

– У себя в кабинете… Что случилось?

– Какого-то мага убили… Только что прошло сообщение в новостях. Там еще прохожих ранило взрывом… Игрис, возвращайся, а?

– …Погибший, маг высокого потенциала Юлиус Хан, проходил как подозреваемый по ряду особо важных дел о применении магии во зло человечеству. При задержании сотрудники «Коршуна» применили спецсредства. Подозреваемый Хан оказал сопротивление, напал на сотрудника «Коршуна» и был убит. По делу ведется служебное расследование.

На экране сменилась картинка. Человек со свежей ссадиной на лбу взволнованно рассказывал журналистке:

– Я шел к машине, от магазина, вдруг будто в глазах потемнело… Показалось, знаете, будто стрекозы летят, миллионы, все небо закрыли… Миллионы стрекоз! Почти ничего не помню – как он выбежал, как они его встретили, а когда очнулся – лежу на асфальте, и все!

Агата сидела перед телевизором, приоткрыв влажный рот. Игрис остановился рядом.

– Агата, вы уже взяли билеты на завтра или вам помочь?

– Какие билеты?

– На поезд. Или на автобус, как хотите.

– Ты что, выгоняешь нас?!

– Нет. Просто мне кажется, что вам лучше уехать.

– А ты знаешь, что нам лучше?! Ну конечно, ты все знаешь! Столичный житель, сноб надутый! Мы тебе не люди, да? Нами можно вертеть, как угодно, в постель тянуть, а потом…

Он вышел, не дослушав ее. Снял телефонную трубку.

– Певец? Это Трихвоста говорит.

– Добрый день, – Певец на том конце связи, казалось, урчал, как сытый кот. – Вот и все, собственно… Грохнули потенциального манипулятора. Эфирных протоколов нет, конечно, но уже доказана его связь с адвокатами Карги…

– Сделаете покойника ответственным за убийство учительницы?

– Ему заказали скомпрометировать Алистана. Он выполнил задание на пять. Но долго после этого не прожил… Ваше дело закрывается, Игрис.

– Кто такой этот Юлиус Хан? Откуда он взялся? Его не было в «Интеркороне», он не знаком с Алисией Желудь…

– Не важно, – в голосе Певца обозначился металл. – Преступления, совершенные с помощью магии, имеют свою специфику, которой вам по некоторым причинам никогда не понять. Впрочем, спасибо – вы старались быть честным.

– А вы – нет, – вырвалось у Игриса.

– Я старался быть эффективным. У меня получилось.

– Добрый вечер, прошу прощения за поздний звонок. Это я, Игрис Трихвоста, следователь по делу… Да, да. Я был у вас. Нет. Пока все то же… У меня к вам один вопрос: двадцать лет назад у Алисии Желудь был роман. Вы не знаете, как звали молодого человека?

В трубке замолчали.

Директриса, пожилая дама, привыкла рано вставать и рано ложиться. Сейчас она, наверное, допивала свой вечерний кефир, прижав к уху телефонную трубку. Вопрос Игриса заставил ее поперхнуться.

– Я понимаю, что вопрос странный и не вполне деликатный. Тем не менее – вы работаете директором школы с тех времен, как…

– Да-да, – хрипловато произнесла женщина. – А почему вы спрашиваете? Это было двадцать лет назад…

Игрис заставил себя быть тактичным.

– Некоторые документы навели меня на мысль, что молодой человек занимал в жизни Алисии нерядовую роль. К тому же они познакомились вскоре после смерти ее отца. Я бы хотел поговорить с ним – пусть и через двадцать лет.

– Это ничего не даст!

– Почему же? – Игрис начал терять терпение.

– Потому что… откуда вы узнали, вообще-то?

– Я нашел их фотографии. Хочу напомнить вам, что я веду дело об убийстве Алисии Желудь и сам решаю, какие свидетельства важны, а какие – нет.

– Фотографии, – задумчиво повторила директриса. – И они сняты вдвоем?

– Да.

Молчание в телефонной трубке.

– Прошу прощения?

– Это мой сын, – с неприязнью сообщила директриса. – У них в самом деле было… что-то. Не имевшее продолжения. Двадцать лет назад…

– Почему вы сразу не сказали?!

– А вы не спрашивали. Какое отношение он имеет к убийству Алисии? Да никакого!