Альберт Зеличенок - Посиделки в межпланетной таверне «Форма Сущности» (СИ) Страница 14

— А вот видите отверстие в обшивке? — указал крылом кабатчик, поджав две из трёх ног. — Пониже шва и повыше поперечной перекладины. Это она и есть. Если хотите, можете в неё забраться. Будете падать вечно, пока не упрётесь в ватин.

Желающих не оказалось, и все, подавленно молча, вернулись в харчевню. Внутри в их отсутствие тоже произошли некоторые изменения. Посреди зала, в самом неудобном месте, материализовалась музыкальная машина, без устали наигрывавшая репертуар группы «Ну да», и со столиков таинственно исчезли горчичницы.

Пока все рассаживались, говорящий ящик поставил очередную пластинку, и бравые ребята молодцевато вдарили по электрогитарам:

Валю брали, трали-вали,Больше крали не видали.Кто читал Марселя Пруста,Тем, конечно, будет пусто.Просто муть и просто жуть —Без стрихнина не уснуть!

— Ах, — произнёс молодой человек в розовом балахоне, томно вздыхая. — Музыка, зелень, пенистые чаши. Как это напоминает мне о возлюбленной!

— Погодите, — вмешался невысокий смуглый гуманоид Черсаныч, в прошлом — боцман с межпланетного сейнера. — Каким образом отмеченные детали обстановки могут воссоздавать образ потерянной вами девушки? Она что, много пила и постоянно валялась на траве?

— И это тоже, — признал юноша. — Но, вообще-то, на что бы я ни смотрел — всё ассоциируется с ней. О, она вечно стоит перед глазами, моя утраченная невеста. Честно говоря, это ужасно мешает, потому что очень сужает угол зрения. Раньше я мог видеть даже волосы на своем затылке, а теперь плохо разбираю и то, что находится прямо передо мной.

В доказательство он выпил пунш из чаши Левого Полусреднего и вытер губы о молочные железы Сью, причём делал это подозрительно долго.

У жениха были голубые треугольные глаза, в данный момент наполненные розовыми слезами, что-то вроде разбрызгивателя для душа вместо носа и нечто похожее на присоску вместо рта.

— Очень удобно для влюблённых, — прокомментировал кефалопод Свисс.

— Да уж, — согласилась Сью.

В атмосфере накапливалось статическое электричество, чувствовалось, что назревает очередной рассказ, и он разразился, едва жених освободил ротовую полость.

Сила чувств, или Первая счастливая незавершённая история

Моё имя — Пронзительный Стон. Я его принял сам, когда мне исполнилось пятнадцать. Оно поразило меня своей поэтичностью, лёгкой грустью, смешанной с каплей горчащей безысходности, и затаённой энергией. Прежнее, Тупой Чурбан, утомляло избыточной определённостью, чрезмерной фиксированностью восприятия, хотя и в нём была некая первобытная дикость. Его я получил от своей Нулевой Любви, Сопливой (впоследствии — Горделивой) Ромашки, когда нам обоим было по шесть лет. Я считаю её Нулевой, потому что Первая еще наступит, и о ней я вам расскажу, но всё-таки Горделиво-Сопливая тоже была, причем раньше. Как меня назвали папа с мамой при рождении, я уже не помню. Да и существовали ли они? Законы размножения в нашем мире столь сложны и переменчивы, что тайна моего происхождения навечно пребудет во мраке. Еще у меня был друг, отличавшийся крайним упрямством. Поэтому как он был Несущимся Камнем, так им и остался.

Пусть вас не удивляет обилие наших имен. Это — лишь незначительное следствие особенностей существования на моей планете, Утренней Заре, которая, как мне кажется, является третьим спутником звезды Сверхжаровня. А раз мне это представляется — значит, так оно и есть. Почему я столь безапелляционен? Потерпите, и вы всё уясните сами.

Утренняя Заря — весьма необычное место. Второго такого во Вселенной нет. Здесь вещество — мягко, податливо и легко превращается во что угодно по велению вашей мысли. Форма как таковая является в нашем мире чистой условностью, ибо по сути мимолётна. Более того. Сама действительность для нас — своего рода абстракция, ибо объекты реальности существуют лишь постольку, поскольку мы воспринимаем их органами чувств, и лишь в той степени, в которой мы их чувствуем. Сознание порождает бытие. И если вы спросите кого-либо из груимедов (так мы себя называем), быть или не быть, то мы ответим, что это важно скорее для окружающей действительности, чем для нас. Утренняя Заря — экспериментальная площадка, созданная Богом, в которого мы верим, ибо он не дан нам в ощущениях. Мне кажется, что Он хотел сотворить мир, в котором счастье человека зависит только от него самого. Поэтому, объективно говоря, все мы счастливы или несчастливы в той мере, в какой сами это го хотим.

Как вы уже поняли, самое прочное, что у нас есть, — это Мысль и её первичный продукт и носитель — Слово. Потому наиболее почетное занятие и главная точка приложения наших усилий — Литература. Конечно, имеются и другие почтенные виды деятельности: скульптура, музыка, архитектура, математика, логика, философия, религия, геоморфирование, метеопродуцирование, производство развлекательных ощущений и фобий, секс, деторождение, психология, психиатрия и ещё кое-что, но изящная словесность безоговорочно занимает первое место. Увы, но всякая профессия требует таланта, а он имеется не у всех, и далеко не всегда — в соответствующей общественному вниманию области. И на нашей планете не каждая способность может быть реализована. Представьте себе, например, гражданина с врождёнными задатками слесаря-сантехника, потенциального аса своего дела. Как ему проявить себя на Утренней Заре? Максимум — затопить всех нечистотами, но окружающие мигом ликвидируют прорыв силой своих мыслей. Один мой изощренный знакомый создал мигрирующие фановые вулканы, управляемые датчиком случайных чисел, но и этого хватило ненадолго. Люди с криминальными талантами — и те вызывают у груимедов больший социальный резонанс, чем склонные к примитивным трудовым функциям. Короче, не востребованные обществом способности — печальная реальность нашего лишённого реальности мира.

К счастью, меня Творящая Сила оделила широким набором разнообразных талантов, в частности, задатками крупного поэта. Кроме того, я могу писать пьесы, скетчи и диалоги к кинофильмам. Всё это делает мою жизнь наполненной и полезной, а существование — осмысленным. Но пора кончать с преамбулой и переходить к действию.

Утро рокового дня началось так же, как все предыдущие. На небо взошло солнце, которое мы недавно в эстетических целях окрасили в фиолетовый цвет, и тут же были включены четыре дополнительных рефлектора, находящихся на стационарных орбитах. Как сейчас помню, трава в тот раз получилась зеленовато-бежевая, небо — голубым в крапинках облаков из вкуснейшего зефира, а скала напротив дома — розовато-серой с проблесками слюды. На ней, как обычно, сидела моя невеста Порхающая Странница и встречала встающее светило соответствующей мелодией. Сегодня она принесла электроорган и наигрывала «Маленькие ночные глюки» Эриха фон Брахицефалиуса.