Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести - Льюис Клайв Стейплз Страница 15

– То есть он говорил?

– Не знаю. Теперь, когда ты спросил, я думаю, что нет, но тем не менее приказал. И я знал, что должен повиноваться, поэтому встал и пошёл. И он повёл меня долгим путём в горы. Странно, но, где бы мы ни шли, всюду льва заливал лунный свет. И вот наконец мы оказались на вершине горы, которой я никогда раньше не видел. Там был сад – деревья, плоды и всё прочее, – а в самом центре колодец. Я понял, что это колодец, потому что было видно, как вода бьёт ключом с его дна, но этот оказался гораздо больше, чем другие, и походил на большую круглую ванну с мраморными ступенями, которые вели в его глубину. Вода была прозрачная, и я подумал, что, если окунусь в него, лапа перестанет болеть, но лев сказал, что мне нужно сначала раздеться. Не забудь: я не уверен, что он произнёс хоть слово.

Я собирался объяснить, что не могу раздеться, потому что на мне нет одежды, но вдруг подумал, что драконы в родстве со змеями, а змеи могут сбрасывать кожу. Наверняка лев именно это и имел в виду. И я принялся царапать себя, засыпал всё вокруг чешуёй. Когда она наконец исчезла, я стал царапать чуть глубже, и вслед за чешуёй с меня, словно с банана, полезла шкура. Через минуту-другую я вылез из неё совсем. Шкура лежала у моих ног и выглядела омерзительно. Чувство, которое я испытал, прежде чем направиться к колодцу, чтобы искупаться, не передать словами.

Собираясь опустить ноги в воду, я взглянул вниз и увидел, что они такие же костлявые, грубые, сморщенные и чешуйчатые, как были прежде. «Ну и ладно, – сказал я себе. – Это значит, что у меня внизу другая одёжка, поменьше размером, и мне нужно сбросить и её». Я снова принялся царапать и рвать, и эта нижняя шкура тоже сползла, я вылез из неё, оставил лежать рядом с первой и пошёл к колодцу.

И всё повторилось. Тогда я подумал: сколько же ещё шкур придётся содрать, прежде чем я смогу погрузить в воду свою лапу? Содрал и сбросил я и третью шкуру, но, взглянув на себя в воде, понял, что всё не так уж хорошо.

Тогда лев сказал (хотя я и не уверен, что он произносил эти слова): «Ты должен позволить мне раздеть тебя». Должен признаться, я жутко боялся его когтей, но, поскольку был близок к отчаянию, всё же лёг на спину и приготовился терпеть адскую боль.

Первый рывок был такой глубокий, словно когти льва ухватили меня за сердце. И когда он начал сдирать с меня шкуру, от боли я едва не терял сознание. Единственное, что давало мне силы вынести это, – осознание, что кожа сдирается. Знаешь, это как сдирать корку с заживающей ранки: больно, но в то же время забавно видеть, как появляется новая нежная кожица.

– Я тебя понимаю, – сказал Эдмунд.

– Да, он содрал всю эту ужасную шкуру – так же как я сам сдирал три раза, только тогда не было больно, – и вот она лежала на траве, толще, темнее и узловатее, чем те, прежние. А я был гладкий, как ободранный прутик, и даже стал, кажется, меньше ростом, чем себя помнил. Затем он схватил меня – что мне не понравилось, потому что, лишившись шкуры, я стал очень чувствительным, – и бросил в воду. В первый момент я почувствовал жгучую боль, а потом вода стала просто восхитительной, и я плавал и плескался и чувствовал, что боль из руки уходит, и тут увидел почему: я снова стал мальчиком. Ты не можешь представить, как я обрадовался, увидев собственные руки. Я понимал, что на них совсем нет мускулов, что они никуда не годятся по сравнению с руками Каспиана, но всё равно был так рад увидеть их! Немного погодя лев вытащил меня из воды и одел…

– Одел? Своими лапами?

– Ну, я точно не помню, но каким-то образом я оказался вот в этой новой одежде, а потом внезапно очутился здесь. Мне потому и кажется, что это мог быть сон…

– Нет, это не был сон, – возразил Эдмунд.

– Почему ты так уверен?

– Во-первых, на тебе другая одежда, а во-вторых – ты больше не дракон.

– И что это было, как ты думаешь? – спросил Юстас.

– Думаю, тебе помог Аслан.

– Аслан! – воскликнул Юстас. – Я уже не раз слышал это имя с тех пор, как мы очутились на «Покорителе зари», и почему-то терпеть его не мог. Впрочем, я тогда много чего терпеть не мог. Кстати, хотелось бы извиниться перед всеми: боюсь, я был довольно противным.

– Всё в порядке, – успокоил его Эдмунд. – Между нами говоря, ты был не так плох, как я в своё первое путешествие в Нарнию: если ты был просто ослом, то я – предателем.

– Не хочу слышать об этом! Расскажи лучше, кто такой Аслан. Ты его знаешь?

– Скорее он меня знает. Это Великий лев, Лесной царь, сын императора страны, что за морем, который спас Нарнию и спас меня. Мы все его видели, но чаще всех Люси. И возможно, мы сейчас плывём в его страну.

Некоторое время они оба молчали. Последняя яркая звезда исчезла. И хотя увидеть восход мешали горы, высившиеся справа, мальчики знали, что рассветает, потому что небо и залив окрасились в ро зовый цвет. Затем какая-то птица по-попугаечьи вскрикнула где-то в лесу, потом послышались шорохи между деревьями, и, наконец, раздался звук рога Каспиана. Лагерь просыпался.

Не передать словами, как все обрадовались, увидев Эдмунда с Юстасом, который опять стал человеком! Мальчики направлялись к костру, где остальные собирались завтракать, но сначала, конечно, все хотели услышать историю Юстаса. Оставалось неясным, убил ли старый дракон лорда Октезиана несколько лет назад или Октезиан сам превратился в дракона. Драгоценности из Драконьей пещеры, которыми Юстас набил карманы, исчезли вместе с одеждой, и никто, в том числе и он сам, не имел ни малейшего желания спускаться в долину за оставшимися сокровищами.

Через несколько дней «Покоритель зари», с новой мачтой, заново покрашенный, с полными трюмами припасов, был готов продолжить путешествие. До отплытия Каспиан дал приказ выбить на гладком утёсе, обращённом к заливу, надпись:

ДРАКОНИЙ ОСТРОВ

ОТКРЫТ КАСПИАНОМ Х, КОРОЛЁМ НАРНИИ И ПР. И ПР. НА ЧЕТВЁРТОМ ГОДУ ЕГО ПРАВЛЕНИЯ.

ЗДЕСЬ, КАК МЫ ПОЛАГАЕМ, ВСТРЕТИЛ СВОЮ СМЕРТЬ ЛОРД ОКТЕЗИАН.

Приятно заметить, к тому же это чистая правда, что с тех пор Юстас сделался совершенно другим человеком. Если уж быть совсем точным, он им становился: иногда у него случались рецидивы, и порой он бывал невыносим, но окружающие старались не обращать на это внимания: пусть выздоравливает.

С браслетом лорда Октезиана случилась странная история. Юстас не хотел оставлять его у себя и предложил Каспиану, а тот, в свою очередь, решил отдать его Люси, но и она не пожелала им владеть. «Хорошо, пусть тогда достанется тому, кто его поймает», – сказал Каспиан и подбросил вещицу в воздух. В это время все разглядывали надпись на скале. Браслет взлетел вверх, блеснул на солнце и повис на небольшом выступе скалы, причём в таком месте, что ни снизу подобраться, ни сверху за ним спуститься. И насколько мне известно, браслет висит там и по сей день, а скорее всего, будет висеть до конца света.

Глава восьмая. Два чудесных спасения

Все радовались, когда «Покоритель зари» отошёл от Драконьего острова. Как только судно покинуло залив, подул попутный ветер, и на следующее утро они подошли к неизвестной земле, которую кое-кто видел и раньше, когда летал над горами в бытность Юстаса драконом. Это был низменный зелёный остров, на котором обитали только кролики и несколько коз, хотя, судя по развалинам каменных хижин и подпалинам на земле, явно от костров, совсем недавно здесь жили и люди. Мореплаватели обнаружили также кости и неисправное оружие.

– Похоже, работа пиратов, – сказал Каспиан.

– Или драконов, – отозвался Эдмунд.

Ещё они нашли там, на песке, небольшую, едва ли в четыре фута длиной, рыбачью лодку с плетёной из ивняка рамой, обтянутой кожей. На дне её всё ещё лежало весло. Судя по размерам, её либо сделали для ребёнка, либо в этих краях жили гномы. Рипичип попросил отдать судёнышко ему – он единственный смог бы там поместиться, – и лодочку подняли на борт. Этот остров путешественники назвали Горелым и покинули около полудня.