Власть книжного червя. Том 3 - Kazuki Miya Страница 15

Для цветов в центре использовался дизайн, которому я научила маму и Тули уже после того, как заключила сделку с Коринной. О их причастности к созданию этого украшения также говорило то, что дизайн украшения напоминал то, которое я использовала во время моей прошлогодней церемонии крещения. В таком случае, возможно именно папа вырезал и отполировал саму шпильку. В моей памяти всплыли лица моей семьи, и на меня навалилась грусть, которую мне удавалось сдерживать из-за того, что я всё время была очень занята.

— Ах…

Из моих глаз полились слёзы, словно во мне прорвало плотину. В последние недели я старалась не думать о семье, но теперь, сжимая украшение в руках, я больше не могла сдерживаться.

— Розмайн?

Эльвира посмотрела на меня. Её глаза расширились от удивления. Слуга, потрясенный моими внезапными слезами, подбежал с небольшим полотенцем и прижал его к моему лицу.

— Розмайн, успокойся, — тихо и спокойно произнёс Фердинанд, забирая у меня из рук украшение для волос.

Я хотела бы остановиться, но слезы продолжали течь, словно вода из сломанного крана.

— Я-я не могу… не могу остановиться… м-м… м-м…

Фердинанд оглядел комнату, и, хотя он старался не показывать эмоций, я увидела слабые следы паники в его бледно-золотых глазах. Он нахмурился и постучал пальцем по виску.

— Карстед, убери всех из комнаты! Не пускай никого внутрь, пока я не разрешу!

— Есть!

Карстед, получив строгий приказ, немедленно вывел всех, смотрящих на меня с беспокойством людей, из комнаты. Убедившись, что никого больше не осталось, он тоже ушёл и закрыл за собой дверь.

Фердинанд убедился, что дверь плотно закрыта, а затем грубо вытер полотенцем моё лицо. Видя, что это совершенно не остановило мои слёзы, он поморщился.

— Главный священник, обнимите!

— Держи полотенце на лице. Если мои одежды промокнут, я уйду! — сказал он с явной досадой, прежде чем сел на стул, поднял меня и обнял.

Почувствовав тепло другого человека мне сразу же стало легче. Хотя Карстед, Эльвира и все мои братья были добры ко мне, но я общалась с ними гораздо реже, чем привыкла. Я соскучилась по объятиям, а потому цеплялась за Фердинанда, прижимая полотенце к лицу.

— Подумать только, что такое могло случиться утром в день твоего крещения. — пробормотал Фердинанд.

Я, наконец, перестала плакать и поджала губы.

— Такое ощущение, что вы сделали это специально. Вы должны были понимать, что я заплачу, если вы принесёте мне украшение для волос от моих родителей перед моей церемонией крещения.

— Вот как. Я хотел сделать тебе приятное, но похоже это произвело противоположный эффект. Я больше никогда не буду давать тебе украшения для волос.

— Нет! Подождите, пожалуйста! Мне было приятно! Я была очень рада его получить! Пожалуйста, продолжайте давать их мне!

— Извини, но я не хочу снова иметь дело с подобной ситуацией, — сказал он, нахмурившись ещё сильнее.

Услышав его отказ, слёзы, которая и без того еле сдерживала, хлынули вновь.

— Я правда была счастлива… Я правда хочу получить их вновь… Главный священник, вы злой… Хнык…

— Как же раздражает. Розмайн, с тобой и правда тяжело иметь дело. Что именно тебе от меня нужно? — спросил он, и, несмотря на резкость его слов, его тон был искренним.

— Если вы собираетесь дать мне такой подарок, то, пожалуйста, сделайте это за несколько дней вперёд. Я действительно была счастлива получить его, но из-за этого я почувствовала, как сильно скучаю по своей семье. Поэтому требуется какое-то время, чтобы успокоиться и привести свои эмоции в порядок.

— Ну хорошо. Я приму это к сведению. А пока тебе нужно перестать плакать.

Сказав это, Фердинанд легонько постучал пальцем по моей голове, как бы говоря, что у него нет возможности победить плачущего ребёнка. После долгих объятий я наконец смогла успокоиться и перестать цепляться за Фердинанда. Затем я осторожно, придерживаясь за него, слезла с его колен.

— Думаю, что теперь я в порядке. Спасибо вам.

Сжимая полотенце, я отступила от него.

— Как же с тобой тяжело, — пробормотал Фердинанд, после чего встал и подошёл к двери. — Можете войти.

После этого вошёл Лампрехт и несколько слуг.

— Прошу прощения. Мать и отец отправились приветствовать гостей, и они… — начал Лампрехт, войдя внутрь, прежде чем резко остановиться и отпрянуть при виде моих красных глаз и покрасневших щёк. — Глаза Розмайн ярко-красные. Нужно поскорее приложить к ним что-нибудь холодное. Мама поднимет шум, если увидит её такой.

Слуги засуетились, а Фердинанд, казалось, только сейчас осознавший, что мои глаза красные, протянул мне руку.

— В этом не будет необходимости. Розмайн, подойди, я исцелю тебя.

Похоже Фердинанд влил в магический камень силу, поскольку тот начал сиять. Он прикрыл мне глаза рукой, на которой было кольцо, и пробормотал:

— Исцеление Лонгшмер.

Мягкий зелёный свет сиял сквозь мои веки, которые были прикрыты рукой Фердинанда, и я слышала удивлённые вздохи слуги. Свет быстро исчез, и Фердинанд убрал руку.

Я медленно открыла глаза и увидела, что Фердинанд внимательно изучает мое лицо. Между тем, Лампрехт, похоже, успокоился от того, что удалось избежать гнева Эльвиры.

— Прошу прощения, господин Фердинанд, что вам пришлось заниматься исцелением перед церемонией крещения… — извинился Лампрехт.

— С исцелением такого уровня нет никаких проблем.

Область вокруг моих глаз, очевидно, немного опухла. Я похлопала себя по лицу и посмотрела в зеркало: все вроде бы вернулось в норму.

— Господин Фердинанд, но что именно случилось с Розмайн? Я был бы очень признателен,