Ирмата Арьяр - Да здравствует король! Страница 15

Разумеется, никакой силы во мне не нашли: волей матери я была лишена дара, и постаралась она на совесть. Кардинал был очень разочарован, а Роберт Сильный больше не позволил приблизиться мне к матушке и приказал поставить походные стол и кресла для себя и королевы.

Еще час у них ушел на подготовку договора и указов.

Я стояла рядом с креслом короля и читала из-за его плеча. Хелине дозволялось (вопреки клятве короля, что ноги ее тут не будет) ступить на земли королевства, но только в предгорье. Она (род Грахар) получала право голоса при составлении брачных договоров детей, но ей не разрешалось видеться с дочерьми.

Что касается принца Лэйрина, то король признавал его сыном и наследником, позволял оставаться при матери-королеве не более чем на полгода до совершеннолетия. Остальное время кронпринц должен проводить в королевском доме и постигать искусство управления государством. А после совершеннолетия принц навсегда переезжал в столицу. При мне разрешалось находиться наставнику Рагару и еще не более пяти воинам-вейриэнам — немыслимая уступка.

Когда королева взяла перо, чтобы поставить подпись, я не выдержала:

— Ваше величество, но тут ошибка.

Король поднял бровь:

— Миледи, ваш дикарь умеет читать? Он же еще мал!

— Он учится нескольким языкам, сир, — усмехнулась матушка, прекрасно знавшая, что грамотность среди благородных лиц королевского двора близка к нулю. — Где ошибка, ваше высочество?

— В моем полном имени не указан род матери.

Роберт свел брови, отшвырнул перо, сложив руки на груди:

— Никогда! Либо так, либо никак. Мой наследник не будет носить имя дьявольского рода. Я и без того дал вам слишком много, миледи, хотя вы заслуживаете только костра.

Ох, и возликовала же я — рот до ушей. Никогда!

Матушка обхватила виски ладонями.

— Лэйрин… Прошу вас… Это сейчас так несущественно!

Я устыдилась. Она же на грани обморока, а я тут радуюсь…

Документ был подписан. Белогорье осталось в неприкосновенности, и лорды с вейриэнами, стоявшие стеной, готовой в любой момент двинуться на королевское войско, расслабились. Хелина перевела дух, когда король, поставив печать, тут же представил сопровождавшей его свите наконец-то обретенного сына — кронпринца Лэйрина Роберта Даниэля Астарга фьерр Ориэдра.

4

Король, когда вез меня ко двору, все поглядывал: потрясен ли горный дикарь, впервые в сознательном возрасте увидевший землю, носившую на языке айров название «Страна городов». А как же! Чуть в обморок не падала от обилия уродливых человеческих лиц, толп нищих в лохмотьях, вони и грязи на улицах городов, выглядевших как сточные канавы.

Путь до столицы, города Найреоса, был мучительным не столько из-за расстояния и походных неудобств, сколько из-за неприглядных картин слишком плотной и грязной человеческой жизни. Городов в Гардаунте действительно было много, еще больше — рыцарских замков, крепостей и лепившихся вокруг них деревушек. От стен одной крепости, возведенной, как правило, на возвышенности, легко просматривалась другая. Такое обилие господ народу сложно прокормить.

Я же привыкла к простору и одиночеству, к дивным ликам горцев — магов и духов, которые, как выяснилось, только и окружали меня в детстве. Даже грубые, богатырского сложения дальеги казались мне теперь эталонами красоты и чистоты по сравнению с людьми равнин.

Трудно было смотреть на этих селян и горожан, бросавших нам цветы, как на будущих подданных. Помнится, слушая чавканье конских копыт по грязи, которое не заглушали даже приветственные крики народа, я думала, что напрасно в этой стране объявили войну колдунам и ведьмам. Население было бы куда красивее.

Потом я узнала, что именно война королей рода Ориэдра против всяческих магов, начавшаяся полтора века назад, и привлекла многих простых людей в земли королевства из соседних стран, особенно западных и южных. Они готовы были тесниться, прозябать в нищете, работать из последних сил, лишь бы знать, что служат человеку. Они соглашались терпеть над собой жадную знать, уступать дорогу чванливым рыцарям, но лишь потому, что те тоже — люди. Хотя у меня впоследствии часто возникали сомнения, люди ли. Но это к слову.

Против какого-нибудь зарвавшегося барона можно взбунтоваться, рыцаря можно убить.

Против магов бунт бесполезен.

А король… Что король? Он ненавидит колдунов, значит, и он — с людьми. За людей.

Впрочем, я забегаю в своих записях далеко вперед. Тогда я об этом еще не думала, конечно.

Королевский дворец в Найреосе тоже не впечатлил: ни арок, ни башенок, ни иных изысков. Серая громоздкая цитадель, мрачная, как тюрьма. Внутри — промозглая сырость и та же вонь давно не мытых придворных тел, конское дерьмо до самой парадной лестницы, крысиный помет по углам, клопы и блохи.

Комнаты, отведенные мне, мастер Рагар каким-то способом защищал не только от людей, но и от грызунов и насекомых. Сюда не допускался никто, кроме короля. Роберт — слишком крупный кровопийца, так просто не изведешь.

Как-то перед сном я спросила наставника, как ему удается такая совершенная охрана.

— Нас же называют «снежными дьяволами», принц. Укройтесь одеялом, я покажу, — ответил он и, дождавшись, когда я укутаюсь одеялом до самого носа, вытянул руку. С ладони сорвался порыв ледяного ветра, мгновенно выстудивший комнату так, что зуб на зуб не попадал. Жуткий мороз так же быстро спал, но стало ясно, почему в спальне часто зажигали камин в мое отсутствие, хотя на дворе было лето.

— Здорово! — восхитилась я. — Я бы хотел обучиться такому умению.

— Вы же не вейриэн, ваше высочество, и никогда им не станете. И пока вы не маг. Даже если таковым станете, у вас будет другой путь.

Обидно слышать чистую правду, но я недолго дулась: Рагар действительно стал мне и наставником, и отцом, и матерью, и другом. Благодаря его охране и обучению, да еще матушкиному волшебству, меня не раскусили в первые же дни.

Рядом с покоями оборудовали комнату для мытья брезгливого наследника, не желавшего посещать королевскую купальню. Никаких пажей и служанок в свите, упаси боже. Ну и что, что не по статусу. Принц же дикарь пещерный, в логове рос, привык к суровой жизни воина, угу. И в договоре сказано: мне служат только вейриэны. Извольте соблюдать.

Жизнь при дворе оказалась кошмаром. Особенно доставалось от сестер.

Когда принцессы выходили с папенькой к народу на огромный дворцовый балкон, чернь млела и рыдала от умиления, глядючи на розовощеких ангелиц с золотыми кудряшками и глазами всех оттенков синего. Куколки в бело-розовых платьицах, лентах и кружевах, рюшечках и цветочках. Пена и сопли. Три пары погодок: Адель и Агнесс, Берта и Беатрис, Виола и Виолетта.