Константин Калбазов - Пес. Страж Страница 15

– А как же плата за постой?

– Тут все честь по чести. Я же не предлагаю остаться у меня в трактире, ее милость сама изволила. За девочку ничегошеньки не прошу, она в гостях у матушки Аглаи, только за комнату, что занимает баронесса, но плата самая обычная. А коли не останется, так и того не надо.

– Выходит, ты связан обетом,– наконец поняв все до конца, произнес барон.

– Это так, ваша милость,– вздохнул трактиршик.

– Бедолага. Это же получается каждый тебе предлагает золото и немало, а ты должен отказываться.

Ну вот, нормальный же человек. Может же и без высокомерия. Вот только не ту тему он выбрал для шуток. Адаму такие шутки как если за причинное место ухватить, да сжать изо всех сил. Но тут уж он бессилен. А главное не только из страха он так себя ведет, но и от искренней любви к этой женщине, которую почитал даже выше покойной матери.

– Ладно, не расстраивайся так, трактирщик. Сколько у тебя комнат?

– Две, ваша милость.

– Ну тогда я займу обе на все время, пока Агнесса будет здесь. И слуг моих принимай на постой. Сараи-то найдутся, чтобы разместить.

– Это как плата получится,– усомнился Адам.

– Понимай как знаешь. Но с другой стороны, ты меня не зовешь, людей размещать не предлагаешь. Это я переезжаю к тебе из другой гостиницы.

– Но плата обычная,– тут же поспешил уточнить Адам. Беды они никому не нужны, а уж ему-то в последнюю очередь.

***

– Ну чего ты упрямишься? Мясо наисвежайшее, еще и часу не прошло как тот барашек на лужке пасся. Ну, не могу я, болею. Понимаешь? Давай не упрямься и ешь. Вот же упрямец. Ну тогда сиди голодный.

Отчаявшийся накормить своего питомца, мужчина героического сложения бросил кусок мяса в клетку, которая впрочем была открытой. Потом устало вздохнул и переломившись в поясе, оперся о дрожащие колени. Вообще-то его можно было назвать и стариком, потому как по виду ему было лет шестьдесят, а может и больше. Вот только глядя на эту живую гору, все такую же крепкую как в годы своего расцвета, меньше всего думалось о старости. Это легко угадывалось несмотря на то, что сейчас вид у него был не самый бодрый.

Что-то он совсем расклеился. Он уж и не помнит когда в последний раз так болел. И с чего бы это? Неужели тот дождь, под который он попал на охоте, виновен в его болезни? А может, это старость решила все же заявить на него свои права? Жизнь он прожил бурную и было в ней все, от нестерпимо палящего солнца, до ледяного холода и сырости подземелий. Причем в последнем месте ему доводилось бывать в различном качестве.

Он лично вел дознания, и был знаком со многими пыточными во многих замках. Он же являлся и узником самой глухой темницы в королевской тюрьме, для особо опасных преступников. Там он провел ровно год. Даже его самые верные шпионы не рискнули ему помочь, а может попросту обрадовались, что тот, кто держал их в своих руках, сейчас не способен им ничего сделать.

Прошел он и через пытки. Но он оказался тем самым исключением, когда пленника так и не удавалось разговорить. Чего нельзя сказать о нем самом, у него заговаривали даже самые упрямые и фанатичные подследственные. Несмотря на длительные допросы, которые длились казалось целую вечность, он все же не выдал ни одного из своих соглядатаев, ни в Несвиже, ни в других королевствах. Он не сказал ничего.

Нет, он не был особенным. Он стал легендой, но не только благодаря своему стальному характеру. За это особая благодарность Тэду, палачу королевской тюрьмы, с которым их связывали многие часы проведенные вместе в мрачном подземелье, когда они вместе дышали царящим там смрадом. Тэд многому научился у барона Гатине, верного пса покойного короля Георга третьего и как утверждали многие, всего королевского рода, сторожевой несвиский пес – это прозвище было известно далеко за пределами королевства. Так вот, было дело, они с палачом вместе выпили по чарке вина, все там же в подземелье, за упокой короля, когда тот умер. За все время барон не удосужился ни разу подать руки палачу, еще чего не хватало, но вот тогда, убитый горем, он отчего-то спустился в пыточную и обнаружив там Тэда, потребовал кружку. Налил вина, потом плеснул в другую и не чокаясь, каждый из них выпил свое вино. Вот и все. Но старина Тэд этого не забыл и плевать, что тогда барон был в расстройстве чувств и слабо соображал, что делал – это была великая честь и это осталось с палачом на всю жизнь.

Нет, он не прикладывал к телу Жерара холодное железо, все было раскалено как и положено. И стальные шипы, самым натуральным образом впивались в его плоть. Клинья вбиваемые между досками загросских сапог исправно распирали их и самым настоящим образом дробили голени допрашиваемого. Тут он ничего не мог поделать, потому как очень легко мог занять место рядом с ним. Но палач понимал, что единственно, чем сейчас может отомстить барон, тем кто над ним куражится – это молчание. Поэтому когда Жерар уже подходил к грани, когда был готов заговорить, Тэд слегка переусердствывал и допрашиваемый лишался сознания.

Его приводили в чувство, ему давали какое-то время прийти в себя и все начиналось сначала. Казалось бы, барон должен был возненавидеть того, из-за которого все повторялось вновь и вновь, но он был ему благодарен – только благодаря этому он оказался на свободе.

Барона обвинили в государственной измене, но вот ведь какое странное дело. Во время пыток допрашивавшие в основном интересовались его осведомителями, его связями, неприкрыто желая вскрыть всю его паутину, которой он, словно паук, оплел все королевство и выбрался за его пределы. Их интересовал его личный архив, который находился в тайнике. Его родовой замок и дом в столице прощупали и простучали до последнего камешка, но все тщетно.

Они прибегли даже к помощи темного мастера. Мало того, его тайно провели в темницу, чтобы зачаровать барона и заставить все выложить. Но даже изможденный нескончаемыми пытками он только рассмеялся на эти потуги. Оказалось, что он из очень редкой породы людей, встречающихся один на несколько десятков тысяч, которые попросту не поддаются чарам.

Удайся им получить желаемое и в их руках оказалось бы мощное оружие. Настолько мощное, что они могли сами прийти к власти. Но Жерар выдержал. Через год, король потребовал в конце концов представить ему доказательства вины барона, а главное его признание. Обвинившие его попытались сфальсифицировать документы и даже прикончить узника который никак не хотел издыхать. Но король оказался достаточно умен и прозорлив.

Когда Берард первый, в сопровождении своих гвардейцев посетил пленника, он приказал перевести его в апартаменты в королевском дворце. Ровно месяц Жерар был между жизнью и смертью. Однако, раны телесные, это не порча, которую нельзя снять не найдя того темного, кто наложил ее. С ними мастер Бенедикт умел справляться, хотя и не сказать, что задача была легкой даже для него. Скорее тут сыграли свою роль и стальной характер, и сильный организм, и воля к жизни, поддержанные искусством лекаря.