Сломанный мир (СИ) - Анна Мори Страница 15

Рядом с телом сидел другой солдат — должно быть, тот самый, который настоял на том, чтобы принести лисицу в крепость. Выглядел он именно так, как должен был выглядеть человек, пожалевший раненую лисицу: совсем юный, лет пятнадцать, наверное. Он смотрел в пустоту перед собой; по его лицу текли слезы, он их не стеснялся и, казалось, даже не замечал. На Гэрэла он тоже едва обратил внимание.

Второй солдат утешающе коснулся его плеча, потом взглянул на Гэрэла.

— Опоздали мы… — беспомощно произнес он.

Мальчик очнулся и, казалось, только сейчас заметил чужое присутствие. В последний раз всхлипнул, вытер нос рукавом.

— Я плачу не потому, что впервые вижу, как кто-то умирает, — сказал он тонким ломающимся голосом, как бы оправдываясь. — Я много чего уже видел… Но с ней все иначе. Не знаю, как объяснить, да вы и не поймете… Казалось бы, кто она мне? Да никто… Но когда она умерла, стало как-то пусто совсем… Пусто и горько.

Гэрэл помнил это чувство. Когда умерла его мать, первым делом он ощутил не гнев, не боль, не одиночество, а что-то другое, странное: как будто погасили светильник, а за окном дождливый вечер. Как будто из мира взяли и вынули что-то важное, хоть ты и не знаешь толком, что.

— Она говорила что-нибудь? — спросил он.

— Да. Правда, она говорила на языке южан, я его плохо понимаю, и она говорила так бессвязно… Я так понял, она была где-то пленницей, а потом сбежала. Просила помочь…

— Что еще говорила, помнишь? Хоть что-то?

— Про семью что-то. Говорила — три брата у нее…

Гэрэл вздрогнул.

— Что?

— Три брата, — четко повторил мальчик.

Тень прошлого — будто крыло беды.

— Это не семья, — сказал Гэрэл, сам не зная зачем. Как будто этот мальчишка мог что-то понять. — Это название места. Три горы.

— Точно! — оживился молодой солдат. — Она говорила — горы, а я-то думал — при чем тут они… А вдруг там есть другие такие же, как она? Вы такое уже видели? Таких, как она?

Он примолк, внезапно осознав, с кем разговаривает и испугавшись собственной откровенности. Но любопытство победило, и он чуть более сдержанно добавил:

— И если вы, господин, не такой, как она, то вы тогда — кто?

«Он так мало служит на юге, что ни разу не видел белую кровь? Хотя таких, как я, наверное, и правда не видел…».

— Я — просто человек. А про нее постарайся забыть, — сказал Гэрэл.

Сон ему в ту ночь приснился странный.

Были там, кажется, скалы и море, но ему и то и другое запомнилось смутно — может, потому, что он никогда на видел настоящего моря. Что запомнилось хорошо — так это ощущение чужого взгляда за спиной, неотступно за ним следующего, и огромного непонятного ужаса, который мешал обернуться и посмотреть в лицо преследователю.

И еще во сне был запах: не пряный аромат яогуай, а вонь крови и грязных тряпок.

У Гэрэла и раньше бывали такие сны. Давно. Мертвая девочка-лисица разбередила воспоминания, похороненные, как ему казалось, в самой глубине его памяти.

— Посмотрите-ка на него, — издевательски шептал хор незнакомых голосов на языке южных кочевников то издали, то в самое ухо. — Он запутался… Запутался… Нет! Ему страшно. Не хочет быть как они. Думает, что хочет, но сам себе врет. Высокомерный дурачок. А стать как мы — боится. Боится, боится, боится! Заносчивый, глупый мальчик, да еще и трус… Ха-ха-ха-ха!

Глава 3. Синдзю

Как только Гэрэл вернулся в столицу из своей поездки в крепость Намдо, посольство, отправленное Токхыном к императору Юкинари, отправилось в путь.

Для начала они доплыли на корабле до Нисиямы — самого западного города Рюкоку. На них смотрели с подозрением, но все же разрешили высадиться: должно быть, их предупредили о прибытии чхонджусского посольства.

Дальше надо было ехать по земле.

— Почему мы не приплыли сразу в их столицу? Она ж вроде у моря? — спросил один очень юный паренек-охранник.

— Синдзю находится у другого моря, — пояснил Гэрэл.

— Естьеще одно море? — поразился парень.

Гэрэл почувствовал раздражение. Как можно ехать в чужую страну и настолько мало знать о ней, да и вообще — настолько не интересоваться миром, в котором живешь?

— Ты слыхал когда-нибудь о такой вещи, как карта? — бросил он.

Рюкоку драконьим хвостом лежала между двумя морями — с запада ее омывало Внутреннее море, а с востока — Большое. Жизнь страны была тесно связана с морем, потому что ни плодородными полями, ни полными дичи лесами Рюкоку похвастаться не могла — не считая многочисленных островов, большую часть ее территории, и без того узкой, занимали горы.

В некоторых случаях это может создать проблему — замки в горах неудобно осаждать, рассеянно думал Гэрэл, заранее прикидывая варианты ведения войны, если их посольство вернется ни с чем; другое дело — если удастся выманить войско на открытое сражение…

Гэрэлу хотелось понять как можно больше об этой странной, чужой стране. Перед тем, как поехать в Синдзю, он начал учить язык Рюкоку; с ним ехали несколько переводчиков, они с императором в любом случае поняли бы друг друга, так что никакого практического смысла в изучении этого языка не было, но ему всё было интересно. В дороге он заставлял переводчика разговаривать с собой на языке Рюкоку, внимательно вслушивался в эту щебечущую речь, радовался, когда мог что-то понять и ответить. Он часто улавливал знакомые основы, заимствованные из юйгуйского, но многие слова произносились непривычно.

Поначалу казалось, что горы повсюду: они поднимались по обеим сторонам от императорского тракта. Но по мере того как они продвигались на восток, местность вокруг менялась, становясь более благоприятной для жизни. Сначала вдоль дороги появились поля риса, пшеницы, гречихи, бобов, сменявшиеся небольшими деревнями, затем путешественники увидели и поселения — чем ближе они подъезжали к столице, тем больше и оживленнее они становились. По дороге потекла в обе стороны бесконечная вереница купеческих повозок, создавая заторы.

И вот наконец они добрались до Большого моря, где в устье впадающей в него реки лежала Синдзю — Жемчужина, столица Рюкоку. Когда посольская процессия приблизилась к главным городским воротам столицы Рюкоку, ее окружила толпа зевак. Впрочем, посмотреть было на что: Гэрэла сопровождало не меньше сотни солдат и придворных, и все они были одеты в диковинную для рюкокусцев строгую