Дмитрий Скирюк - Кукушка Страница 15

— А как насчёт... э-э-э... другой стороны? Зерги снова развернулась.

— Ты и вправду дурак, Золтан, — с горечью сказала она, пришпорила коня и погнала его галопом в сторону, откуда заявилась. Грязь летела из-под копыт.

— Ты ей веришь, Дважды-в-день? — спросил Хагг, не сводя с неё пристального взгляда — А?

— О чем вы, господин Золтан? — отозвался тот, глядя вверх на Хагга с высоты своего осла. Я ничего не понимаю. Прискакала девка, заболтала зубы... и чего?

— Всё ты понимаешь, старый коновал, всё... Хм. Неужели я и вправду в последнее время так хреново соображаю? Но вот ведь глаз у девки — в самую точку смотрит! А? А этот Андерсон и впрямь как будто изменился, я и не заметил, а она... Однако погоди! Не разряжай арбалет: кажется, она возвращается...

А девушка и вправду заложила разворот и теперь скакала обратно.

— Чуть не забыла! — крикнула она. — Держи!

Она рванула что-то из-за пазухи и бросила Золтану. Тот профессионально уклонился, даже не пытаясь это «что-то» поймать, только и увидел краем глаза, как в подсохшую грязь шлёпнулась его потерянная перчатка.

У самой опушки, там, где путь ветвился в лес, нашёлся Рутгер. Зерги заприметила его издалека, да он и не таился — сидел на маленьком, прогретом солнцем холмике и, как мальчишка, играл в ножички. Лошадь поджидала рядом. Преодолев естественное первое желание развернуться и объехать их обеих стороной, девушка решила не таиться и вместо этого пустила коня шагом.

«Первый — герой, второй — с дырой, — донеслась до её ушей мальчишеская присказка. — Третий — с заплатой, четвёртый — поддатый, пятый — проклятый...»

Рутгер не спешил. Не подал виду, что девушка его интересует, даже не взглянул на неё, полностью поглощённый своим занятием. Даже не поднял головы, когда Зерги осадила коня перед самым его носом.

Кинжал проделал в воздухе какой-то особо хитрый пируэт и с хрустом вонзился в сочную весеннюю дернину чуть ли не по самую рукоять. Зерги поразмыслила и решила не тянуть.

— Ты какого хрена за мной увязался?

Рутгер вытащил оружие и осмотрел клинок. Поднял взгляд. Не ответил.

— Шпионишь?

— Ездила перчатку отдавать? — спросил он полуутвердительно.

— А если даже так?

Он усмехнулся, спрятал в ножны сталь, прищёлкнув языком, подозвал свою лошадь, поднялся, отряхнул ладони и быстрым движением запрыгнул в седло. Подобрал поводья.

— Проедемся? Хочу поговорить.

Зерги не нашла что возразить, только пожала плечами.

Некоторое время они ехали молча, бок о бок. Копыта лошадей негромко стукали, как будто с неба на тропу валился камнепад — земля ещё не оттаяла до конца.

— Я видел, как ты спрятала ее, — сказал он наконец. Зерги вздрогнула;

— Кого?

— Перчатку, — усмехнулся Рутгер. — Сыскарь обронил, а ты подобрала. Старый трюк, с бородой отсюда и до Льежа, Если спросят потом, ты скажешь: ничего не знаю, ездила отдать.

— А тебе-то что?

Рутгер задумчиво пожевал губу. Посмотрел на девушку. Та отвела глаза.

— Я понять хочу, — проговорил он медленно, — зачем тебе всё это. Зачем ты поехала с нами. Ты ведь сказала тогда, что не станешь его убивать?

— Конечно, не стану! — фыркнула та. — Мёртвого убивать ни к чему. И вообще, — она развернула коня, — я, белобрысый, тебе не верю. Что ты хочешь от меня?

Взгляд Рутгера был быстр и холоден. На этот раз Зерги не стала отворачиваться, наоборот — парировала, как хороший фехтовальщик. Рутгер оценил.

— Ты знала травника? — быстро спросил он.

— А если и знала, то что?

— Значит, знала...

Снова воцарилась тишина, нарушаемая только пением птиц и топотом копыт. И снова Рутгер первым начал разговор.

— Я тебя почти совсем не знаю, — сказал он со вздохом, — но чувствую, что ты замешана в этой истории. Каким-то левым боком, но замешана.

— А сам-то! — воскликнула она. — Сам ты не замешан, что ли? Для чего второй раз на это дело подрядился? Мало поплясал тогда? Ещё охота?

Выпад был проигнорирован.

— Он делает странные вещи, — всё тем же спокойным тоном продолжил наёмник. — И сам он очень странный человек... был. Или всё-таки не был, а есть? — Он посмотрел на девушку. — Ты что-то знаешь. Услуга за услугу. Расскажи мне. Расскажи, и я не стану выдавать тебя.

— Тьфу, зараза! Ну что за день такой сегодня! — Зерги с отвращением сплюнула и смерила попутчика презрительным взглядом. — Как же вы, мужики, любите торговаться... С чего я должна тебе верить? Он твой наниматель.

— Но не хозяин, — возразил белоголовый. — У меня своя соображалка есть. Ты ведь вряд ли знаешь, как всё было. Этот рыжий убил двух моих людей... Нет, я его не виню, всё было честно. Я бы даже сказал, что по понятиям он очень даже прав: мы попытались его поиметь, а он нас раскатал, как маленьких засранцев.

— Правильно сделал.

Рутгер, чья кобыла на пару шагов опережала жеребца, через плечо покосился на девушку и покачал головой:

— За что ты меня так ненавидишь?

— А что мне с тобой, целоваться, что ли?

— А что? Могла бы. Я тебе не враг, занимаемся мы с тобой одним делом. Я много знаю про тебя, Белая Стрела.

— Ты? Да что ты можешь знать?

— Ну... кое-что знаю. Ты ж почти легенда. Стражникам окрестных городов наказано искать у всех въезжающих болты, покрашенные белым. Многие вообще не верят, что ты на самом деле есть, думают, будто это шайка такая — «Белая Стрела», вроде «Лесных братьев» или «Китобоев». Так что, видишь, знаю, кто ты, и какая ты, и чем ты занимаешься. И если мы в братве, то ты мне вроде как сестра. Не знаю только, как ты сделалась такой.

— Какая тебе разница? Захотела и сделалась. Женщины вообще стреляют лучше — у нас сердце реже бьётся, даже когда злимся. А если б я хотела целоваться с такими, как ты пошла бы в портовые шлюхи, была возможность... «Одним делом»! — фыркнула она презрительно. — Не равняй меня с собой. Одним, да не таким.

— А в чём разница?

— А в том, — она повысила голос, — что я хотя бы знаю, на кого беру заказ, а не кидаюсь, как щука, на первый набитый кошель! В том, что никогда не беру больше определённой платы — в этом предо мною все равны, и нищий, и богач. Ты знаешь, что у жидов есть такая молитва — о смерти для врага? Айе, вижу: не знаешь. Каббалист возносит ее и после, около недели (я не знаю точно, сколько), ждёт, пока их бог решает, кто достоин смерти — упомянутый в молитве или тот, кто молится. Потом один из двоих умирает... Чего уставился? Думаешь, я иудейка? — Она усмехнулась и откинула за плечи капюшон, рассыпав золотистые подстриженные волосы, — Не угадал. Но я тоже, можно сказать, молюсь перед тем, как начать. Я тоже спрашиваю и получаю ответ.