Глен Кук - Белая Роза. Игра теней Страница 15

— Он прав. Мир. Тишина. Перерыв. Шаб, ты судья. Знаешь, боевых коней вроде нас нелегко отучить.

— Шаб обещал мне сюрприз, прежде чем ты спустился, — сказала Жасмин.

— Ну? — осведомился Боманц.

— Я помолвлен. Скоро женюсь.

«Как так? Это мой сын. Мое дитя. На прошлой неделе я менял ему пеленки… Время, ты — безжалостный убийца, я чую твое ледяное дыхание, я слышу гром твоих железных копыт…»

— Хм. Юный глупец. Извини. Ну так расскажи о ней, раз больше ни о чем говорить не можешь.

— Расскажу, если смогу вставить хоть слово.

— Помолчи, Боманц. Расскажи о ней, Шаб.

— Да вы уже кое-что знаете, наверное. Она сестра Токара, Слава.

Желудок Боманца рухнул куда-то в пятки. Сестра Токара. Токара, возможного воскресителя.

— В чем дело, пап?

— Сестрица Токара, да? Что ты знаешь об их семье?

— А в чем дело?

— Ни в чем. Я спросил, что ты о них знаешь.

— Достаточно, чтобы знать, что хочу жениться на Славе. Достаточно, чтобы считать Токара своим лучшим другом.

— Достаточно?! А если они — воскресители?

На лавку обрушилась тишина. Боманц глядел на сына. Шаблон смотрел на отца. Дважды пытался ответить, но молчал. В воздухе повисло напряжение.

— Папа…

— Так думает Бесанд. Стража следит за Токаром. И за мной. Пришло время Кометы, Шаб. Десятое возвращение. Бесанд чует большой заговор воскресителей. И давит на меня. После этой истории с Токаром будет давить еще больше.

Шаблон втянул воздух сквозь зубы. Вздохнул.

— Может, мне не следовало возвращаться домой. Вряд ли я чего-то добьюсь, уворачиваясь от Бесанда и сражаясь с тобой.

— Нет, Шаб, — возразила Жасмин. — Твой отец не будет скандалить. Бо, ты не будешь скандалить. Не будешь.

— Гм-м. — «Мой сын помолвлен с воскресительницей?»

Боманц отвернулся, глубоко вдохнул, тихо выбранил себя. Делаем поспешные выводы? По чьему слову — Бесанда?

— Извини, сынок. Он меня просто заездил.

Боманц покосился на Жасмин. Бесанд был не единственным его проклятием.

— Спасибо, пап. Как твои исследования?

Жасмин что-то бормотала.

— Сумасшедший какой-то разговор, — заметил Боманц. — Все задают вопросы, и никто на них не отвечает.

— Дай денег, Бо, — потребовала Жасмин.

— Зачем?

— Вы двое «здрасьте» не скажете, пока не начнете свои заговоры плести. А я пока на рынок схожу.

Боманц ждал. Жасмин обошлась без обычного арсенала ядовитых фразочек о горькой женской судьбе. Боманц пожал плечами и высыпал горсть монет в ладонь жены.

— Пошли наверх, Шаб.

— Она стала мягче, — заметил Шаблон, когда они поднялись на чердак.

— Я что-то не заметил.

— Ты тоже. А дом совсем не изменился.

Боманц зажег лампу.

— Все так же тесно, — посетовал он, берясь за копье-тайник. — Надо будет новую сделать. Эта уже потерлась. — Он разложил карту на маленьком столике.

— Добавлений немного.

— А ты попробуй избавиться от Бесанда. — Боманц постучал по шестому кургану. — Вот. Единственное препятствие у меня на пути.

— Это единственный возможный путь, папа? Может, легче взять верхние два? Или даже один? Тогда у тебя будет шанс пятьдесят на пятьдесят угадать два оставшихся.

— Я не гадаю. Мы же не в карты играем. Если при первой сдаче сыграешь неправильно — второй не будет.

Шаблон подтащил табурет, глянул на карту. Побарабанил по столу пальцами. Боманца передернуло.

Прошла неделя. Семейство приспособилось к новому ритму жизни — включая жизнь под все более внимательным взглядом Наблюдателя.

Боманц чистил секиру из захоронения теллекурре. Сокровищница. Сущая сокровищница. Общая могила, прекрасно сохранившиеся оружие и доспехи. В лавку вошел Шаблон.

— Тяжелая была ночь? — Боманц поднял глаза.

— Не слишком. Он, кажется, готов сдаться.

— Мен-фу или Бесанд?

— Мен-фу. Бесанд раз шесть заглядывал.

Сторожили отец с сыном посменно. Оправданием служил ворюга Мен-фу, но на самом деле Боманц надеялся вымотать Бесанда еще до появления Кометы. Трюк не срабатывал.

— Мама приготовила завтрак, — Боманц принялся складывать мешок.

— Подожди, папа. Я тоже с тобой.

— Отдохнул бы.

— Да ладно. Охота мне в земле поковыряться.

— Ну давай, — «Что-то мучит парня. Может, он готов поговорить?»

Они редко беседовали. До университета их отношения были одним сплошным скандалом, где Шаблон всегда только защищался… За эти четыре года он вырос, но в глубине души оставался все тем же мальчишкой. Он не был еще готов встретиться с отцом как мужчина с мужчиной. А Боманц недостаточно постарел, чтобы не видеть в Шаблоне того мальчишку. Так постареть нелегко. Когда-нибудь его сын посмотрит на своего сына и подумает; «Как же он вырос…»

Продолжая очищать булаву от наростов грязи, Боманц криво усмехнулся самому себе. «Об отношениях он думает. Разве это на тебя похоже, старый ты пень?»

— Эй, пап! — позвал Шаблон из кухни. — Чуть не забыл. Прошлой ночью я видел Комету.

Когтистая лапа вцепилась Боманцу в живот. Комета! Нет, не может быть. Не сейчас. Он еще не готов.

— Наглый, мелкий ублюдок! — Боманц сплюнул. Он и Шаблон сидели в кустах, наблюдая, как Мен-фу вышвыривает из раскопа предметы. — Я ему ногу сломаю!

— Подожди минутку. Я обойду кругом и перехвачу его, когда он побежит.

— Нечего руки марать. — Боманц фыркнул.

— Очень хочется, папа. Счеты бы с ним свести.

— Ладно.

Мен-фу высунул из ямы уродливую головку, нервно огляделся и снопа ушел в землю. Боманц двинулся вперед.

Подойдя поближе, он услыхал, как вор разговаривает сам с собой:

— Ох, чудненько. Чудненько. Каменное сокровище. Каменное сокровище. Эта жирная мартышка его не заслуживает. Все к Бесанду подлизывается, подлый.

— Мартышка, говоришь, жирная? Ну погоди. — Боманц сбросил с плеч мешок и инструменты, покрепче взялся за лопату.

Мен-фу выбрался из раскопа, держа в руках охапку древностей. Глаза его широко распахнулись, губы беззвучно зашевелились. Боманц размахнулся.

— Ну, Бо, только не…

Боманц ударил. Мен-фу отпрыгнул, получил лопатой по ноге, взвыл, уронил свою ношу, замахал руками, свалился в раскоп и вылез с дальней стороны ямы, привизгивая, как недорезанная свинья. Боманц проковылял за ним, нанес могучий удар по ягодицам супостата, и Мен-фу побежал. Подняв лопату, Боманц метнулся за ним с воплем:

— Стой, ворюга, сукин ты сын! Будь мужиком, ты!

Он нанес последний мощный удар и, промахнувшись, не удержался на ногах. Боманц вскочил и, воздев лопату, продолжил погоню.