Екатерина Боброва - Госпожа Путей Страница 15

После этих слов танцевать с пустынников сразу расхотелось. Одна надежда, что за нами приглядывают, и уединенность танцев - такая же фальшивая, как и обожание моей персоны войнами.

Поднялась наверх. Там меня уже ждали. Три серые тени, смутно похожие на женские, быстро рванули ко мне, содрали эльфийское чудо и брезгливо бросили на пол. Не скрывая удовольствия, потоптались по нему, кажется, не один раз. На лицо расовая ненависть. Ну, конечно, когда ты вынуждена прятаться под серым хламом, по ошибке называемым одеждой, как тут не возненавидеть тех, кто свою красоту не прячет.

На верхнем уровне царил полумрак, и лица женщин были не видны, в темноте лишь сверкали их красноватые глаза. Рассмотреть в деталях, во что меня наряжают эти знойные красотки, не было никакой возможности. Хотя, что там рассматривать. Балахон, он и есть балахон. Кстати, знойными я их не зря обозвала. Руки, которые касались меня, помогая облачаться в платье, были горячими, градусов 38 не меньше. Неплохая грелка зимой, это точно. А вот что делать с такой грелкой летом? Правильно, послать куда подальше. Нет, я не против горячего мужчины в постели, но не в прямом смысле этого слова.

Против удаления эльфийских жемчужин из моей головы я резко воспротивилась. Жаль трудов Зануды, она так старалась, да и прическа мне явно к лицу. Три тени попыхтели, пошипели, из-за чего температура воздуха в помещении поднялась на пару градусов, но от меня отстали. Язык у них очень похож на шипение. Видимо тяжело орать, когда песок норовит накормить собою, вот и привыкли говорить, сквозь зубы. Жесть. Не хочу в пустыню, не для меня удушающая жара, пыль и однообразный пейзаж утром, днем и вечером, а по ночам, ледяной холод и красные глаза мужа, вместо лампочек. Так и представила себе: "Посвети дорогой, не могу расческу найти". Не удержалась, хихикнула. Выслушала очередную порцию недовольного шипения. Ого, у них еще и смеяться нельзя. Одно то, что моих помощниц не удосужились обучить даже общему языку, говорит о многом. Спорим, любимое изречение глазастика: "Женщина, знай свое место". Мне становится весело, и страх капитулирует перед безрассудством.

С наслаждением вдыхаю свежий воздух. Приподнимаю одной рукой край балахона, с любопытством оглядываю подол - не серый, черный, а по краям ярко красная вязь. Надеюсь, там что-то приличное вышито. Поднимаю взгляд - любопытно, но немного жутковато. Столбы, окружающие желтую круглую площадку, представляют собой поднимающиеся кверху песчаные смерчи. Тонны песка взмывают вверх, закручиваясь в бешеном темпе, а внутри..., внутри пребывает тьма, пока запертая в столбах, но от этого не менее опасная.

Медленно, оттягивая момент встречи с ожидающим меня красноглазиком, спускаюсь по ступеньками вниз. Жара волнами накатывает на меня, вместе с ней возвращается страх. Вот и последняя ступенька, ну, почему лестница такая короткая!

Под подошвами туфель скрипит песок. И что тут можно танцевать? Разве что "веселых утят". Стою, рассматриваю пол под ногами. Ненавижу жару. Хочется раздеться, нырнуть в холодную воду, вместо этого замерла, укутанная с ног до головы. Эльфийские жемчужины стыдливо спрятаны под черным платком. Прямо вдова, а не невеста.

Лицо опаляет жар, руку обжигает чужое прикосновение. Поднимаю глаза - напротив меня словно два уголька вставлены в черноту.

Это не было танцем. Да, и музыка у пустынников, мягко говоря, не танцевальная. Под такую хорошо прыгать вокруг костра, ухая в такт барабанов и вздымая ногами песок. Но никак не кружиться в ритме вальса.

Мы стояли напротив друг друга. Одна моя рука, словно плавилась в огне, вторая леденела от ужаса. Пустынник медленно, с многообещающей улыбкой на лице, от которой у меня все внутри сжалось от страха, поднес мою руку к губам, и три быстрых поцелуя, словно змея ужалила, оставили три наливающихся красным отметины на запястье.

- Ты - моя! - прошипел красноглазик, удовлетворенно улыбаясь.

- Неужели? - поднимаю брови кверху. Верить на слово - не будем. Пусть докажет.

- Это, - он поворачивает запястье, пятна уже налились багрянцем, потихоньку начиная неприятно пульсировать, - яд. Через час ты почувствуешь головокружение, через два - слабость, через три - твоя кровь закипит, как вода, и ты - умрешь!

О-ля-ля, мистер повелитель песков, барханов и серых теней, которые якобы женщины, докатился до банального шантажа! Значит, на мой добровольный выбор не рассчитывает. Решил идти напролом - грубо, зато действенно.

- Тебе нужна мертвая Госпожа? - чуть насмешливо спрашиваю я.

Глаза пустынника полыхают алым. Что, не нравится, когда женщина сомневается в твоих умственных способностях? Так не надо было меня злить.

- Ты выберешь меня, сразу же после танцев, - уголок его рта дернулся в презрительной усмешке, выдавая свое отношение к данному занятию. А вот мне танцевать очень даже нравится, правда, не тогда, когда тебя одаривают ядовитым поцелуем, - выберешь и получишь противоядие.

Ухмылка становится шире. Пустынник уже по-новому оглядывает меня, предвкушая, как будет усмирять непокорную Госпожу. Я молчу. У меня впереди еще три шанса выжить - сдаваться пока рано.

Мое молчание его нервирует. Где слезы, мольбы о пощаде, отчаянье и страх? Госпожа удивлена, но в чужих глазах он читает ненависть и еще, немыслимо, насмешку. Пустынник делает шаг назад. Все идеально шло по плану, но почему сейчас он упорно отгоняет от себя мысль о провале. В чем же просчет, Великая мать? Где ошибка? Может, не зря на Госпоже был мужской наряд. Может, это что-то значит для ее народа. Неприятное ощущение недооценки Госпожи холодком пробежало по коже. Великая мать не простит неудачу. Но он уже бросил свою горсть песка на ветер. Дальше песчинки полетят сами.

Так же молча я повернулась и начала подниматься по лестнице. Невольно почесала отравленное запястье. Под пальцами обнаружились три твердых шарика. Задрала рукав, едрить твою за ногу, три рубиновых камушка словно вросли в кожу. Серьезно. Похоже, глупостями здесь Госпожу не травят. А значит, жить мне осталось часа три, ни больше, ни меньше.

Наверху меня никто не ждал, кроме ослепительного платья - красного, словно кровь, украшенного камнями, словно королевская сокровищница, величественного, словно тронная зала дворца. Шнуровка удобно располагалась спереди, поэтому с облачением проблем не возникло.

Это был самый странный танец в моей жизни. В полном молчании мы кружились по черным глянцевым плиткам пола. Лишь красно-золотые колонны были свидетельницами нашего танца.

Эррликс ожидаемо оказался неплохим танцором. Незнакомый ритм легко ложился на несложные движения. Я наслаждалась этим танцем, целиком отдаваясь во власть мелодии - неспешная плавность неожиданно взрывалась ярким ритмом, зажигая в сердце огонь. Мои губы невольно улыбались, а глаза ловили ответную улыбку дракона, и хитрый, чуть прищуренный взгляд.