Александр Воронков - Трактирщик Страница 15

  - Ну, а что можно купить в твоих краях за эти деньги?

  - Что купить? Ну вот, например... - Лезу в набедренный карман, вытягиваю мыло: полкуска 'Хозяйственного', ещё из старых, советских запасов - в гробостройку матушка где-то целый мешок какими-то путями достать сумела, ещё до талонов. До сих пор им иногда особо 'выдающиеся' пятна на вещах застирываю, если фирменным порошкам в машинке-автомате не поддаются. - Вот мыло. Половина куска отрезана. Смотри сюда: видишь '12 коп.'. Значит, двенадцать копеек стоит целый кусок, а половинка - шесть. Выходит, на один рубль можно купить восемь целых кусков мыла и ещё четверть куска.

  - Мыло, говоришь? - монах ткнул в демонстрируемый брусок пальцем, ловко отколупнул ногтем мыльную крошку, тут же сунув её в рот. - И верно: вроде бы мыло... Только твёрдое почему-то.

  - Ну уж извини: с жидким мылом в дальней дороге не слишком-то удобно. Всякие там шампуни да экстракты для ванн нужно дома держать, на полочке, а не таскаться с ними.

  - Да, непривычна нам речь твоя, сын мой! Вроде и по-немецки говоришь для чужеземца сносно, а слова сплошь незнакомые. Что это за 'шампунь' такая и что значит 'ванна'?

  'Нифига себе! Нет, что с гигиеной тут не дружат - это я уже давно понял: амбре у здешних аборигенов весьма 'списьфичское'. Но чтобы вообще не знать, что такое ванна - такое мне и в голову прийти не могло. Свинарник отдыхает...'

  - Не пойму я тебя, святой отче: неужели из здешних рыцарей никто в крестовые походы на сарацинов не ходил? Слышал я, что оттуда как раз и завезли и сами ванны - особые сосуды для погружения в воду, - и обычай в них мыться: ибо чистота телесная равно как и духовная богу угодна. У нас почти в каждом доме ванна стоит, и все в ней поочерёдно моются.

  - Э, что вспомнил! Когда ещё тот поход был! Ещё дед мой мальцом бегал, как панство в войско германского императора сбиралось... Много в ту пору героев ушло, да мало кто вернулся: пали под яростью монгольской. А уж про то, как допрежь того на сарацин вставали - и вовсе мало кто и помнит... А у вас, выходит, не забыли то?

  - ...

  - Ну, значит, коль известна ценность твоей монеты, так и прикинуть можно. У нас гарнец мыла - два хеллера. Но мыло, известно, жидкое, значится, если твоё по весу прикинуть - втрое развести можно... Выходит, что на девять хеллеров одна твоя копейка прийтись должна, никак не более того.

  - Что-то маловато получается, падре...

  - Ты что же, сомневаешься в познаниях духовной особы? Меня арифметическому счёту, да будет тебе известно, обучал сам прежний монастырский келарь брат Филоник, восприявший сии знания от некогда обучавшегося в Сорбонне отца Валентина! Хоть и прошло с тех пор много лет, я - да простит Господь гордыню раба Своего - до сих пор весьма споро могу сложить любые числа в сумму до пяти дюжин за время, необходимое, чтобы дважды прочесть 'Pater noster'.

  - Как можно, святой отец, как можно! Разве осмелится кто-либо сомневаться в талантах столь многоучёной особы! Вот только перемножить пять дюжин можно и побыстрее - и всё равно выйдет шестьдесят...

  Самодовольное выражение лица у монаха плавно перетекло в изумлённое:

  - Однако... А может, ты и семь дюжин столь же споро исчесть сумеешь? - брат Филипп крепко ухватил меня за рукав куртки, не отрывая насторожённо-пытливого взгляда от моего лица.

  - А что тут считать? Восемьдесят четыре так восемьюдесятью четырьмя и останется...

  - Ну-ка, человече, пойдём-ка за мой стол, поговорим откровенно: как и где это ты искусство быстросчётное восприял? И ведь ни пальцы не загибаешь, ни губами не шевелишь, ни чётки не перебираешь. Весьма то удивительно. - С этими словами клирик чуть ли не поволок меня к тому месту, на котором сидел до моего появления в таверне. - А ты, Прокоп, поднеси-ка нам с паном мастером ещё по паре пива! За мой, разумеется, счёт!

  Наша приватная беседа за отдельным столиком слегка затянулась. 'Пара пива' как-то незаметно превратилась примерно в 'пару дюжин', и, чтобы не 'повело', пришлось заказывать дополнительно разваренную рыбу с мочёным горохом. Да уж, 'Книгу о вкусной и здоровой пище' здесь явно никто не читал, да и сервировка, состоящая из ломтя хлеба в качестве эрзац-тарелки меня лично не радует. Если так дальше пойдёт, то без всякого внешнего воздействия можно пищеварение загубить безвозвратно - а к качеству здешнего лечения гастритов и язв лично я отношусь весьма насторожённо...

  Брат Филипп оказался человеком весьма въедливым и дотошным. Беседа с ним больше походила на 'мягкий' допрос в кабинете у следователя: монах вывалил на меня множество вопросов о финансах, вере, способах обучения и географии моего гипотетического путешествия. Несколько раз он явно пытался подловить меня на нестыковках в рассказе, возвращаясь к уже сказанному. Наивный богемский абориген! Он никогда не поглощал информацию теми темпами и объёмами, какие обрушиваются на человека двадцать первого века, окружённого телепередачами, прессой, интернет-ресурсами и радио. Мы же, как пушкинский герой, уже приучены 'без напряженья в разговоре коснуться до всего слегка с учёным видом знатока'.

  Постепенно я решил мягко перевести разговор в иное русло, чтобы по возможности активизировать свою легализацию в этом мире. Средневековье - Средневековьем, однако и здесь человек без 'аусвайса' не всегда и не от всех сможет в случае чего 'отбрехаться'. Вон, как мой знакомец Йозеф рассказывал: была у его босса ксива-пайцза - никаких проблем со здешней налоговой дядька не знал. Как помер - у наследника докУмент изъяли, а самого на счётчик поставили, причём процедуру банкротства заменили довольно-таки жестокой казнью. Оно мне надо?

  - Вот вы, святой отец, упомянули, что многими языками владеете. Это большое искусство: в моих краях редко кто более двух-трёх знает, а большинство - так и вовсе ни одного чужестранного не ведает...

  - Так ведь и здесь мало кто сим умудрён! Ведь и в святых обителях полным-полно послушников и даже самих братьев, кои не могут двух слов связать даже на латыни. Приходится им со слуха заучивать и литургии, и молитвы... Я же помимо германского, славянского да латыни и на франкском разговариваю, и на монгольском. Мало того: на всех тех языках и читать и писать умею, опричь монгольского наречия: уж больно редко средь них грамотеи встречаются!

  - Да, велики твои познания, святой отец! Выходит, ты и переводить с одного языка на другой можешь?

  - Случается, что и переклады делаю во славу Божью и Святой матери-Церкви. А отчего это тебя, сыне, интересует?

  Вот ведь датый-датый монах, а соображает не хуже трезвого! Ну что ж, попробую слегка приоткрыть карты: всё равно помощь местного грамотея для выполнения моей задумки необходима. Авось в местную 'гестапу' не настучит: деньги-то я ему заплачу неплохие, а они и попам вовсе не лишние.