Андрэ Нортон - Берегись ястреба Страница 15

Кровный родич — кровный родич, которого призывают принять ношу, выполнить потребность!

Кровный родич? Его у нее нет. Она изо всех сил отрицает это. Смутно, по слышанным в детстве рассказам, Тирта понимает, что пытается сейчас овладеть ею. Существовала родственная связь-клятва, ее можно передать от мертвого живому, и от нее нельзя отказаться. Но только между подлинными родственниками, призванными умирающим для выполнения долга. Для них такой долг становится превыше всего в жизни! Она не родственница незнакомца. То, что таится здесь, не может связать ее!

— Мир… — Она произнесла это слово с огромными усилиями, словно у нее перехватывает горло. — Мир тебе, незнакомец. Я не твоя родственница. Иди путем Силы. Мы не выбираем свой конец, можем избирать только его способ. Ты должен был закончить свое дело, но тело подвело тебя, тело, а не…

Тирта ахнула. Меч и камень… Там, где они соприкоснулись, над ними образовалось нечто такое, что могло бы существовать в ее сне… Только сейчас она не спит. В слегка голубоватом тумане показался ларец, именно тот ларец, который унесла в укрытие леди, чье лицо Тирта ни разу не видела. Это то, что она ищет, то, что должна отыскать. И теперь ларец виден гораздо отчетливее, реальней.

Потребность…

Она ощущается слабее, как будто силы призвавшего ее гаснут, как будто призыв доносится теперь с удаления, становится все слабее.

Но эта потребность — она сама испытывает ее!

Незнакомец — нет! Каким-то непостижимым для нее образом этот незнакомец действительно становится ее кровным родичем. Но не мертвец склоняет ее к своей воле — на нее уже наложен обет, он стал уже частью ее самой.

— Дом Ястреба!.. — произнесла Тирта. — Да, я иду туда. И возьму то, что лежит в этом. — Ларец стал теперь едва заметным клочком тумана. — Я тебя не знаю, родич. Но твоя потребность — и моя потребность.

Туман рассеялся. Рассеялась и та воля, что призывала и удерживала Тирту. Она связана, но не крепче, чем когда входила в эту долину. Но только ей показалось, когда она брала в руки меч, что от него ей передалась новая энергия, сила, которой она раньше не знала.

Возвращаясь в лагерь, Тирта все еще дрожала, пытаясь подавить охвативший ее страх. Ночь проходила. Девушка разбудила своего спутника и завернулась в собственный плащ. Она почти боялась уснуть.

Увидит ли снова привычный сон или на нее обрушится нечто новое, след того, что она испытала? Она закрыла глаза, твердо решив отдыхать.

Но в эту ночь никаких снов она не видела и не встретилась, как опасалась, с другой сущностью. Спала она крепко и долго, а проснувшись, не хотела вставать.

Они обнаружили, что торгианец стал послушен, он терпеливо ждал, пока его оседлают и наденут на него упряжь, с которой сокольничий счистил засохшую кровь. Но они не хотели занимать место его мертвого хозяина, поэтому просто повели в поводу рядом со своими пони.

Минуя могилу и символ, Тирта слегка сгорбилась и не смотрела на них. В ярком свете нового дня она почти поверила, что все привидевшееся вчера было лишь сном, и держала руку подальше от рукояти меча. Пусть мертвый лежит в мире, и пусть ее ждет в пути мир. Она никому ничего не должна, ее ведет дальше только ее собственная цель.

На противоположной стороне луга обнаружилась тропа, еле заметная, такая, по которой может пройти только привычная лошадь, да и то без груза. Оба всадника спешились и повели своих лошадей; сокольничий привязал повод торгианца к луке своего седла, и лошади выстроились в цепочку.

Подниматься приходилось медленно и осторожно. Когда наконец они добрались до прохода в стене, окружавшей долину, Тирта с надеждой посмотрела вперед. Она хотела, чтобы другое такое испытание им не предстояло. И приободрилась, увидев, что впереди тропа расширяется и начинается спуск, причем не очень крутой. К тому же видна зелень. Казалось, каменная пустыня, лишенная жизни, осталась позади.

Незадолго до полудня Тирте удалось подстрелить вилорога, молодого самца, и они остановились, чтобы освежевать добычу. На обед у них было жареное мясо. И поблизости видны были следы жизни свежие следы вилорогов, слышались крики птиц. Наевшиеся птицы тяжело взлетали с растений.

Хорошая охотничья местность, и Тирта подумала, что стоило бы накоптить мяса, остановиться на день и увеличить запасы. Странно, но на этой тропе, где должна была бы задержаться зима, весна заметней, чем в низинах, откуда они пришли. В траве цветы, цветут дикие плодовые деревья, их аромат наполняет воздух, вызывая воспоминания о фермах, на которых приходилось работать девушке.

Два дня они шли по этой прекрасной мирной земле, не встречая никаких следов зла. Иногда Тирта чувствовала себя свободной, словно ничто ее не влечет и не принуждает. Но такие промежутки были короткими. Жить в тишине и мире, зависеть только от щедрости земли, не видеть никаких снов, не испытывать потребности — она думала, каково жить такой жизнью, хотя с трудом представляла ее себе.

Если у спутника возникали такие же мысли, он никогда не выражал их вслух, а она молчала о своих.

Они двигались преимущественно молча, и девушке казалось, что сокольничий хочет как можно быстрее закончить это путешествие и подвергнуться как можно меньшей опасности. Они продолжали дежурить по ночам по очереди, и Тирта заметила, что сокольничий всегда едет насторожась, как разведчик на чужой территории.

Как ни странно, но она больше не видела снов. Это ночное посещение неведомой призрачной крепости так часто повторялось, что Тирта обеспокоилась, когда сны прекратились. Несколько раз во время ночных дежурств она вытаскивала «карту», как назвал этот листок сокольничий, рассматривала символы на ней, пытаясь понять их смысл, но с тем же успехом, как в первый раз. Да карта ли это? Существуют рисунки, помогающие призывать Силу. Тирта торопливо отогнала опасную мысль.

На четвертый день после того, как они покинули защищенную долину, в полдень, тропа снова начала повышаться и привела в пустынную местность.

Перед наступлением ночи они увидели груду камней. Сокольничий остановился, глядя вперед — не так, словно ожидал увидеть эту преграду, а скорее, в недоумении. Это выражение открыто читалось на его лице: сегодня он почему-то ехал, сняв шлем. Это странно, потому что раньше он всегда закрывал лицо маской.

Тирта не видела причины для внезапной остановки, но тропа здесь так узка, что она не может проехать вперед и должна ждать, пока ее спутник двинется.

Сокольничий продолжал стоять, и тогда девушка впервые за день нарушила молчание.

— Дальше нет пути?

Очень долго ей казалось, что он погрузился в свои мысли и даже не слышит ее слов. Но вот он поднял коготь и указал на поток разбитых камней.