Татьяна Скороходова - Меч судьбы Страница 15

— Север, поросенок, ну будь хорошим мальчиком! Конь! Ты — конь! — как заведенная, повторяла я, чувствуя себя последней идиоткой. Север нагло ухмылялся, и покидать гостеприимный двор, где кормят до отвала, не желал. Тем более, в образе воспитанного благородного коня. От сена и овса он наотрез отказывался.

— Чтоб тебе одну кашу есть! — рявкнула я обиженно и направилась к воротам. Пойду пешком, а упрямая скотина пусть делает, что хочет.

Затылок обдало теплым дыханием, я обернулась. Волчьи глаза, лошадиная серая морда. Подкрался, как волк. Я топнула ногой:

— Мне что, всю жизнь тебя кашей пугать? Говорю — конь, значит, конь! Нет, подожди, — я с ужасом представила, как посреди городской улицы при слове "конь" он меняет облик. О бурной реакции горожан можно догадаться. — Давай так, волшебным словом. "Копыта, грива, конь" — ты конь. Ясно? — Север одарил меня таким взглядом, прямо как у Вейра научился, — А если говорю "лапы и хвост" — ты нормальная воспитанная собака. Тьфу, — запуталась я окончательно, — волк, то есть. Понятно?

Север фыркнул и стал боком. Я с ненавистью посмотрела на пыточный инструмент, который по ошибке назвали седлом, и вздохнула. С третьей попытки я всё же вскарабкалась на спину коня, и мы двинулись в путь.

Богдан проводил нас до калитки, я махнула ему рукой на прощание и потрепала Севера по холке, намекая, что если Вейр останется далеко позади, то я не сильно огорчусь. Пусть его мерзейшее высочество немного запылится. Я спиной чувствовала его взгляд. Вейр всё утро дулся, как мышь на крупу. Чем я его успела обидеть, я не понимала. Да и не хотела понимать.

Утренний туман растаял, открыв над зеленым лесным морем синюю высь без единого облачка. Дорога мягким пыльным ковром ложилась под ноги, приглашая в путь. Денек обещал быть жарким, но меня это не пугало. Рядом с трактом вилась Изимка, напоминая о себе кваканьем лягушек и едва уловимым ароматом свежести и прохлады. Можно будет искупнуться, если станет совсем невмоготу от жары. Я представила, как скажу о купании Вейру, и вздохнула. Он не переживет. Зачем гнать лошадей, ведь один день ничего не решал. Чем дальше мы отъезжали от Выселок, тем чаще встречались постоялые дворы. Мы же, как два суровых воина, для которых самое главное выполнить приказ, а потом уже отдых и кормежка, проезжали мимо.

Сегодня я решила не издеваться над собой ради того, чтобы выглядеть достойно пред светлейшими глазами его аристократического высочества. Когда мой тощий зад завопил о том, что он всё-таки очень важная часть меня, и другого у меня нет, и никогда не будет, я спрыгнула на землю, едва не переломав себе те самые ноги, которые надо было пожалеть. Подобрала сумки с земли и потопала по дороге. Север сразу же драпанул в лес в облике волка. За превращением я так и не могла уследить — вот волк, а вот здоровенный красавец-конь. Никаких судорог, падучих, завываний, вырастаний и всего прочего, что полагалось нормальному оборотню при перекидывании. Я выжидала. И дождалась. Вейр, ускакавший вперед, немного погодя вернулся, обнаружив, наконец, пропажу меня, погарцевал на дороге и процедил сквозь зубы:

— Так мы в Славград к зиме не попадем.

— Я никого не держу, — ответила я, неторопливо обогнув бледного от злости всадника, и пошла вперед, помахивая веточкой и наслаждаясь окрестностями. Надо было видеть его лицо. Я видела, и у меня поднялось настроение.

Колдун соскочил с вороной и пошел по другой стороне тракта. При виде его перекошенной физиономии дохли не только мухи, даже птицы облетали нашу парочку на безопасном расстоянии. Заморозило бы на лету от холода. Север изредка выныривал на дорогу с проверкой. Морда была такой довольной, что у меня не хватило духу капризничать и требовать его присутствия. Тем более что нас изредка обгоняли всадники и купцы на телегах. Думаю, при виде волка размером с теленка криков восторга и восхищения я бы не услышала. Я знала, что Север рядом, и этого мне вполне хватало.

Мы расположились на берегу Изимки. Едва я закончила собирать ветки для костра, из кустов высунулась волчья морда, выплюнула зайца и исчезла. Я уставилась на несчастного длинноухого и вздохнула. Терпеть не могу кашеварить, но подарок есть подарок. И полезла за ножом в сумку.

Потрескивали ветки от жара костра, с берега реки веяло прохладой. День умирал, чтобы родиться вновь. Стрекотали сверчки, в кустах вскрикивали птицы. Красные отблески огня плясали на лице Вейра, глаза казались провалами ночи. Я поежилась и закуталась в плащ. Север лежал рядом и не сводил глаз с котелка, от которого шел одуряющий запах похлебки. Я не хотела проводить летнюю ночь в душной жаркой корчме, да и по поводу волка меня терзали сомнения. У любой уважающей себя едальни имелся курятник и свинарник. Я решила, что Север и домашняя скотина вряд ли подружатся. После короткой и яростной перепалки Вейр неохотно дал свое милостивое согласие на ночевку в лесу. Наверное, представил, как вносит меня связанной, с кляпом во рту в комнату под взглядами ни в чем не повинных путников, вздумавших спокойно перекусить и отдохнуть с дороги. Если от него, конечно, что-нибудь останется после волчьих клыков.

Сгустилась ночь. Вейр подбросил в костер хвороста, пламя взметнулось, просыпало искры.

— Слушай, черный, а если мы не найдем помощи в столице, чего дальше делать будем?

Он молча помешал варево, попробовал, посолил и поднял, наконец, на меня странные глаза:

— Будем искать дальше.

— Где и кого?

— Там видно будет, — отрезал колдун.

Я засопела.

— Вот кажется мне, что твои собратья не побегут наперегонки помогать нам. Откажут в помощи и не подавятся.

— Не откажут, — улыбнулся он.

Завидев такую улыбку, разумный человек постарается оказаться как можно дальше от весельчака-затейника. Я искренне посочувствовала тем, кому взбредет в голову отказать. В колдунской змеиной иерархии тот, кто обладал большей силой, купался в золоте и власти. Правда, чтобы выжить, колдунам была нужна не столько сила, сколько отточенный ум интригана-злодея. Я на своей шкуре успела почувствовать, каковы их нравы, поэтому восторга от предстоящей встречи не испытывала. На первые роли колдуны не лезли, предпочитая быть не головой, а шеей. У нас ведь как заведено? Если солнце светит и урожай хорош — ты веда. А если град поля побил и животы заболели после пьянки-гулянки — мерзкая ведьма. Могут и сжечь. Колдунов это тоже касалось. Они необходимы власти, но разве можно не опасаться того, кто во сто крат сильнее, опасней и подлее, чем ты сам? Жрецам Всевидящего расправа не грозила. Сила, которой пользовались жрецы, была силой веры. Колдуны берегли тело власти, жрецы — её душу. Это они указывали, как жить, кому верить и кого ненавидеть. Когда просыпаться, ложиться спать, сеять, веять и любить. Войнами и шпионажем они не занимались, властителям душ это ни к чему, народ и так безропотно слушался их воли, но с колдунами жрецы были на ножах. У кормушки власти нет места для двоих. Главным занятием короля являлось не дать им перегрызть друг другу глотки и прочие мелочи, вроде армии, налогов и другой ерунды. Эдакий мировой судья с дополнительными обязанностями. Ведам же от щедрот души выделили скромный кусочек государственных забот о здоровье нации. Той, которая пахала, сеяла и занималась ремеслом. В общем, не ходила в кружевах и не пахла цветами.