O`САНЧЕС - Ремесло Государя Страница 15

- Слышал я - мелковат тургунчик? А, Лимчи?

- Ну, как сказать, Ваше Величество... Кабы того оживить, чья голова в Большой кунсткамере хранится - тот крупнее был, ясное дело. Но и этот хорош: одиннадцать локтей в полный рост, от макушки до когтя, а от хвоста до зубов - вдвое против того. Спелый, зрелый самец, в цветущей силе.

- Не болеет?

- Здоровехонек! А тухлятины сожрал! Но уже третьи сутки не кормим, Ваше Величество, даем редкими шматками, только чтобы злобу и силу поддержать. Тако же и с драконом, и с ведмедями.

- С медведями.

- Что, Ваше Величество? Прошу прощения?..

- Не с ведмедями, а с медведями, олух.

- Виноват, Ваше Величество! - Устроитель немедленно повалился в ноги императору.

Ликумачи Васа за почти пятьдесят лет службы выцарапал себе грамоту на дворянство, себе и потомкам своим, но никогда этим не козырял и не кичился, помня из каких низов пришлось ему выбираться в поднебесье, к почетной императорской службе... В высшее общество ходу ему не было, да он его и не искал. Женившись, по прямой протекции Его Величества, на худородной дворяночке, заимел от нее четверых детей, сыновей и дочерей поровну. Дети, воспитанные, как положено дворянам, выросли дворянами и, поперек всем насмешкам сверстников, не гнушались отцовской неотесанности и невежества, а младшая дочь, любимица, даже и прилюдно никогда не стеснялась проявить к нему любовь и уважение.

Ликума Вас - в далеком прошлом так звали простолюдина, из цирковых служек-трупоносов, Ликумачи Васа - так ныне записали его в большой дворцовый гербовник.

Любой аристократ, услышав недовольство в голосе Его Величества, тоже повинился бы, постарался бы загладить вину и получить за нее прощение, но делал бы это по всем правилам вежливости большого света, в поклонах, больше похожих на танцы, в цветистых и вычурных выражениях, которые Его Величество с трудом выносил... Чванливые и тупые рабы этикета. Доведись такому на кол сесть - он и там постарается вытесать из себя образец изящества и хорошего тона... Хотя, как правило, колы - они для вражеских пленных и для простонародья... То ли дело верный Лимчи: нырк рылом в ковер и трепещет... сам не шибко понимая собственной вины.. С другой стороны, хорошие манеры и гордость подданных - тоже необходимы, да, да, важны не менее, чем пресмыкательства, ибо они - великое подспорье государеву ремес...

- Срочное послание Его Императорскому Величеству! - Начальник охраны, отстучав положенные шаги, преклонил колено и подал запечатанный и залитый со всех сторон почтовыми смолами, свиток. Подал, разумеется, по-военному, с руки.

Потешное, должно быть, зрелище: один на троне скособочился, ерзает, в тщетной попытке унять колотье в животе, другой коленом пол ковыряет, третий вообще ничком...

Встань, Лимчи, не то простудишься... как тот тургун. Твою вину мы попозже разберем, а пока встань и разреши мне... С западной, Ларини?..

- Так точно, Ваше Величество!

Император нахмурился, пошевелил губами, потом попытался разгладить на лбу и щеках борозды, которые в устах придворных льстецов и художников именовались морщинками. Наконец император почувствовал, что лицо приняло необходимое выражение: стало тупым и безразличным, теперь можно читать.

- Понятно. Сколько понадобилось времени - чтобы из рук в руки?

- Четверо суток и час, Ваше Величество!

- Туви скакал?

- Так точно, Ваше Величество!

- Ну что ты всегда гаркаешь, как я не знаю...

- Виноват, Ваше Величество!

- Я ему говорю: гаркаешь, а он пуще того орет! Гм... Гонца Туви накормить, напоить, спать уложить. Когда проснется - чтобы уже награда его прямо у койки ждала, вдвойне... втройне против обычного. Побольше бы нам таких проворных молодцов. Которые дело делают, а не орут, как... Ступай.

Начальник охраны отсалютовал и поспешил выполнить приказ, стремительно печатая шаг к спасительной двери. Затылок так и ломит от высочайшего недоброго прищура, аж свои глаза вот-вот из орбит выскочат... Сейчас что-нибудь добавит... Еще шаг... и все... и в безопасности. Фу-ух... И чего старый вечно всем недоволен??? Тихо говоришь - н-на, получи за это! Громко говоришь - опять нагоняй... Недаром про него шепчутся: сперва убьет, потом помилует. Вести-то, видать, еще какие важные: тройные наградные запросто не раздают.

Император бережно скатал свиток в узкую трубочку, надел пергаментные колпачки с обеих сторон и сунул куда-то под локоть, в рукав. А не в ларец и не в огонь - значит, будет перечитывать, по-настоящему что-то важное.

- Гм... Неужто и впрямь где-то сквозняки? Не прокашляться никак. Лимчи, ты о чем размышляешь, о моих новостях?

- Н-нет! Никак нет, Ваше Величество! О тургуне!

- Гм. Когда у нас с тобой очередная, после сегодняшней, встреча?

- В канун Праздника закатов, Ваше Величество!

- Через неделю ровно то есть. Чтобы к следующей встрече ты наизусть выучил, как произносится слово медведь, в единственном числе, во множественном и во всех падежах. Не выучишь - пожалеешь. Понял меня?

Лимчи попытался было вновь повалиться в ноги, но увидев, как потрескивает искрами воздух возле императорской десницы, исправился и просто осел на одно колено.

- Выучу, Ваше Величество!

- Ну, тогда пойдем в твои владения, полюбуемся, что там и как. Пешочком, непременно пешочком прогуляемся, мне это очень полезно.

Домашний императорский цирк располагался позади главного замка, в самой глубине огромного императорского парка. Свободного доступа в эту часть так называемых 'земель Большого Дворца' не было даже караульным гвардейцам: здесь службу несли особые люди, монахи трех жреческих храмов, вооруженные, равно обученные сражаться с помощью магии и смертоносного железа. Считалось великой честью получать время от времени уведомления дворцовой службы Его Величества, что такого-то или такую-то ждут тогда-то на цирковое представление, однако же и разовое, единственное приглашение для придворного - это уже не просто так, это уже как бы пропуск в высший имперский свет, для избранных. Но Его Величество не баловал своих подданных приглашениями; вот и сегодня, кроме обычной его служебной свиты, присутствовали только канцлер, два наместника, вызванные на доклад из восточных провинций, старуха баронесса Камбор с внучкой, никому неизвестный седовласый рыцарь, тихий и зловещий глава имперского сыска Когори Тумару... И все, пожалуй. Свита заняла место в своем загончике, поодаль и внизу, а приглашенные разместились на скамьях, кто где хотел, но не отдаляясь от кресла Его Величества.

Дракону было не взлететь. Как известно, драконы живут в горах не оттого, что любят камни: драконью тушу могут поднять в воздух только огромнейшие драконьи крылья, а на равнинной земле, на ровной площадке крыльям этим не расправиться. Зато в горах дракон проворно ковыляет к пропасти (или ловко подползает, это когда как) и сигает туда бесстрашно: сложенные за спиной крылья начинают трепетать, расправляться в падении, вот они уже громыхают над ущельем, словно мокрые простыни на морозном ветру - и дракон победно кричит: он взлетел. Надобно сказать, что голодный крик у него мерзкий, еще хуже чем у рапторов и горулей, но летящий дракон прекрасен: розоватые на солнце крылья гудят в полете, будто бы невидимый бог Охоты трубит в свой небесный рог, медного цвета длинный хвост извивается, как у ползущей змеи, когти и зубы сверкают на солнце словно алмазы... Впрочем, днем они летают гораздо реже, чем по ночам: во тьме охотиться проще. Зазевается детеныш ящерной коровы, или даже взрослый раптор, или оборотень - цап-царап его прямо в полете - и в гнездо! А гнезда драконы вьют не на открытом ветру, как это делают горные птеры-падальщики, но в неглубоких недрах скальных пещер, ибо драконы, подобно большинству других демонов, тех же цуцырей, недолюбливают дневной свет, предпочитают сумерки ночей и мрак подземелий.