Эрик Ластбадер - Отмели Ночи Страница 15

День подходил к концу. Багровые краски заката затопили унылую серость затянувшихся сумерек. А потом все окутала темнота, да такая, что Ронину стало жутко. Буря так и не прекратилась. Все пространство представляло собой взвихренную круговерть льда и снега. Прежде чем спуститься в каюту, Ронин свернул штормовой парус и закрепил рею. Поначалу он колебался, но потом все же решил, что без паруса в шторм спокойнее.

— Ты должен мне все рассказать.

— Подожди, друг мой, всему свое время.

— Боррос, уже столько людей погибло... Я должен знать, ради чего.

Почти рассвело. Слабый перламутровый свет, предвещающий наступление нового дня, уже пробивался сквозь толстые стекла каюты. За ночь лихорадка спала, и Борросу стало легче дышать, хрипы в горле и в легких прекратились, а дыхание стало ровнее и глубже. Кризис миновал. Проснувшись, колдун жадно выпил приготовленное Ронином теплое питье и попросил еще.

— Позже, — ответил Ронин.

Израсходовав все силы, Боррос пару минут полежал на спине и опять погрузился в глубокий сон, которого требовало его тело. Когда перед рассветом он снова проснулся, вид у него был уже чуть бодрее. Взгляд — осмысленным и ясным, а цвет лица — почти нормальным.

— Сколько?

— Целый цикл. День и ночь.

Колдун провел по лицу исхудавшей рукой.

— Как ты думаешь, мне уже можно что-нибудь попить?

— Конечно. — Ронин подал ему чашку. — Но не слишком много.

Вой и свист ветра. Шуршание ледяных крошек о корпус.

— Знаешь, — заговорил Боррос, — я так долго мечтал о поверхности, представлял, на что она похожа... я имею в виду, во всех подробностях... я так стремился на волю, чтобы освободиться от Фригольда... а потом, уже после того, как столкнулся с Фрейдалом, я хотел просто умереть здесь... вот почему я ему ничего не сказал... я понимал, что стоит мне все ему рассказать, и я умер бы в той дыре... чего я больше всего боялся, даже больше, чем...

Он содрогнулся, прикрыв глаза. Потом поднял голову и печально взглянул на Ронина.

— Ты понимаешь?

Ронин кивнул:

— Да. Кажется, понимаю.

Они завели разговор, который неизбежно перешел на свиток.

— Ты должен сказать мне, Боррос.

— Да, мой мальчик. Но я могу рассказать тебе только то, что знаю сам. — Колдун глубоко вздохнул. — Свиток — это что-то вроде ключа. В писаниях говорилось, что этот свиток открывает единственный путь... единственный способ остановить Дольмена. Помнишь, я говорил о том, что ему суждено вернуться в наш мир. Сначала сменятся законы, потом придут Макконы и соберут свое войско, а когда все четыре Маккона будут здесь, они призовут Дольмена. Они — его приближенные, его хранители, его посланники и палачи. Из всех существ, что ему подчиняются, только Макконы общаются с ним напрямую. Как только они будут здесь — все четверо, — их силы умножатся во сто крат. Все это сказано в писаниях:

— А мы куда направляемся?

— Вот на этот вопрос я могу ответить более-менее определенно. Мы направляемся на юг, к континенту людей. Там, я думаю, мы найдем тех, кто сможет прочесть свиток дор-Сефрита.

— А если нет?

— Если нет, Ронин, тогда Дольмен действительно овладеет миром, а человечество прекратит свое существование.

Немного подумав, Ронин спросил:

— Боррос, скажи мне вот что. Если бы мы налетели на какой-нибудь выступ на поверхности льда, удар пришелся бы в нижнюю часть корпуса, верно?

Колдун озадаченно поглядел на него.

— Да, конечно. Здесь вообще вряд ли могут появиться высокие ледяные образования. Такой уж тут климат. А почему ты спросил?

— Просто так, — ответил Ронин, отвернувшись.

Это случилось в сумерках. Они настолько уже свыклись с завываниями бури, что сначала решили, что просто оглохли от постоянного рева ветра. А потом все наполнилось белым шумом, и они поняли наконец что это такое. Исчерпав все свои силы, ветер затих, оставил после себя лишь ненадежную тишину ледяного моря.

Ронин помог Борросу облачиться в костюм из фольги, и они вместе вышли на палубу. На восточной оконечности неба клубились скопления темных туч, насыщенных влагой и молниями, а над кораблем — точно последние обрывки разорванных знамен — проносились остатки грозовых облаков. Однако на западе было ясно. Краешек солнца, угасающего, как уголек в потухшем костре, окрашивал небо цвета остывшей золы в пурпурно-розовые тона. Когда солнце скрылось за горизонтом, все окутала темнота. Ронин постарался запечатлеть в памяти картину заката. После стольких дней беспросветной серости и белизны, от которой недолго развиться и клаустрофобии, на душе у него наконец полегчало.

Они принялись за расчистку палубы. Однако Боррос был еще слишком слаб. Ему пришлось быстро оставить работу, и он отправился на корму — взглянуть на штурвал и сверить курс. Ронин свернул штормовой парус и принялся возиться с реей и мачтой, чтобы поднять главный парус. Развернутый парус тут же наполнился ветром. Они стрелой понеслись вперед. Голубой лед летел навстречу кораблю. — Ронин! Крик отчаяния.

Ронин понял, что это значит, еще прежде, чем повернул голову в сторону кормы. Он готовился с того самого момента, когда увидел пробоину так высоко на корпусе. Слишком высоко для тороса. Они вовсе не налетели на какой-нибудь ледяной выступ. Что-то в них врезалось. Ронин повернул голову и увидел.

Боррос опять закричал. Теперь они оба смотрели назад. Там, в серебристых отблесках заходящего солнца, отражающийся, точно в зеркале, в поверхности льда, вырисовывался силуэт косого паруса, который ни с чем нельзя было спутать.

— Ты видишь!

Было что-то зловещее в очертаниях этого корабля, показавшегося на мгновение и тут же скрывшегося из виду вместе с остатками света.

— Я же тебе говорил!

Но у них уже не было времени на обсуждение. Корабль, близнец их фелюги, — не воображаемый, а настоящий, — шел едва ли в полукилометре от них, сокращая расстояние. «Нельзя ли как-нибудь облегчить судно? — подумал Ронин. — И как только им удалось отыскать нас на этих ледяных просторах? Правда, что они точно знали, откуда мы вышли в море, и знали, что мы направляемся на юг». Объяснение вроде толковое, и все-таки Ронину было не по себе. Он то и дело поглядывал на то место, где мелькнул косой парус. Он думал о буре. «Как они нас нашли в таком шторме? Уму непостижимо. Нас сбило с курса; и их тоже должно было сбить. Как же они сумели подобраться так близко? Какова была вероятность?» Пожав плечами, Ронин отбросил эти бесполезные размышления. «Как бы там ни было, они нас нашли. И надо подумать о том, как спастись от погони».

Колдун был умен. Что бы он там ни читал, он немало узнал о кораблевождении. И теперь эти знания очень ему пригодились. Когда они обнаружили погоню, он управлял кораблем так искусно, что — не без помощи Ронина, который удерживал рею под нужным углом, — им удавалось ловить каждое дуновение ветра, чтобы, используя его полностью, развить предельную скорость. Больше они ничего не могли сделать. Здесь, на бескрайних ледовых просторах, какие-либо маневры вообще не имели смысла. Разве что в самом крайнем случае... «Но на это мы вряд ли пойдем», — думал Ронин, протаскивая канат через блок, чтобы рея сдвинулась на несколько сантиметров к правому борту.